На снимке: поэты Аркадий Штейнберг и
Арсений Тарковский. 30-е годы.
Акимыч праздновал свой день рождения
дважды в году: 28 ноября, когда он явился миру в Одессе, и по новому стилю
(который всех запутал!) 11 декабря. Стихи писал с 16 лет, печататься начал в
1928, с начала 1930-х мог публиковать только переводы. В 1937 был арестован, но
вскоре освобожден. Участник Великой Отечественной войны, второй раз был
арестован и осужден в 1944. Освобожден в 1953. Жил в Тарусе, в Москве, затем в
Калининской области. Входил в редколлегию альманаха «Тарусские страницы»
(1961), где впервые после долгого перерыва были опубликованы его оригинальные
стихи. Перевел эпическую поэму Джона Мильтона «Потерянный рай». Значительная
часть написанного Аркадием Штейнбергом при его жизни опубликована не была.
К верховьям. М.: Совпадение, 1997; Вторая дорога. М.-Торонто: Русский импульс, The University of Toronto, 2008.
Умер 7 августа 1984 года в Юминском Калининской области.
К верховьям. М.: Совпадение, 1997; Вторая дорога. М.-Торонто: Русский импульс, The University of Toronto, 2008.
Умер 7 августа 1984 года в Юминском Калининской области.
АРКАДИЙ ШТЕЙНБЕРГ
ДЕНЬ ПОБЕДЫ
Я День Победы праздновал во Львове.
Давным-давно я с тюрьмами знаком.
Но мне в ту пору показалось внове
Сидеть на пересылке под замком.
Давным-давно я с тюрьмами знаком.
Но мне в ту пору показалось внове
Сидеть на пересылке под замком.
Был день как день: баланда из гороха
И нищенская каша магара.
До вечера мы прожили неплохо.
Отбой поверки. Значит, спать пора.
И нищенская каша магара.
До вечера мы прожили неплохо.
Отбой поверки. Значит, спать пора.
Мы прилегли на телогрейки наши,
Укрылись чем попало с головой.
И лишь майор немецкий у параши
Сидел как добровольный часовой.
Укрылись чем попало с головой.
И лишь майор немецкий у параши
Сидел как добровольный часовой.
Он знал, что победителей не судят.
Мы победили. Честь и место - нам.
Он побежден. И до кончины будет
Мочой дышать и ложки мыть панам.
Мы победили. Честь и место - нам.
Он побежден. И до кончины будет
Мочой дышать и ложки мыть панам.
Он, европеец, нынче самый низкий,
Бесправный раб. Он знал, что завтра днем
Ему опять господские огрызки
Мы, азиаты, словно псу швырнем.
Бесправный раб. Он знал, что завтра днем
Ему опять господские огрызки
Мы, азиаты, словно псу швырнем.
Таков закон в неволе и на воле.
Он это знал. Он это понимал.
И, сразу притерпевшись к новой роли,
Губ не кусал и пальцев не ломал.
Он это знал. Он это понимал.
И, сразу притерпевшись к новой роли,
Губ не кусал и пальцев не ломал.
А мы не знали, мы не понимали
Путей судьбы, ее добро и зло.
На досках мы бока себе намяли.
Нас только чудо вразумить могло.
Путей судьбы, ее добро и зло.
На досках мы бока себе намяли.
Нас только чудо вразумить могло.
Нам не спалось. А ну засни попробуй,
Когда тебя корежит и знобит
И ты листаешь со стыдом и злобой
Незавершенный перечень обид,
Когда тебя корежит и знобит
И ты листаешь со стыдом и злобой
Незавершенный перечень обид,
И ты гнушаешься, как посторонний,
Своей же плотью, брезгаешь собой -
И трупным смрадом собственных ладоней,
И собственной зловещей худобой,
Своей же плотью, брезгаешь собой -
И трупным смрадом собственных ладоней,
И собственной зловещей худобой,
И грязной, поседевшей раньше срока
Щетиною на коже впалых щек...
А Вечное Всевидящее Око
Ежеминутно смотрит сквозь волчок.
Щетиною на коже впалых щек...
А Вечное Всевидящее Око
Ежеминутно смотрит сквозь волчок.
1965
