Юрий Кувалдин Жалко ягоду винограда рассказ

Для геолога, который значительно позднее стал бы изучать наш окаменевший земной шар, самой удивительной из революций, испытанных Землей, была бы, несомненно, та, которая произошла в начале периода, весьма справедливо названного психозоем. Имяпсеков постоянно находился в подобных размышлениях.
Можно подумать, что дожди в Бирюлево шли всегда. Но когда туда попадал Имяпсеков, дожди были обязательными. В 1973 году Жадкова, школьного приятеля Имяпсекова, переселили с улицы Кирова в Бирюлево.
Жадков занимался культурой этруссков. Это, разумеется, неплохо. Но был большой зануда и, как говорила его жена, Татьяна Николаевна, совершенно лишен житейских навыков, и мягко говоря, безразличен к любви. Бывало, начнет бубнить себе в бородку, он носил эспаньолку, про изменения в художественных формах пластики, которые, по мнению Жадкова, довольно ярко выступают в женской терракотовой голове из святилища Минервы Вейях, что хочется чего-нибудь попроще. А он говорил о мастере, который с большей, нежели его архаические предшественники, внимательностью отнесся к изображению лица. Приближение к видимой действительности все более и более занимало скульпторов.
У Жадкова была рослая, полногрудая жена, Татьяна Николаевна, и когда Имяпсеков вошел, она неожиданно взяла его за талию, посмотрела маслянистыми глазами ему в глаза, и вдруг поцеловала его своими пухлыми и влажными губами в губы, не обращая внимания на мужа и дочерей. Розовый прозрачный бант, как на девочке, удерживал пышные каштановые волосы Татьяны Николаевны от шторма. Татьяна Николаевна была пьяна, и две дочери: старшая - Светлана, уже имея привлекательные формы, и младшая - Людмила, с намечающимися формами, тоже выглядели не совсем трезвыми...

Юрий Кувалдин Достоевский-Веничка-Каченовский-Кувалдин рассказ

Вместо того чтобы из метро "Савеловская" сразу идти по указателю к торговому центру на Станколите подземным переходом, тесным, узким, с торговыми ларьками, возле которых постоянно толпятся небритые типы, стоящие в проходах, мешающие движению остальных, и с поблескивающими пустотой выпученными глазами дураки, ибо умных тут не бывает, а если и попадется умный на миллион, то он мышью проскочит все эти двери, лестницы, переходы, дабы поскорее выскользнуть в уединение. В проходах стоят только дураки. Я продрался сквозь липкую толпу, поднялся, проклиная бестолковщину обывательской московской жизни, поглядывая с ненавистью по сторонам на стоящих на лестнице и, разумеется, мешающих, раздражающих торговок зеленью, квашеной капустой, солеными огурцами и семечками, на площадь Савеловского вокзала. И наперекор толпе решил отправиться туда, куда толпа не ходит.
Наступила весна, такая же сырая и грязная, как и прошлогодняя. И особенно она грязна в местах дикого скопления людей. Эскалатор вытаскивает из-под земли нескончаемый поток этих безвестных мучеников жизни, пустых, никому не нужных существ, осуществляющих свои материальные потребности. Колбаса, водка, селедка... ну, для разнообразия, стул, компьютер, "мерседес", гроб... ну, еще для ассортимента коттедж с видом на реку, квартира на Арбате и вилла в Монако... Особой популярностью пользуются среди толп прямоходящих гробы. Теперь в морге, как на выставке, десятки моделей гробов, от простых, затянутых красным сатином, до полированных из красного дерева, с открывающейся дверью, как на дорогом автомобиле.

Юрий Кувалдин Розанова рассказ

Солнце освещало белый фарфоровый кувшин. Все слова в этой фразе знакомы: и "солнце", и "освещало", и "белый", и "фарфоровый", и особенно "кувшин". Но как добраться до архетипа, то есть до коллективного бессознательного? Жила в Строгино, работала на "Павелецкой". Отраженный от поверхности кувшина луч долетал до фотографии под стеклом на стене. На фотографии был изображен прадед по материнской линии, усатый, бородатый, глазастый, как Розанова, купец, владелец двух рыбных лавок в Ярославле. Розанова отошла от компьютера, чтобы внимательнее приглядеться к кувшину.
Что можно сказать о нем? Ну, например, то, что от кувшина падала тень на белую скатерть. И еще то, что это - элементарный образ, кувшин, как вместилище, как, положим, чрево женщины, из которого бесконечным потоком во времени выливаются все новые и новые поколения людей, причем из женщины выливаются и сами женщины, и мужчины, то есть кувшин в этом случае не просто кувшин, а архетип, то есть фигура - является ли она демоном, человеком, предметом или событием, - которая в процессе истории повторяется там, где свободно проявляется творческая фантазия. Афина пила из кувшина, а Зевс наблюдал за ней. Велес пил из кувшина, а Хорс наблюдал за ним. Моисей пил из кувшина, а Абрам наблюдал за Христом, который тоже пил из кувшина...

Юрий Кувалдин Золотоканительный Алексеев рассказ

Полная любви Ниночка Заречная золотым сентябрьским денечком вбежала в Малую Коммунистическую улицу, а улица эта уже была переименована в улицу Станиславского. "Чайка" резко отличается от предыдущих пьес Чехова своим лиризмом, символикой и ярко очерченным столкновением различных концепций искусства, концепций жизни. В "Чайке" много любви, то есть показано, как заполнило это могучие чувство всех героев. Актриса Аркадина переживает роман с писателем Тригориным, холостяком в солидных годах. Они приблизительно одинаково понимают вещи и на одном уровне стоят каждый в своей сфере искусства. Другая пара влюбленных - сын Аркадиной Константин Треплев, мечтающий стать писателем, и дочь богатого помещика Нина Заречная, мечтающая стать актрисой. Затем идут как бы ложно построенные пары влюбленных: жена управляющего имением Шамраева влюблена в доктора Дорна, старого холостяка; дочь Шамаевых Маша, безответно влюблена в Треплева, от отчаянья выходит замуж за нелюбимого человека. Даже бывший статский советник Сорин, больной старик, признается, что он симпатизировал Нине Заречной. Сам Чехов острил, что в его "Чайке" пять пудов любви...
Седой как снег, без единого черного волоса старик, который недавно еще был Римским... "Чайка" в постановке Станиславского. В театре говорили с уважением: "Старик на фабрике"... Немирович всегда прозывался Колодкин (от какого-то магазина Немирова-Колодкина)... а Станиславский был "Старик". Родился в доме у Рогожской заставы.

Тишина за Рогожской заставою,
Спят деревья у сонной реки.
Лишь составы идут за составами
Да кого-то скликают гудки...

Юрий Кувалдин Московские коньки рассказ

Электрик Степанов, широкоплечий, с рыжими усами и бельмом на левом глазу, работал на почтамте. Рядом с "Кировской". Ну, это каждый москвич знает. Там еще дальше идет бульвар, за памятником Грибоедову, к Чистым прудам. Много лет назад, когда еще бельма на глазу не было, Степанов служил срочную в десантных войсках, то есть был парашютистом. Но с тех пор воды много утекло. Степанова никогда не вдохновляла зимняя, светлая радость - каток, потому что он никогда не несся по этим Чистым или по набережной Парка Горького сломя голову, чтобы вокруг небесные создания из соседних школ скользили, как во сне. Степанов и в школе-то только до пятого класса дотянул, а потом пошел в ФЗУ, и сразу стал поднимать стаканы и слушать собутыльников. Оченно любил Степанов поддать и послушать товарищей. Сядет в уголок, обхватит стакан своей лапищей и слушает. В юное послевоенное время для Степанова не была самая доступная и желанная радость - каток. Вот так вот. Не был каток для Степанова и не просто развлечением, и не - главное - замечательным местом знакомств. Он не знакомился с девчонками безо всяких проволочек, и даже не видел, как это делали другие, часто даже не снижая скорости. Эти другие, разгоряченные на морозе, под музыку жизнерадостных советских композиторов и жизнь на катке воспринимали иначе, считая ее своею истинно...

Юрий Кувалдин Вино любви рассказ

В коммунальной квартире большого кирпичного дома на Проспекте мира, недалеко от метро "Щербаковская", на втором этаже живет Зубанов Николай Витальевич. Тощий, небольшого росточка, жилистый и... вечно поддатый. На работе, в своем НИИ, где он заведует сектором, и дома он все время соображает. Стоит обратить внимание на угол его довольно просторной комнаты, где накрытая шелковистым кроватным покрывалом с каждым днем все выше растет гора бутылок.
Итак, что же все-таки происходит в жизни кандидата наук Зубанова?
"Зубанов в нетрезвом состоянии привел в квартиру, где живет пять семей, неизвестную нетрезвую женщину. Он хотел ее оставить одну в своей комнате и уйти. Когда мы стали протестовать, он оскорблял нас, ругался матом, сказал, что он кандидат наук и что ему все дозволено. Поэтому - мы просим..."...

Юрий Кувалдин Модест Мертваго рассказ

В шестидесятые годы среди москвичей, попавших в армию, была мода пользоваться в разговорах и в письмах усложненным, интеллектуальным, возвышенным стилем, наполненным всевозможными ассоциациями. Одним словом, мы говорили на языке узкой группы ценителей изящной словесности или литературных снобов. Мы жадно читали книги: и классику, и современников. Иногда играли роли других людей, подделываясь то под деревенских, то под украинцев, как это мастерски делал Мертваго. Поэтому я, чтобы охладить читателя, охочего до разных историй, сразу же делаю несколько предварительных замечаний - сухо и по существу, в меру моих возможностей.
Итак, я много лет своей жизни, может быть, даже все пятьдесят четыре, ощущаю себя чем-то вроде компьютера, загруженного и временами приводимого в действие ради единственной цели - пролить немного света на короткую переменчивую жизнь моего армейского друга Модеста Мертваго, с которым мы служили в учебке, а потом в разных местах, и поэтому переписывались, и который умер тридцати лет от роду и похоронен на Востряковском кладбище...

Юрий Кувалдин Щипок рассказ

Иногда Ларисе казалось, что она молода. Поменьше в зеркало нужно смотреться. Нет шестидесяти пяти лет. Вообще нет возраста без зеркала. Душа молода. Вот в чем дело. Поверьте мне, это очень талантливо - жить без зеркала. Кто так живет? Собаки, кошки. Лариса брала на руки свою Крыску, так она называла черненькую с белым фартучком кошечку, подносила к зеркалу и говорила:
"Смотри". Сикилявка отворачивалась, не желала смотреть в зеркало, потому что для нее гладкой, отражающей поверхности не было. Дело, конечно, не в произволе точек зрения на животных. Дело в том, что сам человек - животное, научившееся смотреть в зеркало.
В проем окна был виден дощатый стол, на котором лежали зеленые недозрелые яблоки. Шел дождь. По яблокам стекали капли, как слезы. Два мужика в телогрейках и сапогах вошли во двор и, хрустя битым стеклом, подошли к столу, поставили бутылку и граненый стакан. Взяли по яблоку. Дождя мужики не замечали. Было слышно, как булькает водка в стакан из горлышка. Странно белые, как будто негативные березы у забора, и запрокидывающие головы пьющие мужики в желтых пластмассовых касках, по которым, как по яблокам, стекают капли дождя. Лариса знала, что все это- прием поэтического кино - один мотив откликается другому, как эхо, как далекая рифма, как отражение в зеркале...

