Геннадий Матюшов

МЫСЛИТЕЛЬ В ЗАПАДНЕ

Мысли и парадоксы.

Невозможно понять то,

чего в тебе нет.

Метаморфозы мысли.

Сегодня философия, как нищая на паперти, с протянутой рукой, и вместо хлеба судьба ей кладет философский камень.

История - это узор на Материи, вышиваемый Временем.

Век способен иметь детей (сын своего века), а тысячелетие - нет. Сын своего тысячелетия, это не звучит, так долго сегодня в культуре уже не живут ни родители, ни дети.

Несправедливость пролила меньше крови, чем было пролито за справедливость.

Реки крови текут через всю историю. Какие ключи питают их? Человеческое тщеславие?

Может быть назначение их в том, чтобы орошать культуру. Но если это так, то тогда начинающуюся засуху и упадок культуры нужно только приветствовать, как приветствуют мирный договор уставшие от войны.

Бог закладывает в гения свою программу, как человек в компьютер свою. Возможности гения не являются его заслугой, как и возможности компьютера. Гений - лишь человек, пользователь чужой программы, но и Бог - всего-навсего программист.

Мир окутан тайной, как Земля плотной атмосферой, чтобы погубить мир - достаточно ее сорвать.

Возможности Бога расширяются, принимая форму человеческого прогресса. Бог не всемогущ, а развивается вместе с человеком и, достигнув своей высшей точки, возвращается к исходному состоянию.

Так пульсирует Мир, это пульс Бога, который никогда не дано прощупать человеку, ибо промежуток между ударами равен Вечности.

Если возникновению разумной жизни предшествовали миллионы лет, то само существование разумной жизни, может ли длиться дольше, чем процесс ее зарождения? Человеческий плод зарождается 9 месяцев, а человек может жить в сто раз дольше. Каковы будут формы старения и угасания жизни, как этот процесс, предшествующий концу соотносится с техническим прогрессом? Ведь если технический прогресс необратим, то понимание конца цивилизации как медленного угасания противоречило бы принципу необратимости технического развития, что в свою очередь лишь частный случай необратимости времени.

Чем могущественнее будет человечество по своим техническим средствам, тем больше оно будет подвержено опасности случайной гибели. В этой связи можно предположить, что цивилизация придет к своему концу не через медленное угасание, а через несчастный случай, то есть она не умрет, а погибнет.

Причем несчастный случай - это закон природы. Случайность здесь может проявиться лишь в том, что катастрофа случится на тысячелетие раньше или на тысячелетие позже, но она все равно произойдет, к каким бы мерам безопасности не прибегало человечество.

Ни войны, ни терроризм к этой катастрофе не будут иметь никакого отношения.

Если долго всматриваться, то в системе можно увидеть хаос, а в хаосе - систему.

Была ли религия своего рода опалубкой для морали и, когда мораль примет нужную форму и затвердеет, можно ли эту опалубку снять?

Жажду власти утоляют кровью.

Если человек - единственное разумное существо во Вселенной и это утверждение верно точно так же, как утверждение, что все действительное - разумно, то зачем Творцу понадобилось создавать такую гигантскую Вселенную и лишь на крошечной пылинке этой Вселенной породить разумную жизнь. Ведь это - не логично. Но как мы можем обвинять высший разум в отсутствии логики. Но все-таки, зачем такая расточительность? Может, Вселенная создавалась на вырост; и со временем человечество ее сможет всю заселить. Так супруги, ожидающие потомства, покупают себе гораздо большую квартиру, чем им требуется на сегодняшний момент.

Если возникают сомнения в логике Творца, то может быть единственный способ избавиться от этих сомнений и обрести покой - перестать верить своей собственной логике.

Последнее обстоятельство вынуждает мыслителя обратиться к парадоксу, как самому проходимому средству по бездорожью познания.

Вечные вопросы - это орбиты, по которым вращается наша мысль, как спутник, из века в век, не удаляясь и не приближаясь к предмету исследования.

Вся история философии - это история бессилия человеческой мысли. Вот уже более 2,5 тысяч лет философия не шагает вперед, а марширует на месте. Но может ли нас утешить, что смысл всей этой гимнастики в том, что она оздоровляет ум.

Каков механизм пророчества?

Чем туманней предсказание, тем оно вероятней.