Юрий Кувалдин Вася рассказ

По рядам вещевого рынка, обнесенного забором, ходит милиционер Вася. На нем мешком сидит серая, цвета тряпки после мытья полов, форма, по всей видимости, специально придуманная не умеющими думать модельерами МВД, чтобы такие, как Вася, казались еще уродливее. Дело в том, что у Васи все широкоскулое с носом-картошкой лицо было в бордовых гноящихся угрях; сам Вася, разумеется, считал его красивым. Поэтому он сватался ко всем женщинам, торговавшим на этом рынке, а те это расценивали как обычное вымогательство и без разговоров совали ему измятые пятидесятитысячные бумажки. Вася с ухмылкой прихватывал женщин за мягкое место, убирая деньги небрежно, как бумагу в карман.
После смены Вася брал обязательную бутылку, отдавал половину выручки капитану Лукину, лысому и невысокому, затем шел с земляком Гришей в подвал к азербайджанцам выпивать и закусывать. Там Вася переодевался, надевал гражданские тренировочные брюки с белой полосой вместо лампасов и футболку с надписью на спине “адидас”...

Юрий Кувалдин Капитан Кофман рассказ

Я часто встречаюсь с людьми, которые мало читают, но пишут. Они начинают мучить меня вопросами. Вопросы задавать неприлично. Как неприлично есть в метро. Плюхается со мной рядом девушка и начинает жевать, чмокая, плохо пахнущий, текущий чебурек. Я встаю и отхожу к двери. Вскакивает приличный молодой человек, говорит:
- Садитесь, пожалуйста!
Я назидательно и зло отвечаю:
- Я сам всегда уступаю место молодым людям! Молодые должны сидеть!
Юноша пугливо и моментально исчезает с глаз моих.
- Ну что ты пьешь пиво из горла в метро!?
В Новоград-Волынский я попал совершенно случайно. Меня накрыла воинская повинность. Утром командир шестой дивизии бодро доложил о взятии Новограда-Волынского. Я шел среди белых мазанок с трубой и скрипкой, а Костров тащил огромный контрабас. Мы притворились, что оркестранты, и капитан Кофман нам поверил. Накануне я был с рапортом у военкома, который квартировал на квартире бывшего священника. Полная кухарка напоила меня крепким чаем и накормила пирожками с яйцом и луком. От пирожков шел запах пивной. Как будто к пузатым кружкам положили ржавую селедку с натюрморта Оскара Рабина. В храме грустно позванивали колокола, как звоночки в трамвае "Аннушка" на Яузском бульваре...

Юрий Кувалдин Вот кто-то с горочки спустился рассказ

Крутой под горку Большой Николоворобьинский переулок, с булыжной мостовой, серебрящейся рыбьим боком после весеннего дождя, сбегает вниз чуть ли не до самой Яузы, упираясь в Серебрянический переулок, а налево идет Тессинский.

Вот кто-то с горочки спустился.
Наверно, милый мой идет.
На нем защитна гимнастерка,
Она с ума меня сведет...

Такая гимнастерка осталась одна за Москвой-рекой - у купца, который жил до сорока лет порядочно, то есть по обычаю праотцев, а на сорок первом загулял. Обрил бороду, нашил себе модного в то время платья, между которым и эту гимнастерку, стал ездить в театр и прочее... Потом он опять остепенился, отрастил бороду и уже лет десять живет опять мирно и чинно за Москвой-рекой.
Есть еще Малый Николоворобьинский переулок, самый короткий в Москве насчитывающий всего 62 метра. Он с Яузского бульвара, чуть ниже улицы Воронцово поле, врезается перпендикуляром в Большой Николоворобьинский переулок...

Юрий Кувалдин В своей тарелке рассказ

Утром Иван долго бродил в трусах по новой квартире, хлопал дверями и все не верил, что ему удалось загнать свою убогую трехкомнатную квартиру в девятиэтажном панельном доме у Курского вокзала, а на вырученные купить эту четырехкомнатную квартиру с холлом и кухней в 10 метров в Новокосино. За окнами только-только светлело. От стука поднялась сначала Дарья, жена, а потом и обе дочери, Нина и Зина.
И в одну сторону в окна были видны типовые семнадцатиэтажные дома, и в другую сторону - такие же. Иван постоял у окна в кухне, потом у окна в спальне, потом у окна в большой комнате, потом в комнате дочерей, с балконом. Иван был мощным человеком: размер ноги и кулака как раз подходил для службы во вневедомственной охране пивзавода. Щеки у него были до того толстые, что даже лоснились, как воздушные шары и, казалось, сейчас они лопнут...

Юрий Кувалдин Композитор рассказ

Из окна был виден зеленый овраг, за оврагом новый высокий дом, только что построенный, с широкой пристройкой магазина. Алла подолгу смотрела в окно на овраг, на новый этот дом, на экскаватор, который рыл землю у входа в будущий магазин. Алла вторую неделю болела, сидела дома и смотрела в окно. Сбоку нового дома она заметила дворовых собак; собаки залезали в подвал под лестницу, ведущую в магазин. Издалека Алла не могла разглядеть как следует собак, но их было много.
Три месяца назад Алла переехала сюда, в Бутово; она развелась и разъехалась с мужем. Никак не могла привыкнуть к новому месту, к этой однокомнатной квартире, к новым домам, к диковатой публике Бутова, к диким оптовым рынкам, к диким физиономиям жителей. Алле казалось, что здесь жили не люди, а какие-то неандертальцы, которые не читают книг, не знают что такое театр, классическая музыка. Лица у всех жителей были скуластые, тупые, красные и пьяные. Особенно пугала Аллу молодежь, наглая, хамская, матерщинная. Десятилетние ублюдки пили водку, били бутылки об углы домов, объединялись в стаи, курили, совокуплялись в подъездах, куда проникали, несмотря на домофоны, замки и прочие препятствия. Они варварски выкорчевывали домофоны, разбивали стекла, поджигали плафоны в лифтах, исписывали стены жутким матом.
В каких семьях рождались эти недоноски? Алла сначала задавала себе этот вопрос, потом, наблюдая за дворнягами, перестала его задавать. Жители представлялись Алле теперь такой же дикой стаей дворняг...

Полный текст: композитор

Юрий Кувалдин Проклятые деньги рассказ

Там где Ленинский проспект раздваивается: одна часть так и идет по Ленинскому, а другая вправо сворачивает на Ленинские горы, на Воробьевы горы, на улицу Косыгина, там стоит дом, в котором живет бывший инструктор МГК КПСС товарищ Плотников с женой в малогабаритной двухкомнатной квартире, построенной им на кооперативных началах в середине 60-х годов. Плотников ходит в очках и в белой профессорской бородке, говорит на повышенных тонах, спорит со всеми и с каждым. Например, спускаясь в разболтанном исписанном лифте, говорит случайному попутчику:
- Когда не было лифтов, то и писать негде было!
Попутчик поднимает удивленные брови, вступает в диалог:
- Но на десятый этаж мне ногами подниматься тяжело.
- Зато надписей этих, - Плотников указывает пальцем на неприличное слово, выцарапанное глубокими линиями, словно в лифте работал гравер, - не читали бы! ...Он выходил во двор, оглядывался на разбитую деревянную дверь подъезда, на грязь перед подъездом и восклицал:
- Вот следы мужичья!
И забывал, куда и зачем, в смысле почему, он выходил из квартиры, потом нащупывал в кармане записку, доставал и читал: “Сахар, масло, хлеб, молоко”...

Полный текст рассказа: проклятые деньги

Юрий Кувалдин Кый рассказ

Который был толстым и длинноволосо-лысым, в красных запорожских шароварах и в расшитой белой свитке, сказал:
- Разрешите представиться: Иванов-Кый.
- Рад, товарищ Ивановский! - сказал подтянутый, в поблескивающих сапогах Адольф, любуясь искусственно склоненными над винницким бункером соснами, вызолоченными малороссийским солнцем.
- Не Ивановский, а Иванов-Кый, через черточку или, если говорить филологически, через дефис: Иванов дефис Кый!
- Ивандефискиев? Вроде Худайбердыева?..

До конца: кый

Юрий Кувалдин В парикмахерской рассказ

Пенсионер Ерошкин, шестидесяти пяти лет, пошел с утра в воскресенье в парикмахерскую, которая располагалась за прудом. Ерошкин надел соломенную шляпу и темные очки; в последнее время от яркого солнца у него стали болеть глаза. Но около воды он снял очки, оперся на ограждение и засмотрелся в воду, в которой хорошо различимы были плавающие рыбы, какой марки, Ерошкин не знал, так как не был рыболовом. Зато Ерошкин любил есть рыбу, главным образом навагу, которая почему-то теперь пропала, и он ел пикшу, очень похожую на треску; но в пруду плавало что-то красноперо-золотистое - видимо, карась. Полюбовавшись рыбой, Ерошкин перешел через дорогу к кубу здания, одноэтажного, в котором с одной стороны располагалось кафе, а с другой парикмахерская...

Рассказ: в парикмахерской

Юрий Кувалдин На маршруте рассказ

Отсидев два года за ограбление табачного киоска в городе Львове, гражданин Украины Долбоносов Виктор Гаврилович, тридцати четырех лет, прибыл в Москву и по лимиту устроился шофером автобуса. Долбоносов был узколиц и низкоросл, лицом приятен; вообще, стоит заметить, что узколицые, как правило, приятны лицом, а круглолицые лицом неприятны.
Сам он родился не во Львове, а в Коломые, в семье потомственного алкоголика и железнодорожника. Окончил восемь классов и железнодорожное училище. Еще в училище выучился воровать, лазить по карманам. У узколицых, приятных лицом, пальцы тонкие такие, с аккуратными ногтями - залезет в карман, не заметишь. Подворовывал Долбоносов всюду и всегда. Это у него такая вторая натура была - приворовывать.
На теле - никаких примет; чистое тело, без наколок. И глаза такие круглые, светлые, приятные. Смотрит на тебя, улыбается, вряд ли подумаешь о таком плохо...

Весь текст: на маршруте

Юрий Кувалдин В рогожском углу рассказ

Злые такие ходят, лица крупные, часто рябые, а то и квадратные, с огромными бородами, рыжими, черными и сивыми, пудовые кулаки сжаты, идут куда-то целеустремленно, но куда бы ни шли, все время на одном своем старообрядческом месте остаются, и все время замечания делают. Вот упертые-то какие! Буквами им написали старыми в одном порядке, поэтому другой порядок букв они и не понимают и не принимают, мол, деды наши старой веры были, и мы будем веры той, как буквами написано. Родились здесь, будем молиться по-старому, и помирать будем на своем кладбище. Ну, а что ты хотел? Вера она и есть вера, так как упорством и упрямством из века в век держится. Как иудеи ни с места, так и старообрядцы ни с места. Уперлись рогом в Рогожскую улицу и в свое кладбище, и не сдвинешь. Христиане, и католики, и православные хоть как-то развиваются, а эти как зацементированные, ни шагу от буквы, шаг вправо, шаг влево считается побегом. Если б все люди их слушались, то Земля бы до сих пор первобытной была. Зачем развиваться, учиться, все равно дураком помрешь. По ним просто видно, что выходят на улицу они, чтобы делать замечания. А если нет никого вокруг, то делают замечания голубям, чего, мол, летают над самой головой, или кошкам, чего, мол, крутятся под ногами тут, или пьяным небритым бомжам, побирающимся у забора, чего, мол, грязные сидят тут и в кепку, брошенную на землю, мелочь собирают. В общем, так, выйдет из своей конуры и давай всем подряд, кто стоит, идет, или лежит, замечания делать...

Весь текст: в рогожском углу

Юрий Кувалдин Книга с верхней полки рассказ

В хранилище перегорели почти что все лампочки, а новых не было; горело в длинном коридоре всего штук пять, и те - слабенькие, от них шел жидкий желтый свет. На отполированном за многие годы цементном полу этот свет отражался как масло. К тому же было прохладно: еще перед новым годом прорвало отопление, потом кое-как наладили, но было не выше десяти градусов.
Лена ежилась в пальто, хотя, когда только пришла, здесь показалось тепло. Это потому, что сегодня подморозило. Окна в трамвае были покрыты толстым слоем инея. Лена забыла дома перчатки. Теперь то держала руки, красные, в карманах, то подносила их ко рту и дышала на них. Так что очки запотевали. Чуть слышно играло радио, мосгорсеть. Старый динамик, пластмассовый с клетчатой тряпкой, пел голосом Бернеса:

Враги сожгли родную хату...

Полный текст рассказа: книга с верхней полки

Юрий Кувалдин Нет ответа рассказ

Не всякое утро бывает добрым.
Жена пришла пьяная под утро, к тому же в рваной юбке и с синяком под глазом. У самого Пушкина три головы, казалось, за ночь выросло. Узкая комната с зарешеченным окном троилась и поэтому выглядела огромной. Жена рухнула под вешалкой у шифоньера. Пушкин мысленно стал бить ее ногами, но реально не мог пошевелить рукой.
За ночь три раза его тошнило. Так что запах в конуре стоял соответствующий. Пушкин пошарил глазом по полу, потом поднял на стол. Грязные стаканы и пустые зеленые бутылки. Одна была разбита. Отдельно лежали у ножки стола донышко, стенка и горлышко.
Пушкин набрался храбрости и сел на постели, спустив синие ноги на заплеванный пол. Наташкины ноги, то есть ноги жены, в рваных и заштопанных чулках выглядывали из-под вешалки. На пятках, черных, были дыры...

Полный текст: нет ответа

Юрий Кувалдин Хризантема рассказ

Дождь застучал по отливу, в комнате стало темно, собака подняла уши, уставилась на окно, затем встала и застыла в ожидании. Чего ждала собака?
- Лежать! - подал нестрогую команду Матвеев, зная свою собаку, не любящую всякую непогоду.
То у собаки давление подскакивало, то аппетит пропадал, то она на работу не ходила, врача вызывала, то отказывалась от кофе, то от первого, то от второго. Матвеев, лысый в тридцать два года, очень худой, выполнил команду и лег на место: под стол, где лежала собачья подстилка. Лег и положил голову на лапы, то есть на передние ноги, то есть на руки. Лежал и смотрел на окно. По стеклам растекались струйки воды. Дождь усилился. Вдали, на совершенно свинцовом небе, вспыхнула молния, и все застыло в ожидании. Матвеев навострил острые уши и задрожал. Он так сильно задрожал, что не мог даже стакан в руке держать. В одной руке, правой, не мог держать стакан. В страхе он зажмурился и поставил стакан на стол. И тут ударило, да так сильно, что сорвалась с потолка люстра и упала на стол, под которым лежал Матвеев...

Весь рассказ: хризантема

ВЕТЕР ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ ЮРИЯ КУВАЛДИНА 2009

СОДЕРЖАНИЕ
ПОВЕСТИВорона ............................................................................ 3Замечания ..................................................................... 40Шиповник у калитки ...................................................... 114Поле битвы - Достоевский ............................................. 161Вавилонская башня ...................................................... 234Титулярный советник .................................................... 290В садах старости ......................................................... 318
РАССКАЗЫВетер .......................................................................... 383Белые розы ................................................................. 393Прекрасный вид .......................................................... 405Матросы ...................................................................... 411“Становиццо вне закона” .............................................. 423Мейер ......................................................................... 433Крапивенский переулок ............................................... 442
Юрий Александрович КувалдинВетерповести и рассказыПодарочное издание
Редактор Юрий КувалдинХудожник Александр Трифонов
ISBN 5-85676-131-6
ЛР № 061544 от 08.09.97.Сдано в набор 27.07.09. Подписано к печати 19.08.09. Формат 84х108 1/32. Бумага офсетная. Гарнитура “OfficinaSansCTT”. Печать офсетная. Уч.-изд. л. (авторских листов) 23,37. Тираж 1000 экз.
Издательство “Книжный сад”

Юрий Кувалдин Штангель рассказ

Теперь он вернулся в Москву из Караганды, то есть как бы из-за границы, из другого государства, из Казахстана: ему - государству этому - свой стул в ООН дали. Начальник исправительного учреждения Симаков, полковник, вернулся, одним словом, в Москву. С большими трудами. Дочь помогла деньгами, купила отцу с матерью квартиру в Бутово, в новом доме, кухня - 10 метров и две комнаты с холлом.
Сухощавый, с впалыми щеками, Симаков ходил теперь по Москве и умилялся памятникам архитектуры и новому строительству, с удовольствием закусывал в “Макдональдсе”, пил пиво в ирландских барах и постоянно вспоминал детство и юность. Родился Симаков в Останкино, на Кашенкином лугу. Сразу съездил туда. Конечно, бараков нет уже, и место изменилось, но дух уловил. Вспомнил, как играл в расшибалочку у серого дома, потом вспомнил, как копали котлован под фундамент Останкинской телебашни в конце пятидесятых годов...

Рассказ: штангель

СИРЕНЬ ЮРИЙ КУВАЛДИН РАССКАЗЫ 2009 КНИЖНЫЙ САД

ББК 84 Р7 К 88 Оформление художника Александра Трифонова На переплете: писатель Юрий Кувалдин. Фото Александра Трифонова Кувалдин Ю.А. К 88 Сирень: рассказы. - М.: Издательство “Книжный сад”, 2009. - 384 с. Книга «Сирень» включает рассказы, публиковавшиеся в ежемесячном литературном журнале «Наша улица», основанном Юрием Кувалдиным в 1999 году. Творчеству Юрия Кувалдина присущи философская глубина, художественная оригинальность и смелость, интеллигентность и эрудированность, наработанное десятилетиями мастерство. За Юрием Кувалдиным прочно закрепилась слава «одиночки на облаке», идущего своим путем и имеющего свой собственный, не похожий ни на кого взгляд на литературу. Юрий Кувалдин печатался во многих газетах и журналах. Он автор целого ряда книг художественной прозы, критики и эссеистики. В 2006 году в Издательстве «Книжный сад» вышло Собрание сочинений в 10 томах. По каналу «Культура» 21 ноября 2006 года показан телевизионный фильм «Юрий Кувалдин. Жизнь в тексте». ISBN 5-85676-128-6 ББК 84 Р7 © Юрий Кувалдин, 2009 СОДЕРЖАНИЕ Зима на Сухаревке ...................................................... 3 Щебенка .......................................................................12 Книга с верхней полки ................................................ 16 Четвертое место жительства .................................... 21 В своей тарелке .......................................................... 25 Розанова .....................................................................29 Огонь желанья ........................................................... 35 Похищение Европы ..................................................... 41 Фикус ......................................................................... 50 Смирнов ...................................................................... 58 Кандидат экономических наук .................................... 71 Таксист ....................................................................... 81 Голуби ........................................................................ 87 Московские коньки ....................................................... 95 Вот кто-то с горочки спустился ................................... 101 Золотоканительный Алексеев .................................... 109 Новый сосед ................................................................ 119 Крик во дворе .............................................................. 140 Как течет река .............................................................. 148 Павлина ..................................................................... 152 Инженер Солдатов ..................................................... 162 Не известный скульптор .......................................... 169 Проклятые деньги ..................................................... 174 На Байкале ...............................................................181 Летчик ...................................................................... 197 Китайка ..................................................................... 206 Ля-ля тополя ............................................................... 221 Сирень ...................................................................... 240 Шишкин ..................................................................... 249 Забор ........................................................................ 263 В рогожском углу .......................................................275 Капитан Кофман .......................................................... 283 Вино любви ................................................................. 293 Новости ..................................................................... 303 Там .............................................................................. 314 Полянка ..................................................................... 322 Кольцо ...................................................................... 333 Изучение Достоевского ............................................. 344 Молодая ..................................................................... 354 Жена умершего героя .................................................. 364 Маленький .................................................................. 369 Токарь Макеев .............................................................. 375 Юрий Александрович Кувалдин Сирень Рассказы Редактор Юрий Кувалдин Художник Александр Трифонов ЛР № 061544 от 08.09.99. Сдано в набор 07.02.09. Подписано к печати 15.03.09. Формат 84х108 1/32. Бумага офсетная. Гарнитура “OfficinaSansCTT”. Печать офсетная. Уч.-изд. л. (авторских листов) 22,15. Тираж 1000 экз. Издательство “Книжный сад” www.kuvaldin.ru

Юрий Кувалдин Телевизор рассказ

Чтобы свет из окна не падал на экран, Валентина заставила все же себя встать с кресла и задернуть штору. Труда ей стоило это большого, потому что в Валентине было килограммов двести и ноги ее не держали. Оторваться от телевизора она не могла, очень интересную мексиканскую жизнь показывали. Хотя отрываться приходилось, чтобы сходить на кухню, приготовить что-нибудь к приходу из школы Васи, сына, пятиклассника. В самый момент поцелуев заявился Вася, швырнул портфель под кровать, схватил сушку из вазы на столе и быстро начал переодеваться, чтобы бежать гулять.
- Куды?! - всплеснула толстыми руками Валентина. - Щей сейчас принесу...

Далее: телевизор

Юрий Кувалдин Щебенка рассказ

У Муртазаева волосы были как конские: жесткие, черные, свистящие на ветру. Мартазаев стоял на недостроенном одиннадцатом этаже; и кричал крановщику:
- Вира!
Шел дождь со снегом, и быстро темнело. Луч прожектора ослеплял. Муртазаев прикрывал глаза мокрой рукавицей, а другой рукой подводил панель к стыку. Напарник, Хайроло, придерживал огромную бетонную панель с другой стороны. Крановщик Байрам точно опустил панель, и ребята стали варить ее к месту.
У Муртазаева прохудились сапоги, и палец правой ноги высовывался. Муртазаеву было холодно, голодно и тоскливо, но он постоянно успокаивал себя мыслью, что скоро дадут деньги и он поест. Как следует. У Хайроло по редкой рыжей бороде стекала вода. Глаза у него тоже были грустные. Хайроло, как и Муртазаев, хотел есть...

Весь рассказ: щебенка

Юрий Кувалдин Не известный скульптор рассказ

Есть скульптор Эрнст Неизвестный, при упоминании которого Иван Фурсов начинает мелко дрожать, вздымать кулаки к потолку своей мастерской от негодования. Иван Фурсов не просто не любит Эрнста Неизвестного, он его ненавидит, как может ненавидеть любитель Шишкина творчество Пикассо или Кандинского.
Ивану Фурсову шестьдесят пять лет; он народный художник СССР, автор более сотни никому не известных памятников: сталевару Гудкову, доярке Шмариной, шахтеру Стаханову, слесарю Ионову (герою соцтруда), летчику Нечушкину и др. Иван Фурсов непомерно толст, живот выпадает из-за пояса брюк, костюмы он шил прежде в ателье на заказ, потому что даже в “Богатыре” не мог подобрать себе подходящего, ибо был невысок, но очень широк. У него к тому же одна рука много короче другой, и вместо левой ноги - протез, но не на войне Иван Фурсов потерял ногу; он родился одноногим...

Рассказ: не известный скульптор

Юрий Кувалдин Летчик рассказ

В половине седьмого утра пришел дядя Володя, в шапке, в валенках с галошами; лицо было красное, с мороза. И тут же закурил, присев на табурет на кухне. С галош, конечно, потекло на линолеум.
Лида покосилась на дядю Володю, посопела, но ничего не сказала, лишь укоризненно взглянула на мужа, Геннадия, который в трусах стоял в дверях и, костлявый, шумно потягивался, хрустел суставами, сглатывал и зевал во всю глотку, и кадык со щетиной ходил вверх и вниз...

Текст: летчик

Юрий Кувалдин Как течет река? рассказ

Стоянка обнесена глухим высоким железным забором, выкрашенным ядовитой зеленой краской, в том смысле, что эта яркая краска ест глаза. Впрочем, Мандриков Виктор не смотрел на нее. А когда красил, специально сделал цвет поядовитее, чтобы префект за версту видел, что поручение выполнено. У Виктора Мандрикова квартира, однокомнатная, в панельной пятиэтажке, постройки 1963 года, была на первом этаже; дом стоял торцом к стоянке, через небольшой проезд от нее, и окно комнаты выходило прямо на зеленый забор. И зимой виделось Мандрикову Виктору лето. Известно, что каждый русский любит лето и не любит зиму...

Текст: как течет река?

Юрий Кувалдин Крик во дворе рассказ

Меня внезапно разбудил крик во дворе. Я с трудом открыл затекшие от бессонницы глаза и с болью в груди выпрямился. В темной, едва освещенной каким-то мыльным светом сумерек маленькой комнатке с низкого потолка ручьями текла вода. Пол был залит сплошной грязной лужей...

Полный текст рассказа: крик во дворе

Юрий Кувалдин Отчаяние рассказ

Он вышел и пошел. Ей так показалось, что он именно вышел и пошел. Куда пошел? Ольга приподняла голову с подушки: Николай снимал книги со стеллажа и ставил их назад. Снимал и ставил. Даже не заглядывая на название. Просто так снимал и ставил. А сначала Ольге показалось, что он вышел из комнаты и пошел в уборную. Или в ванную. Или на кухню. У Ольги глаза были закрыты. Она еще спала, но уже не спала. А Николай встал и пошел. Или, теперь, когда глаза у Ольги открылись, стало ясно, что Николай встал и, подойдя к стеллажу, стал одну за другой снимать книги...

Весь: отчаяние

Юрий Кувалдин Буфет в углу рассказ

Референт депутата Госдумы Н. на черной машине подъехала к концертному залу. У дверей ее окликнул товарищ из администрации президента. Он стал ее расспрашивать, как проходит закон о введении семи новых налогов. Она - Мацылевич - со всем поддельным вниманием выслушала и дала соответствующие разъяснения, не прибегая к дополнительным сведениям о некоторых затруднениях, которые испытывал ее депутат в связи с сильным давлением на него демократов, те стремились упразднить налоги, оставив для предприятий всего лишь два: один, 10 процентов, с каждой поступившей на счет суммы, другой - 12 процентов из зарплаты работника... Мацылевич говорила и чувствовала, как пот выступает на всех участках ее красивого тела. Они стояли на солнце, день был очень жаркий, под 30 градусов...

Полный текст рассказа: буфет в углу

В ДЕКАБРЕ 2009 НАША УЛИЦА ЗНАКОМИТ ЧИТАТЕЛЕЙ СО СЛЕДУЮЩИМИ АВТОРАМИ

"НАША УЛИЦА" №121 (12) декабрь 2009

Виктор Широков "Сытый днями" роман-ектенья

Олег Дорогань "На метафизических часах времени"
О романе Виктора Широкова "Сытый днями"

Николай Толстиков "Божий мир" короткие рассказы

Юрий Кувалдин "В церкви" рассказ

Алексей Некрасов "Альбигойцы" рассказ

Владимир Монахов "Искушения дьявола районного масштаба" короткие рассказы

Анна Ветлугина "Будьте нашей невестой" повесть

Никита Янев "1+1=1" пьеса

Валерий Перевозчиков "Неизвестный Высоцкий" книга вторая часть третья

Юрий Кувалдин Одинокая рассказ

Ночью она открыла окно и встала на подоконник. Внизу светились огни. Вверху бледнела луна. Ветерок обвевал ее тело. Нервы немного успокоились, она слезла с подоконника, прошла на кухню, включила “маяк”, достала из холодильника пакет молока, налила в чашку, но пить не стала, зашла в ванную, уставилась в зеркало: на нее смотрела изможденная Вера Владимировна с очень умными глазами, да и все лицо выражало какую-то огромную мысль. Но вот что это была за мысль, сама Вера Владимировна не знала. Она иногда даже не понимала значение самого слова “мысль”. Что это за слово? И что значит мыслить? Но Вера Владимировна считала себя очень умной, умнее всех подруг и знакомых, умнее директора НИИ, в котором она отработала 35 лет, занимаясь закрытыми разработками локационного оборудования подводных лодок. А уж умнее правительства тем более!..

Рассказ весь здесь: одинокая

Юрий Кувалдин Москвичи рассказ

Вера работала бухгалтером на фабрике, но ее уволили, а саму фабрику продали французам, которые ее перепрофилировали. Подруги говорили Вере, что бухгалтеру найти работу просто, ныне они везде нужны. Но при бухгалтере состоит человек. При профессии бухгалтера состояла Вера, сорокалетняя одинокая женщина с двумя детьми. Она жила в самом центре, на Кировской, около рыбного магазина, в коммуналке, правда, в большой комнате с двумя окнами. С нею сейчас была лишь дочь, тринадцатилетняя Зина, а пятнадцатилетний Вова сидел в колонии для несовершеннолетних преступников в Кимрах. Сколько его Вера воспитывала, палкой била, а все прошло даром: хулиганил, водку пил с десяти лет, а потом с дружками убил милиционера на Коптевском рынке, где грузчиком подряжался...

Рассказ: москвичи

Юрий Кувалдин Жена умершего героя рассказ

Знаменитого Н. в гробу красного дерева с откидной дверцей выставили для прощания на подиуме колонного зала, на сцене театра Вахтангова, в фойе театра на Таганке, на сцене театра Красной Армии, в большом дворце Кремля, в Храме Христа и в доме офицеров московского гарнизона. Очередь выстроилась от пересечения Каширского шоссе с Варшавским, от Дубининской улицы и улицы Щипок до Таганки и Лубянки, от Алтуфьевского шоссе до Дмитровского, от Ленинских гор до Мамаева кургана, от Ваганькова до Еврейского кладбища, от Барвихи до Жуковки, от Шуйской Чупы до Авангардной улицы, где живет Гена Самойленко, от проспекта Вернадского до Переделкино, от Малой Грузинской до Большой Бронной, от улицы Цандера до улицы Академика Челомея, от улицы Академика Варги до улицы Академики Павлова, от Матвеевского до Братеево, от Марьино до Яузских ворот, от Большого Каретного переулка до Цветного бульвара, от улицы Чаплыгина до Большого Левшинского переулка, от Зубовской площади до Мытищ, от Якиманской набережной до Староконюшенного переулка, от Бибирева до Бутова (северного и южного), от Труженикова переулка до Находки, от Варшавы до Курил, от Гагаринского переулка до Собачьей площадки...

Полный текст: жена умершего героя

Юрий Кувалдин Маленький рассказ

Художник, рисующий очень маленькие крестики на очень огромных холстах, лишился нескольких своих картин, потому что доверился американскому коллекционеру, маленькому человечку с длинным носом. А все началось с того, что Гера Ефремов, главный редактор тоненького журнала на скрепках, высоченный и худющий молодой человек, оповестил 1 сентября 1989 года, что из Америки приезжает знаменитый коллекционер, то есть Маленький. Дело было серьезное и Художник решил достойно, не ударив в грязь лицом, встретить Коллекционера (в дальнейшем - Маленького).
Итак, 1 сентября того года, решили встретить Маленького у Горловской, которая жила на Мархлевке и работала у Ефремова ответственным секретарем. Надо сказать, что квартира у Горловской была выдающаяся - бывшая коммуналка, которую удалось полностью выкупить, поскольку у Горловской муж работал в Цэкамоле. Длинный коридор, и направо и налево большие комнаты, а столовая - целый зал с красным роялем...

Полный текст рассказа: маленький

Юрий Кувалдин Шишкин рассказ

В тот раз, когда Сазонов увидел Маркину впервые, у него оторвалась пуговица на пиджаке. Остался торчать лишь кустик ниток. Сазонов пришлепнул скачущую пуговицу ногой, нагнулся и поднял ее, сдув пыль, с пола. Он держал пуговицу между подушечками большого и указательного пальцев так, как будто собирался ее, как монету, опустить в какую-нибудь щель автомата. Сазонов при этом, тем не менее, не сводил глаз с Маркиной, которая шла ему навстречу. Она была вся в черном, от шпилек до черного банта в гладко забранных назад светлых, цвета юного месяца с золотым отливом, волосах, конским хвостом сбегающих из-под этого черного банта на черный, обтягивающий стройное тело, свитер. А глаза ее светились будто васильковыми цветами среди колосьев пшеницы. Маркина поравнялась с ним и начала удаляться...

Полный текст: шишкин

Юрий Кувалдин Златые горы рассказ

На земле и на небе было еще темно, только в той стороне, откуда подымались все новые звезды, чувствовалось приближение рассвета. На землю пала обильная роса - верный признак, что завтра будет хорошая погода. Из окон фабричной столовой неслась песня:

Когда б имел златые горы
И реки полные вина,
Все отдал бы за ласки, взоры,
Чтоб ты владела мной одна...

Весь рассказ: златые горы

Юрий Кувалдин Газета выступила. Что сделано? рассказ

Капитан Виталий Гусаров сидел за столом над макетом первого номера районной газеты, которую он зарегистрировал на пару со старшим лейтенантом Сергеем Большаковым. Верхний свет Гусаров не включал, потому что любил яркий свет настольной лампы. Гусаров сидел уже часа два, перебирал страницы материалов и все никак не мог сообразить, какой куда материал ставить. Конечно, трудно начинать новое дело, тем более газету, но отступать Гусаров не любил. В районе никогда не было своей милицейской газеты.
Почесав черные кудри, Гусаров тоскливо посмотрел в темное окно и опять стал вчитываться в страницы. Ну вот хотя бы эта: “Убивают все чаще”. Это заголовок. Его придумал Большаков перед дежурством. Часа через полтора Большаков сменится, придет, а у Гусарова - ни с места! Раньше бегло просматривал газеты, не задумываясь, как их сочиняют и складывают. Казалось дело плевым. Итак, под заголовком шел текст, сочиненный самим Гусаровым: “Серия убийств прокатилась по Электромазутному району”. Эта был подзаголовок, который нужно было выделить черным шрифтом...

Текст: газета выступила.что сделано?

Юрий Кувалдин На байкале рассказ

Конечно, море родственно музыке. Как на море рождается шторм, так в великой музыке рождается трагедия. Сутягин знал, что Вагнер сжег за собой все корабли, но лишь со временем увидел масштабы содеянного. Пароход, на котором приехал Сутягин, глухо-вибрирующе загудел и, разворачиваясь, обдавая густым дымом и запахами солярки, заваливаясь на левый бок, пошел дальше. А Сутягин даже не оглянулся на него: так надоело ему за день это грязно-белое суденышко, грохот лебедок на стоянках, грубые голоса грузчиков, гул моторов.
Делаешь новый шаг к развитию своей самостоятельности, когда осмеливаешься высказывать взгляды, которые считаются позорными для того, кто их придерживается. Тогда даже друзья и знакомые, как правило, становятся боязливыми. И через этот огонь должна пройти одаренная натура. После этого она гораздо более принадлежит сама себе...

Рассказ весь: на байкале

Юрий Кувалдин Бред ничтожности рассказ

Целый день кудрявый и толстогубый Боря вяло ходил по квартире. Паркет кое-где поскрипывал. Боря пугался этого скрипа, и все время оглядывался. Хотелось идти на улицу, но только не сейчас, потому что сейчас он боялся туда идти. Страшно выходить на Ленинский проспект, по которому все время (обратите внимание!), все время мчатся туда и сюда (туды-сюды, как в словаре Островского) машины, потоки машин, но не выезжают из Москвы, хотя едут к окраине, и не въезжают в Кремль, хотя едут к Кремлю...

Текст: бред ничтожности

Юрий Кувалдин Огонь желанья рассказ

Лысый, приземистый, располневший Орлов несколько месяцев приглядывался к сестре жены. Как-то он не пошел на работу. Не каждый же день туда ходить ведущему экономисту! Когда ушла жена, он позвонил этой сестре, Эвелине, на работу, сказал, что хотел бы посмотреть, как выглядят только что поставленные шкафы-купе у нее в прихожей, да и саму Эвелину давно не видел, и с ее вполне искреннего согласия договорился о встрече. Эвелина год уже, как развелась. И это ее положение одинокой женщины, довольно досягаемой, как казалось Орлову, не занятой еще никем, не давало ему покоя.
До двух дня он все представлял, как приедет, как сразу же обнимет Эвелину, в первый раз, и предложит ей полежать с ним на диване. До этого он переглядывался с ней, намекал. И она отзывалась понимающе, мол, без этого дела и жизнь не имеет никакого смысла...

Текст: огонь желанья

Юрий Кувалдин Высокая мода рассказ

Зашел зоотехник Родин, в мятой серой шляпе, в потертой рыжей с засаленными черными пятнами, с разными пуговицами, одна из которых была с армейского бушлата, золотистая, со звездой, и с коричневой заплатой на локте телогрейке, в грязных с подвернутыми голенищами резиновых сапогах, с которых шматками слетала жирная глина на серый, давно не мытый дощатый пол.
Казаченко то ли улыбнулся, то ли всегда его круглое коричневое лицо с черными щелями глаз улыбалось. По паспорту он писался русским, но на самом деле был корейцем. Отец его, чтобы перебраться в Подмосковье, взял себе фамилию “Казаченко”, чтобы не обращать на себя в документах излишнего внимания. В улыбке Казаченко не было как бы самой улыбки, а скрывалось некоторое надменное ироничное превосходство над прочими людьми. Волосы у корейца были длинные, свисали до плеч, лаково-черные, каждый волосок толстый, как леска.
Заросший, как дикарь, рыжебородый...

Весь текст: высокая мода

Юрий Кувалдин Рядовой рассказ

Небо цвета шинели, шинель цвета неба, забор, КПП, звезда, мелкий, очень мелкий, до жути противный мелкий дождь. Старшина издевается над молодыми: поставил по стойке “смирно”, сам под навесом, а они под дождем. Срочный старшина. Пока прапорщик ушел на обед, этот с жирной лычкой выпендривается. Рядовой Савельев, из Москвы, он один в этой части из Москвы, чувствует, как капли стекают за шиворот и растекаются по спине. Ему обидно, что он связан каким-то неведомым страхом. Страхом устава. Что вот если он сейчас выйдет из строя и даст в зубы этому неграмотному хомуту, то его, рядового Савельева, посадят. Проматывая в мозгу эту нехитрую комбинацию, приходится идиотом стоять тут и слушать этого старшину. А он не дает команду “вольно”, минут пять, наверно, стоит подразделение “смирно”.
Наконец, старшине самому, видимо, это надоедает, он гнусавым голосом дает команду “вольно”, а потом - “разойдись”...

Весь рассказ: рядовой

Юрий Кувалдин Четветое место рассказ

Сначала Гриша жил в Оружейном переулке.
Это было первое место его жительства. Простое как простое предложение. В общем, так: Гриша Клейнард родился 28 октября 1944 года в Москве, в Оружейном переулке...
То есть, конечно, не в самом Оружейном переулке и не в двухэтажном доме, которого теперь нет, а в родильном доме на Гольяновской, у Яузы, в Лефортово, а уж оттуда его привезла на трамвае мать в Оружейный переулок, зарегистрировала его “Гришей Клейнардом”, хотя Моисей Клейнард уже был на фронте, а сама мать была Жуковой Ксенией Федоровной и могла зарегистрировать Гришу как “Ивана Жукова”, к примеру...

Весь рассказ: четветое местожительства

Юрий Кувалдин Побрился рассказ

Старик Степаненко собрался умирать. Встать утром не смог. Лежал в постели и чувствовал, как силы медленно покидают его. Вчера справил девять дней жене и вот теперь сам уготовился следом. Вчера чувствовал себя сносно, даже ходил на улицу с гостями. Приезжали дочь с мужем, тетка и двоюродная сестра. Посидели, помянули. Степаненко до метро их проводил. А вот теперь встать не может.
Он попытался пошевелить пальцами ног, но до них было так далеко, что он этих пальцев не чувствовал. Глаза плохо стали видеть. Открыл - и едва люстру различает. Мутно все, как в тумане. Помнится, он заблудился мальчишкой в тумане и попал в овраг. Насилу выбрался. До деревни нужно было в другую сторону идти. Плохо и с памятью стало; забыл, кто вчера еще был. В погонах, прапорщик. Кто?..

Весь рассказ: побрился

Юрий Кувалдин Стол рассказ

Во двор вышли ребята, новоселы, познакомились, поговорили и решили вкопать за трансформаторной подстанцией стол для карт и домино, а также, на любителя, для шахмат. Но в шахматы среди ребят мало кто играл. Толян, который здорово стоял на воротах, говорил, что играл на второй разряд, но проверить было не с кем. Толян до этого жил в бараке в Останкине. У него был горбатый и красный нос. Витек жил на Малой Ботанической, в пятиэтажке из силикатного кирпича, с двумя тетками в одной комнате; вот теперь дали от райисполкома ему с женой двухкомнатную. Лека вообще жил в Лосинке, у пограничного училища, в каком-то шалаше, но так как работал на Северянке на заводе сельхозмашин, то и дали ему на пятерых трехкомнатную. И другие ребята жили кто где, но больше все на севере Москвы. Один Соловей приехал с Люсиновской; кстати, в футбол играл неплохо, потому что в свое время выступал за “Красный пролетарий”, за заводскую команду, на первенство Москвы. Они в одной группе были с “Мясокомбинатом”, “Окружным отделением ж/д” и “Рублевом”. У Соловья было трое детей один уже ездил после школы с рюкзачком в “Спартак” на Ширяевку...

Полный текст: стол

Юрий Кувалдин Нет необходимости рассказ

Нет необходимости рассказывать о трудной жизни Козловой, потому что все у нее было трудно, чего ни коснись: и рождалась она через кесарево, ну, никак не пролезала в горловину своей мамаши, Дарьи Ивановны, бывшей колхозницы, сбежавшей из деревни даже без справки в Москву, считая, что Москва ее ждет. И что же вы думаете? Хотя нет необходимости рассказывать, как она спокойно на вокзале подъехала к старшине милиции Козлову (в девках у нее фамилия была Баранова; и нечего думать, что автор что-то выдумывает - сплошь и рядом в нашей советской стране Козловы женятся на Барановых, а в свою очередь Барановы выходят замуж за Козловых)...

Полный текст: нет необходимости

Юрий Кувалдин Виноватый рассказ

Шел второй час ночи. Вагон электрички, идущей в Звенигород, был пуст. Гусев, позевывая в приятном опьянении после ресторана Дома композиторов, просматривал “Литературку”. Время от времени он отрывался от газеты, смотрел в темное окно и любовался падающим снегом, проплывающими мимо тусклыми огнями, заснеженными елями, силуэтами домов.
За спиной послышался шум раздвигаемых дверей, и Гусев оглянулся. В вагон вошел мальчик с поникшим тюльпаном в руке. Гусев сразу же вспомнил о подарке - серебряном колечке, - купленном с боем в комиссионке, и лежащем теперь в нагрудном кармане его пиджака, вспомнил про восьмое марта, которое будет завтра, вернее, уже сегодня, и опустил глаза в газету. Прочитав пару абзацев, Гусев взглянул на дверь, полагая, что сейчас должны войти родители мальчика или те, кто с ним едет. Но двери не открывались...

Юрий Кувалдин Письмо рассказ

Вернулся домой Грищев продрогшим, выпил горячего чаю и внезапно его словно кто палкой по голове ударил, он взвыл от боли, схватился за щеку, повалился на диван.
Боль была такой пронзающей, дерзкой, что все вокруг померкло, все смыслы исчезли, оставив лишь эту невыносимую, мерзостную боль.
Грищев со стоном закрыл глаза, искры посыпались из черноты, как праздничный салют в вечернем небе. Грищев зарылся лицом в подушку, но боль пулеметной очередью и одиночными, снайперскими выстрелами расстреливала мозг...

Весь рассказ: письмо

Юрий Кувалдин Совет рассказ

В полдень у разбитой тракторами дороги, круто поднимающейся из оврага, сидел на бугре пастух. Возле него полулежала на траве внучка, золотоволосая, подвижная Оксана, лет шестнадцати, с мягкими чертами лица. Поодаль, у кустов боярышника лениво бродила мохнатая, скуластая лайка, с завитым, клочьями торчащим хвостом и грязно-белым пятном между глаз. День был жаркий, душный, в воздухе монотонно скрипело, звенело, пищало разнообразное насекомье, сильно пахло скошенной травой, валки которой тут и там лежали по обочине дороги.
Коровы неспешно щипали на опушке, за полем, где еще не косили частники. Коровы были крупные, под стать пастуху, бокастые, в основном черные с малой белой рябью. Они сладостно пофыркивали, обмахивались короткими хвостами от назойливых слепней, передвигались медленно, покачиваясь, иногда замирали, задумавшись, поднимали головы и смотрели куда-то в дымчато-сиреневую даль с затаенной грустью...

Здесь: совет

Юрий Кувалдин Ласточка рассказ

Окно было закрыто, шел дождь, стекла запотели, и когда Черпаков шумно вздохнул от тоски, изо рта пошел пар. Тоска была обложная, необъяснимая, как всякая тоска, когда человек не знает, куда себя деть, что делать - читать или в шахматы с соседом играть, или надеть брезентовый до пят плащ, резиновые сапоги и идти куда-нибудь вдоль реки, заглянуть в лес, но и там, знал Черпаков, будет тоскливо, даже сиротливо.
Лень было спускаться вниз и топить печь, потому что дрова были сырые, с керосином бы их, но керосин в сарае, а до него идти по мокрой траве под дождем. Лучше лежать и ничего не делать. Тосковать, одним словом. И ведь все хорошо у Черпакова: он в отпуску, жена на работе, родители живы, ребенок уже третий час где-то бегает по улице с пацанами, кот спит внизу на диване, забившись между подушками, мухи не жужжат. Тихо. Но... тоскливо...

Рассказ: ласточка

Юрий Кувалдин Сын рассказ

Нет-нет да и взглядывал в небо Петр Александрович, шестидесятитрехлетний и бывший научный сотрудник, а ныне пенсионер, и вновь ему казалось, что было уже с ним такое однажды, что он видел этот тихий свет высокого весеннего неба, свет приглушенный, фиолетово-синий, прорывающийся иногда в голубизну. Ну, конечно же, он видел этот свет нынешним утром, свет, внезапно грянувший в окно и так же внезапно исчезнувший.
...Бывало, случалось с Петром Александровичем, что он совершенно выпадал из действительности, созерцал отчетливо возникшую в сознании картину, но тут подходил к нему Боря, сын его, подносил к лицу красного целлулоидного попугая и спрашивал, не вникая в суть занятий отца, о том, умеют ли летать попугаи, но не дождавшись ответа, Боря сам принимался отвечать, фантазируя, что попугаи живут вместе с пингвинами, у которых точно есть крылья, а когда становится холодно на льдинах, вместе с теми же пингвинами улетают в жаркие края...

Текст: сын

Юрий Кувалдин Прими чужую боль рассказ

И в нем возникло нечто такое, что можно было назвать легким испугом. Ведь сам Малюгин никогда в жизни не болел столь серьезно, чтобы требовалось ложиться на операционный стол.
Когда щуплый профессор Воробьев, хрустя накрахмаленным, отливающим синевой халатом, взял иглу, такую точно иглу, которой сам Малюгин неоднократно прокалывал вены больных, у него, как говорится, екнуло сердце и он едва заметно побледнел.
Он увидел блестящую бусинку катетера, которая быстро исчезла в проколе иглы, увидел уходящую под кожу мягкую, эластичную, гладкую тончайшую жилку и почувствовал, что тело, помимо его воли, противится этой жилке.
Воробьев сразу же заметил это напряжение и сказал, чтобы Малюгин расслабился. Сказать просто. Малюгин говорил себе то же самое, но лихорадочно пульсирующая плоть не желала подчиняться этим командам...

Весь: прими чужую боль

Юрий Кувалдин Оставь себе рассказ

Красный свет от проявочной лабораторной лампы осветил круглое лицо Вацлава Подъяпольского. Он задумчиво почесал кудрявую голову и уставился немигающими глазами в ванночку. Белая фотобумага казалась в проявителе розовой, такими же розовыми были длинные пальцы, шевелящие бумагу. Подъяпольский работал без пинцета. Наконец на бумаге проступили лица, костюмы, фон и трафаретная надпись: “На долгую память о Москве”.
Подъяпольский торопливо извлек фотографию из проявителя, бросил ее под струю воды, а затем в широкую ванну с фиксажем. В лаборатории было тесно и душно. Подъяпольский торопился, печатал с мокрой пленки, которую можно бы было подсушить в спирте, но тот весь вышел еще в начале квартала...

Полный текст рассказа: оставь себе

Юрий Кувалдин Поступок рассказ

Семнадцатилетняя Зина останавливается, как бы приходя в себя после долгих раздумий, преследовавших ее пока ехала в поезде и шла от станции, и смотрит удивленными глазами на светлую, желто-изумрудную листву маленькой березы на фоне темно-зеленой ели с густыми, резко пахнущими хвоей ветвями, начинающимися прямо от земли. Зина понимает, что цвет только тогда бросается в глаза, когда оттеняется другим цветом. За березкой, белой полосой тонкого ствола разрезающей густую хвою, поднимается над небольшой елью другая ель с еще более темной окраской, за елью ветвисто, широко простирает мозговитую крону дуб. Боковые лучи солнца просвечивают верхние, волнистые по каемке листья, они шелестят в слабом ветерке и изредка вспыхивают малахитовым, светящимся огнем...

Дальше и до конца: поступок

Юрий Кувалдин Сирень рассказ

Весной, когда Татьяна оканчивала институт, непонятное ей самой беспокойство овладело ею. Она еще помнила, как мартовский туман лежал над землей, как рано смеркалось, а в жестяных водосточных трубах оттаивал слежавшийся лед и с грохотом вылетал на асфальт.
Нет, то не было обычное беспокойство бьющей через край молодости. К нему примешивалось какое-то нервное возбуждение. Особенно томительны были сумерки, когда уже в четыре часа зажигали свет...

Весь рассказ: сирень

Юрий Кувалдин Библиотекарь рассказ

Помню, у меня был знакомый, Бирюков, который всего боялся, был членом партии, не пил, не курил. Сколько раз я его приглашал в разные компании, но он отказывался. Хотя и учились мы в одном институте, но я, извините, считал его недалеким человеком. Когда все занимались самиздатом, сидели за пишущими машинками, перестукивая Солженицына, читали Булгакова, он склонялся над пухлыми томами какого-нибудь никому не известного Корнюшина или Сидоренко. Я носился со стихами Мандельштама, а он мне говорил:
- Это народу не понятно.
И сам читал стихи какого-нибудь Фирсова или Новикова...

Весь рассказ: библиотекарь

Юрий Кувалдин "Гожусь ли я в артисты..." рассказ

Утренняя птица разбудила Афанасьева стуком в окно. Чистотой и прохладой повеяло в комнату, когда он посыпал в кормушку пшена. Синица вспорхнула и отлетела к березе. Лишь после того, как рука скрылась в форточке, вернулась к окну.
Тонкая корка льда, под которой Афанасьев заметил распластанную, как под стеклом, бабочку подорожника, хрустнула под ногами, когда он, потягиваясь, вышел во двор. Погремел рукомойником, растер желтоватые после сна щеки. Береза, к которой был прикручен рукомойник толстой поржавевшей проволокой, въевшейся в ствол, скрипнула от порыва ветра. Береза была старая, надломленная, она постоянно жаловалась Афанасьеву на свой возраст, на свои мшистые болячки, на бугристый черный нарост, который напоминал горб человека, скрипела, казалось, даже в безветренный день, как скрипели от легкого прикосновения тонкие половицы в покосившемся сарае...

Текст: "гожусь ли я в артисты..."

Юрий Кувалдин Живая щека рассказ

Когда Георгий открыл глаза, ему показалось, что он очень долго лежал на спине в густой тени сирени, на самом деле прошло всего минут пять. Георгий, громоздкий, широкоплечий, смотрел некоторое время на темную листву. Глаза его были грустны и туманно поблескивали. Одет Георгий был небрежно, в рабочие брюки с заплатой на колене, в побуревшую от пота байковую рубашку. На ногах Георгия были очень большие, свободно хлюпающие кирзовые сапоги.
Сквозь неплотную зелень сирени тянулись на серую, поросшую травой дорожку косые солнечные лучи.
Георгий закрыл глаза и тут же ему стало казаться, что он не под сиренью, а где-то в поле лежит на телеге, остановившейся на мгновение, чтобы дальше везти его куда-то, везти по большой и пыльной дороге долго, очень долго. Все время Георгия тянуло уехать, забыться...

Здесь весь текст: живая щека

Юрий Кувалдин Матрос Миша рассказ

Последний почерневший лед плыл по реке. Солнце грело по-летнему, поэтому Миша работал в одних плавках. На голове его красовалась сложенная из газеты шапка, кое-где заляпанная синей краской.
Миша красил причал.
Он лениво обмакивал валик, закрепленный металлической скобой на длинной палке, ждал, пока краска впитается в щетину валика, так же лениво извлекал его из ведра и, склонившись над краем причала, катал синим цветом по торцевым доскам. В мутной желтой воде, пахнущей глиной и прелыми листьями, видел свое отражение и вздыхал, потому что очень хотелось есть.
На зиму матросов увольняли, так как делать им было нечего. Но желающие могли работать в Нагатинском затоне, однако Миша не был среди них. Он мечтал поступить во ВГИК, чтобы стать кинооператором...
Мечты, мечты!..

Текст здесь весь рассказа Юрия Кувалдина "Матрос Миша": матрос миша

Юрий Кувалдин Окно рассказ

Аня очнулась от стука в дверь, потому что колотили так настойчиво и мощно, что дверь не выдержала, затрещала и вывалилась из коробки.
На пороге стоял коренастый старик в черной шинели до пят. Лица Аня не разглядела, далеко оно находилось, это лицо. Черная шинель выпустила из рук деревянную бабу, которой проламывала дверь, и втащила в мерзлую комнату продолговатый ящик на веревке. На ящике висели сосульки. Черная шинель приблизилась вплотную к кровати, и Аня увидела рябое толстое лицо с рыжими усами.
Старик остановился перед нею, показал белые острые, как гвозди, зубы и прохрипел, что его можно называть просто дядей Иоахимом.
От имени этого сердце Ани сжалось, страшная догадка промелькнула в голове...

Весь рассказ: окно

Юрий Кувалдин Танечка рассказ

Дверь на террасу отворилась и вошла Танечка. На лоб спадала длинная челка, но брови, очень тонкие, были видны, а под ними - большие глаза, чуть-чуть раскосые. В четыре года Танечке делали операцию, подтягивали мышцу глаза, чтобы исправить дефект, приобретенный при рождении.
Увидев Танечку, Виктор Васильевич, ее дядя, бросил карандаш на исписанные листы бумаги, кашлянул и в смущении поднялся. Приезда Танечки он не ожидал. Оглядывая ее удивленным взглядом, он несколько насторожился и, по мере оглядывания, настораживался все более и более.
Виктор Васильевич не видел Танечку с прошлого лета, и вот за год она превратилась в красивую девушку. Он взглянул на ее руки, когда ока стала выкладывать из сумки кое-какие продукты, привезенные из Москвы, и обнаружил великолепные, очень длинные ногти с перламутровым маникюром...

Рассказ весь здесь: танечка

Юрий Кувалдин Под новый год рассказ

Вдалеке видны темные склады, у которых на высоких столбах горят в морозном воздухе под металлическими тарелками мутно-золотистые лампочки. Вдоль длинного серого забора натянута проволока, по которой бегает овчарка, но собаки сейчас не видно, вероятно, забилась в будку и задремала. Тихо, лишь слышно, как где-то за еловым, заснеженным лесом, что начинается сразу за забором, перекликаются тепловозы. Их свистки и шипение доносятся до складов приглушенно, как бы из-под самой земли.
Часовой видит эти склады, снежные крыши, забор, поблескивающую серебром проволоку, макушки елей с опущенными, облепленными снегом лапами, мутно-золотистые воздушные шары освещения, вслушивается в едва уловимые звуки, идущие от железнодорожного узла и, надежнее приладив за спиной промерзший, тяжелый карабин с заиндевелым примкнутым штыком, похлопывает себя меховыми варежками по бокам тулупа, от которого приятно пахнет овчинным теплом...

Рассказ полностью: под новый год

Юрий Кувалдин В дождь рассказ

Третий день идет дождь. Саша стоит на террасе у окна и смотрит на вздрагивающий от капель шиповник с поникшими бордовыми цветами. Делать нечего. Дверь с террасы в комнату открыта, оттуда пахнет угольным дымом. Топится старая железная печка. Саша втягивает в себя воздух, грустно вздыхает и переводит взгляд на кота с большим и длинным дымчато-серым хвостом, расстеленным по выгоревшей клеенке стола, который стоит в углу террасы. Кот сидит неподвижно, сложив лапы, смотрит в одну точку и изредка жмурится.
Десятилетний Саша в эти минуты похож на медлительного старичка. На Саше длинная отцовская телогрейка и большие кирзовые сапоги. На столе, сбоку от кота, лежит раскрытый учебник русского языка, но читать его у Саши нет никаких сил. Судьба Саши решится осенью: быть ли ему в четвертом классе. Монотонно жужжит под потолком зеленая большая муха. Саша закрывает глаза, в этом низком жужжании узнает звук вражеского самолета, резко стаскивает с головы кепку и швыряет ее в сторону жужжания...

Весь текст: в дождь

Юрий Кувалдин Таксист рассказ

Он работал в такси с 1957 по 1989 год. Сейчас машину он перестал водить - надоело. Свою "пятерку" отдал сыну.
- Часто раньше нападали на таксистов?
- Это случалось, но очень редко, по сравнению с нынешним временем. Конечно, бывало, отбирали деньги, но убийств почти не было. За тридцать лет моей работы в такси их было столько, что можно по пальцам пересчитать... Толю Кузнецова, фронтовика, убили под мостом в Коптево, деньги забрали, а машину под поезд пустили... С армии пришел парень, не вспомню, как звали, недолго поработал, парочка попросила его довезти до Лефортово и убила по дороге... Ну, максимум 10 человек! Но ведь это за 30 лет!
Уже тогда шли разговоры о том, что водительское сиденье нужно отгораживать, но все так и осталось на уровне разговоров.
Молодой и неизвестный Высоцкий вместе с Золотухиным однажды пытались поймать такси, но всякий раз терпели неудачу. "Еду в парк!" - отрепетировано отвечали таксисты. Став известным, ироничный Высоцкий красиво отомстил таксистам. Как-то ночью на Таганке с Золотухиным Высоцкий ответил целой шеренге извозчиков, узнавших его, поминутно предлагавших воспользоваться их услугами: "Иду в парк"...

Текст полный: таксист

Юрий Кувалдин Смирнов рассказ

Тогда в Москве было лето, и по вечерам и даже иногда днем, о воскресенье и говорить нечего, Москва казалась пустой, особенно на Сретенке или на Чистых прудах. Смирнов считал, что в июне все порядочные люди заканчивают свои дела и сматываются на все лето кто куда и лишь бы подальше, чтобы где-то в конце августа приехать в осеннюю Москву очень загорелыми и красивыми с ведрами подмосковных грибов или с южными фруктами в корзинах. Первое сентября было вехой в жизни каждого человека. Сам Смирнов отмахал десять первых сентября в школе, потом пять первых сентября в институте. За ним десять первых сентября оттянул его сын, Иван, Смирнов Иван Владимирович, потом столько же, как отец, то есть пять лет, в энергетическом институте на Красноказарменной. Так что на двоих у отца и сына приходится тридцать первых сентября. А в августе, когда идут хорошие теплые денечки, так не хочется возвращаться в Москву с юга или с дачи. На юге даешь отвальную прямо на пляже, вечером, при луне, когда она вычерчивает серебристую дорожку по тихому морю. Обалденно под звон стаканов с молодым кислым вином пахнет сочным шашлыком, который жарится тут же. А летом тишина стоит в Москве. В общем, так оно и было. Знакомые Смирнова уехали, но не вместе, а по одному, по два, и это произошло незаметно. Смирнов никого не провожал, и никто ему не звонил, чтобы он пришел помахать "Вечерней Москвой", скрученной в трубочку, на платформу Ярославского или Павелецкого вокзала, или же кто-то поехал в Болгарию: и такие у Смирнова были в то время сволочи знакомые...

Полный текст рассказа: смирнов

Юрий Кувалдин Московские мосты рассказ

На Автозаводском мосту я вспомнил следующую сентенцию: "Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок - не так, как вы - иначе". (Александр Пушкин. Из письма Петру Вяземскому из Михайловского во второй половине ноября 1825 года.) Литература для меня является, прежде всего, формой переложения души в знаки, которые запечатлеваются в метафизической бессмертной Божественной программе. Это и есть бессмертие души. Биологическое бессмертие невозможно и бессмысленно. Зачем воскрешать какого-нибудь пьяного и рваного бомжа, который и так за свои пятьдесят лет всем надоел и закоптил белый свет, а ему еще новую жизнь подавать?! Тело является, на мой взгляд, всего лишь компьютером, сошедшим с конвейера. Большинство людей так пустыми компьютерами и остаются, или загружаются сущей чепухой - чернушкой с порнушкой. И лишь персонифицированные, вышедшие из социума, сидящие на облаке (над схваткой) единицы, загруженные Достоевским и Кантом, к примеру, начинают сами создавать свою реальность, которая переходя в метафизическое пространство, занимает там почетное место между бессмертными Достоевским и Кантом. Но и эта высокая цель, предельно высоко поставленная планка, на мой взгляд, не самоцель для писателя, а способ выхода к людям, установления контактов с окружающими, иначе зачем нужно свои мысли и чувства - подлинные и мнимые - предавать бумаге, объективировать, ведь это можно переварить в себе самом.
АВТОЗАВОДСКИЙ мост. Сооружен в 1961 г. через реку Москву близ южного Речного вокзала и соединяет Автозаводскую улицу с Варшавским шоссе и Б.Тульской улицей. Назван по Автозаводской улице. Авторы проекта - инженер С. Я. Терехин и архитекторы А. И. Сусоров и К. Н. Яковлев...

Весь текст: московские мосты

Юрий Кувалдин Кандидат экономических наук рассказ

Гаврилов говорил Королеву:
- Старик, вот ты ездил по северным городам, снимал церкви, разные достопримечательности, а где ты сам? Тебя нет. Да, эти снимки представляют исторический, архитектурный интерес, но без тебя они вообще снимки, не одушевлены тобой.
Королев, в больших очках в тяжелой коричневой оправе, смотрел на Гаврилова удивленно сверху вниз и говорил:
- А при чем тут я?
И продолжал показывать слайды.
А Гаврилов, откровенно говоря, никак не может вспомнить его имя - то ли Толя, то ли Женя. Королев умер более двадцати лет назад, после Олимпиады. Всегда Гаврилову он казался прилаженным к жизни, с солидным портфелем, высокий, лысый, с аккуратно подстриженной бородкой. Приходил в гости с тортом и с хорошим вином.
Был кандидатом экономических наук, в свой НИИ ходил три раза в неделю...

Рассказ читать полностью: кандидат экономических наук

Юрий Кувалдин Голуби рассказ

Выйдя из подъезда серой, из силикатного кирпича пятиэтажки, этакого барака коммунизма, очень полный, лысый и седой Николаич тяжело, с одышкой, опустился на скамейку прямо у дверей подъезда, бросил рядом с собой разводной ключ и отвертку, вздохнул глубокомысленно, достал "Мальборо" и закурил. Во дворе стоял вечный мрак, ибо дома здесь были обсажены частоколом деревьев вплотную к стенам, вымахали выше крыши, поэтому в квартирах и днем сидели жильцы с электрическим светом...

Рассказ здесь весь: голуби

Юрий Кувалдин Бегом за шашлыком на рынок рассказ

Дождь бился в стекла, как больной. Борис, светловолосый и голубоглазый, ускакал с работы в четверг, твердо намереваясь в пятницу там не появляться. Он сдал чертов плакат, заработал, как средней руки шлюха, сто долларов за бессонную ночь. На радостях Борис дернул пару закруток анаши. И сел писать. И вот уже Борис пишет в общую тетрадку все подряд, тренируется, чтобы поступить на журфак, если не загребут в армию...

Весь рассказ: бегом за шашлыком на рынок

Юрий Кувалдин Ля-ля тополя рассказ

Из метро Калачева вышла как раз в ту сторону, где возвышался этот серый академический дом с гранитным цоколем. Едва заметно проклюнулась листва на деревьях, солнце уже начинало греть, телефонировали своими радостными и бессознательными звоночками воробьи и приятно дул весенний ветерок с Москвы-реки. Полгода после журфака Калачева работала в газете. Длинные ресницы, узкие черные брючки, обтягивающие соблазнительную попочку, высокий каблучок, губки бантиком, да еще обведены черным карандашиком, в виде сердечка.
Солнечный свет падал сквозь занавески на старый паркет. Калачева для начала, вниз ресницы склоня...

Весь текст: ля-ля тополя

Юрий Кувалдин Мнимая цель рассказ

Пришли на кладбище, и Коляскина, все еще стройная, с крутыми бедрами и объемной грудью, догадалась, что и ее так же зароют в сырую землю, как зарыли Сладкоперцева, ее шефа, ее ангела-хранителя, ее... Сладкоперцев вызывал Коляскину, та входила, виляя задом, в кабинет, Сладкоперцев указывал ей на заднюю комнату, где задирал Коляскиной подол, обхватывал огромную задницу и начинал играть в паровозик, яростно вдвигая поршень в цилиндр и столь же яростно выдвигая, чух-чух, дак-дак, чух-чух, дак-дак...
Наша вселенная слишком горька, - безумство желаний в наличии. Я - не Юпитер в обличье быка, и ты не Европа. За вычетом твоей азиатской коварности глаз...

Рассказ полностью: мнимая цель

ЮРИЙ КУВАЛДИН О ФИЛЬМЕ ВЛАДИМИРА МЕЛЕТИНА "ЕВФРОСИНИЯ КЕРСНОВСКАЯ.ЖИТИЕ"

Я сел на диван напротив телевизора, кот Урмас прыгнул мне на колени, свернулся, сладко заурчал, и фильм начался. Твердый почерк, буквы выведены аккуратно, по большей части, отдельно друг от друга. Так писатели не пишут. Так пишут люди, которые до этого не писали, которые сели за воспоминания. Их что-то ударило, и они сели писать. Иногда человек что-то начинает рассказывать, трудное, наполненное страстями, и я ему говорю: не расплескивай устно, напиши! Устное слово смертно. Оно не сейфировано. Редко, кто слушается. Девяносто процентов людей исчезают с лица земли бесследно, не воплотив божественную заповедь: жизнь человеку дана для того, чтобы превратить ее в Слово. Бог есть Слово. Богочеловек. Евфросиния Керсновская кого-то послушалась, или внутренний голос подсказал, или Солженицына начиталась, когда страх преследований схлынул, в годы оттепели, села и написала. И нарисовала. Лампочка под конусом самодельного абажура раскачивается, как маятник. Фонарь качается даже на рисунке. Бывалый лагерник, увидев, что Керсновская делится пайкой с однонарниками, поучает: никогда ни с кем не делись, ничего никому не говори. Закон волчьей стаи.
Мне на плечи кидается век-волкодав,Но не волк я по крови своей! –
восклицал Осип Мандельштам, не имеющий ни кладбища, ни могилы. Так, в какой-то яме под Владивостоком был зарыт с другими трупами зэков. Поэту не нужна могила. Поэту не нужно кладбище. Кладбище и памятники необходимы временщикам. Поэт обретает бессмертие в Слове!Фрося не прониклась волчьей сентенцией и продолжала делиться с голодными, поэтому она вправе была произнести: «Человек стоит столько, сколько стоит его Слово». На экране необычайные явления начались сразу же, следуя одно за другим с удивительной четкостью. И силой. Прессингуя меня. Раз рисунок, два рисунок, голова в кадре, рисунок. Крупно, с наездом, с панорамой по буквам, по деталям рисунка. Голова в кадре. Начальники ТВ пренебрежительно называли их «говорящими головами». Но голова голове рознь! Головы в фильме Мелетина умные, их можно слушать сколько угодно без перебивок. Но преобладают в фильме рисунки...

Юрий Кувалдин По песку чертить он начал рассказ

Они вернулись из эвакуации вместе с заводом, на котором работал отец Валерия, летом 1944 года. Их комнаты на Полянке были заняты, и первое время (до 46-го года) они жили у бабушки в Уланском переулке (от него сейчас остался маленький огрызок). В комнате размером 20 квадратных метров жили семь человек - их пятеро (родители, Валерий и две его сестры), бабушка и мамин брат дядя Саня. Правда, он почти все время был в командировках, но все равно трудно сейчас понять - как умещались?
По песку чертить он начал. Скоро звезды тихим светом упадут на дно реки. Мне тоскливо. Но всё грозило нам - и рев морских валов, и вранов томный клик, и лай ужасный псов. Останется - наверняка - в тумане белая река, туман ее обворожил, костром на берегу украсил, на воду бакен положил - движение обезопасил...

Весь рассказ: по песку чертить он начал

Юрий Кувалдин "Китеж - новая столица России" рассказ

Зина у дома на лавочке рассказывала корреспонденту районной газеты:
- Ох, до чего мне надоели выборы. Дело в том, что мой муж тихий, спокойный коммунист. Но в предвыборное время становится неуправляемым. Он просто преображается: пристает к прохожим в поселке с агитацией, смотрит все новости по всем каналам телевизора, требуя при этом полнейшей тишины в доме. Утром и вечером разносит листовки, в выходные у нас собирается ячейка. Не дом, а какое-то красное подполье.
Корреспондент, молодой вихрастый очкарик, внимательно слушал и записывал все на диктофон. Вдруг Зина споткнулась, порозовела и воскликнула:
- Вон он сам легок на помине!
Из-под горы в соломенной шляпе и с сумкой типа почтальонской наперевес показался Конобеев. Увидев диктофон, сразу же ускорил шаг, сбросил сумку, набитую листовками, и сел между женой и корреспондентом. Жена испуганно вскочила и пошла в дом.

китеж - новая столица россии

Юрий Кувалдин ТВЕРСКАЯ рассказ

Они идут по Тверской, прогуливаются. Приятель отстает со своей девушкой. В страхе Черепанов, профессор МГУ, замедляет шаги, но приятель и его подружка идут еще медленней. Черепанов знает, приятель делает это нарочно. Это очень плохо с его стороны - оставить Черепанова наедине с Тамарой, его студенткой. Черепанов не ожидал от приятеля такого предательства!

Мостовая пусть качнется, как очнется.
Пусть начнется, что еще не началось...

Осторожно, сбоку Черепанов смотрит на Тамару: зеленоватые глаза, светлые, кудрявые волосы, тонкие, выщипанные брови, придающие ей немножко наивный вид... Но губы у нее почему-то напряжены, как будто она сдерживает смех. Что бы ей все-таки сказать?
Некоторое время Черепанов молчит, подавляя робость...

Юрий Кувалдин ЗЛАТЫЕ ГОРЫ рассказ

На земле и на небе было еще темно, только в той стороне, откуда подымались все новые звезды, чувствовалось приближение рассвета. На землю пала обильная роса - верный признак, что завтра будет хорошая погода. Из окон фабричной столовой неслась песня:

Когда б имел златые горы
И реки, полные вина,
Все отдал бы за ласки, взоры,
Чтоб ты владела мной одна...

Юрий Кувалдин КАК ТЕЧЕТ РЕКА? рассказ

Стоянка обнесена глухим высоким железным забором, выкрашенным ядовитой зеленой краской, в том смысле, что эта яркая краска ест глаза. Впрочем, Мандриков Виктор не смотрел на нее. А когда красил, специально сделал цвет поядовитее, чтобы префект за версту видел, что поручение выполнено. У Виктора Мандрикова квартира, однокомнатная, в панельной пятиэтажке, постройки 1963 года, была на первом этаже; дом стоял торцом к стоянке, через небольшой проезд от нее, и окно комнаты выходило прямо на зеленый забор. И зимой виделось Мандрикову Виктору лето. Известно, что каждый русский любит лето и не любит зиму...

Юрий Кувалдин БИБЛИОТЕКАРЬ рассказ

Помню, у меня был знакомый, Бирюков, который всего боялся, был членом партии, не пил, не курил. Сколько раз я его приглашал в разные компании, но он отказывался. Хотя и учились мы в одном институте, но я, извините, считал его недалеким человеком. Когда все занимались самиздатом, сидели за пишущими машинками, перестукивая Солженицына, читали Булгакова, он склонялся над пухлыми томами какого-нибудь никому не известного Корнюшина или Сидоренко. Я носился со стихами Мандельштама, а он мне говорил:
- Это народу не понятно.
И сам читал стихи какого-нибудь Фирсова или Новикова...

Юрий Кувалдин "Шиповник у калитки" поэма

В черной шляпе и с тростью Эвальд Эмильевич идет по улице мимо окон, где его многие знают, потому что он не просто общителен, но старомоден, приподнимает шляпу при встрече любого лица или делает жест к шляпе, едва прикасаясь к ней, но не снимая, а впечатление складывается такое, что он снимает шляпу, то есть в полный голос приветствует вас в то время, когда не то что не приветствуют люди друг друга, а в упор не замечают, как самых отъявленных врагов...

Юрий Кувалдин "У рябины" рассказ

Пожилой, но еще достаточно подтянутый, даже спортивный Гаркуев любовался огнем рябины красной, который никого до сих пор никак не может согреть, и изредка прикрывал видящий глаз, другой глаз у него был стеклянный, который тоже прикрывался веком, но Гаркуев этого не видел, а о том, чего не видят, о том не говорят. Он стоял в трусах, широко расставив босые ноги в траве и уперев руки в боки, возле своего дощатого садового домика, выкрашенного в голубой цвет, смотрел на рябину и ждал, когда сварится каша. Солнце недавно взошло, Гаркуеву нужно было ехать на работу на шестичасовой электричке...

Юрий Кувалдин "Поле битвы - Достоевский" повесть

На пороге стоял толстенький человек в неряшливом пиджаке, с одутловатым лицом то ли старого неудачника, то ли нищего.- Добрый день. Извините, что опоздал, но я долго искал Плотников переулок. Сначала попал на улицу Рылеева, а там тоже серый дом. Я на табличку с названием улицы не посмотрел, подумал, что это ваш дом... В общем, потом разобрался. А на улице жарко, зря я надел пиджак, вспотел. Это я - Егоров, - с волнением в приятном голосе сообщил человек.- Да уж входите. Ничего, ничего...

Юрий Кувалдин "День писателя" повесть

Разные газеты, журналы, радио и телевидение неоднократно обращались ко мне с просьбой дать им интервью. Кое-кому я шел навстречу, например, очаровательной Галине Фадеевой из телевизионной программы "Вести", или Владимиру Приходько, ныне покойному, из "Московской правды", или Роману Щепанскому из Всесоюзного радио, или Марине Дмитриевой из "Витрины читающей России", или Наталии Дардыкиной из "Московского комсомольца", или Игорю Зотову из "Независимой газеты"... Мне не хотелось этого делать, и не только из суеверия. Главной причиной было время, которого потребовала бы такая задача и которое я предпочел бы отдать работе над новым рассказом, романом или повестью, или чтению произведений авторов моего журнала, или редактуре уже отобранных вещей, или обработке текстов на компьютере, или сдаче балансового отчета в налоговую инспекцию, или покупке в Южном порту рулонов бумаги на текст и листовой меловки на обложку, или печатанию журнала в типографии, или еще многому и многому другому, творчески и производственно необходимому... Кроме того, для этого мне пришлось бы оглянуться назад и заново перечитать все мои произведения, а их накопилось томов на десять! Таким образом, я оказался бы перед перспективой, страдая, лицезреть искромсанные останки моих литературных усилий. Моим глазам предстали бы купюры, которые в свое время меня вынудили сделать. В моей памяти их нет, ибо вещи запечатлевались в ней по мере того, как они рождались, росли, наливались плотью реализованного замысла - словом, в своей цельности, а не в том виде, какой они обретали в последние дни противоборства с редактором...

Алексей Ивин "ПРОДЕВАНИЕ" рассказ

Раскумандрин человек настойчивый, если в чем-то заинтересован. Подытоживая, скоренько подбивая результаты своей среднестатистической жизни на временном досуге, он обнаружил, что об одном из полугодовых отрезков биографии не в силах ничего вспомнить. Нет, он помнил, где жил и с кем, но вот что делал - убей не помнит. Этого не могло быть уже по той причине, что Раскумандрин считал себя человеком сознательным, разумным, вменяемым, следовательно, столь длительного выпадения восприимчивости не могло случиться. И тем не менее...

Алексей Ивин "ЕСТЕСТВЕННЫЙ ОТБОР" рассказы

Хотя наш рассказ и носит столь научное название, речь о Чарльзе Дарвине, его теории и его преемниках не пойдет. Речь пойдет о студенте первого курса биологического факультета Логатовского педагогического института Семене Подольском, о том позоре, которым он покрыл себя навеки, и о житейском экзамене, на котором с треском провалился.
Итак, вышеозначенный первокурсник Семен Подольский сидел в общежитии у распахнутого окна у себя в комнате и взирал на улицу. Был вечер, не блиставший красками...

лексей Ивин "МОНОХРОМ" рассказы

...берет мел и быстро пишет: "2222222222222222222222222..."
У края доски она начинает лепить крохотные циферки одну на другую, спускается ниже и ниже, мел крошится в ее раздраженной руке, лицо, дотоле миловидное, искажается гримасой Горгоны...

Алексей Ивин "УЧИТЕЛЬ" повесть

Семинар собирался в комнате на втором этаже с окнами на Большую Бронную. Овальный стол, окруженный стульями, кожаный диван, древний шкаф - все порядочная рухлядь, должно быть, еще от Яковлевых. На голой стене портрет то ли Фадеева, то ли Твардовского, не поймешь, так худо сделан. Окна с запыленными гардинами, тусклая тяжелая люстра, а так как вся мебель, пол и стены темных красок, - в комнате сумрачно.
По вторникам, вечером, к шести часам, поодиночке и попарно мы приходили в эту комнату - в первое время с радостным любопытством, с почтительным благоговением к этим стенам, на которых расписалась сама история, а затем неохотно, с тяжелым сердцем, подавленные, в тягостном настроении, воодушевленные ровно настолько, чтобы просидеть три часа и уйти со злым, твердым намерением найти повод, чтобы не являться сюда в следующий вторник...

Алексей Ивин "ВОСКРЕСНАЯ ПРОГУЛКА" рассказы

У Глеба Горяинова, человека двадцати шести лет без определенных занятий, деревенская только бабка по отцу, отец же и мать в Москве родились и до седых волос прожили. И Глеб тоже три года как сдал на водительские права и одно время хорошо калымил на своей “ладе” (калымить, кто не знает, это вовсе не умыкать невесту за калым, а подрабатывать, make money левые; левые же деньги, кто не знает, это такие, которые утаены от налогообложения). Так вот. А этим летом с Глебом Горяиновым что-то произошло, и он не мог без раздражения и подавленной злобы взирать не только на номера впереди идущих машин и торчать в автомобильных заторах, но и пешеходы ему уже опротивели...

Алексей Ивин "ИГРА В ДУРАКА" повесть

В конце декабря Виталий Сухонин занемог: немощь его была не физическая, а душевная. Он стал раздражителен и мучился бессонницей, а тут еще эти собаки. Под окнами дома, где он жил, простирался огороженный заводской пустырь, на котором по ночам резвилась стая одичавших собак. Они скулили, выли на луну, кружили среди сваленных в беспорядке бетонных плит, лаяли. Сухонин, сидя на кухне возле холодной плиты, пил остылый чай с шоколадными конфетами и терпеливо внимал собачьему лаю; его удивляло, почему никто из жильцов не реагирует на это безобразие, но было похоже, что во всем доме бодрствует по ночам он один, а остальные, натрудившись, спят. Наконец, донельзя взбешенный, он одевался, через пролом пробирался на пустырь и прогонял собак, бросая в них чем попало. Впрочем, толку от этого не было, потому что через полчаса собаки снова собирались, и возобновлялся прежний шабаш. Сухонин, истощив терпение, разослал письменные жалобы в газету, в райисполком и в санэпидемстанцию и вскоре получил лаконичное извещение о том, что его сигнал подтвердился и собаки выловлены. Сухонин ощутил минутное злорадное удовлетворение, но его бессонница не прекратилась и самочувствие не улучшилось, потому что не в бродячих собаках было дело, а в том, что он переутомился, надсадился и занервничал...