Если хочешь быть пророком - не пользуйся логикой, ибо логика сильна лишь сегодня. Конечно, она не устареет и завтра, но все содержание, которое облечено в логику, устареет. Что бы сделать какие-то выводы на будущее, нужны факты, какие-то истинные посылки, но этого никто знать не может. Из неизвестных причин нельзя вывести истинные следствия. Эти следствия можно лишь угадать, в крайнем случае, вывести, но не из исторических фактов, а из общечеловеческой психологии. Человеческая психология наименее подвержена историческим переменам и именно в ней, в конечном счете, лежат все причины, которые определяли прошлое и будут определять настоящее и будущее. Поэтому так важно смотреть не в книгу, а внутрь себя. Кто смотрит только в книгу - тот видит не намного дальше собственного носа.

Сократ, Христос и ветхозаветные пророки были неграмотны.

На первых порах развития, для всякой значительной личности, полезна определенная доза невежества, ибо без известной доли субъективной зрелости ее художественное сознание не даст собственного сока, из которого впоследствии может получиться оригинальное, ни на что не похожее вино нового искусства. Кому много дала природа, тому мало дает общество.

Философы разрабатывали методологию, пристреливали цели, но каждому последующему стрелку, не удалось попасть в цель, ибо его толкало под руку его собственное сердце.

Если философию навсегда извлечь из жизни, то скоро станет ясно, какую роль она всегда играла, но понимание этого не придет раньше, чем потухнет жизнь.

Вольтер сказал, что книги делаются из книг. Может следует добавить - из плохих книг невозможно сделать хорошую, но из хороших можно сделать плохую.

Мысль - это молния. В каждом великом уме не светит солнце, а гремит гроза. Неслучайно многие исследователи сравнивали гениальность с душевной непогодой.

Современным писателям, претендующим быть мыслителями, не хватает философской школы, а философам - литературного мастерства.

Каждая философия напоминает Пизанскую башню, и лишь туман, окутывающий ее, скрывает эту особенность. Чем темнее философия, тем труднее увидеть ее недостатки. Тексты некоторых известных авторов, вроде бы не должны вызывать раздражения, у них нет плевел, но самое характерное то, что в них нет и зерен. Слабость философа не в том, что он не владеет языком, а в том, что язык владеет философом.

В философии должна начаться освободительная война, чтобы освободить ее от рабства терминологии.

Специальная терминология - это кандалы Духа.

Некоторые преподаватели философии облегченно вздыхают, что, наконец-то, поняли свой предмет, в то время, как они лишь научились говорить о нем.

Философ отличается от преподавателя философии так же, как сад, отличается от садовника.

Философия Ницше - это оружие, которое используют в борьбе друг против друга враждующие между собой мыслители. Служить всем и каждому, идти под любым знаменем, быть порохом и пулей, такова в конечном счете участь всякого “независимого ума”.

“Я человек - динамит”, - говорил Ницше. Какое пророческое предсказание.

Сегодня философ, если он хочет привлечь к себе внимание, должен стать политическим экспертом и безошибочно предсказывать, с какой ноги завтра встанет президент. То есть он перестает быть мыслителем и становится мелким политическим метеорологом.

Раньше философ был геологом, открывающим залежи полезных ископаемых - кладовые человеческого духа. Этими открытыми ценностями пользовались века.

Сегодня можно говорить не о исчерпанности полезных ископаемых, а о исчерпанности человеческого духа.

Грозит ли это обстоятельство энергетическим кризисом человеческому уму?

Русский народ всегда почитал своих палачей выше, чем своих святых. Эта мазохистская сторона его характера определяла и будет определять его историю.

Распалась мировая колониальная империя, но вместе с ней шел распад великой литературной империи и, что особенно важно, наконец-то, рухнуло тысячелетнее царство философии.

Что происходит? Почему? Насколько необходимы были эти империи и насколько неизбежна была их гибель?

Так как эти империи составляли оплот культуры, то что происходит с человечеством?

Рухнули ли они в силу своей невостребованности или же это вовсе не гибель, а своеобразная перестройка, новая территориально-административная организация культуры?

Может рухнули не империи, а наше представление об империях?

Мысль как пчела несет мед для ума и яд для жизни. Что будет из себя представлять мысль, которая принесет последнюю катастрофу?

Умный человек не может быть воинственным, слишком шумным, он никогда не кричит и тем самым не привлекает к себе внимания. Истинное достоинство интеллекта - молчаливо признавать права чужой глупости.

В основе трагедии мудрости лежит благородство ума.

Испытание страданием человек выдерживает дольше, чем испытание наслаждением.

Вопрос “зачем жить” в своей психологической и психиатрической основе содержит гораздо более разрушительные потенции, чем вопрос “как жить”, на который попытался ответить Маркс и русские коммунисты.

29.

Философия - это болезнь ума, литература - болезнь сердца. Когда эти болезни соединяются в одном человеке, то может родиться здоровое искусство.

Философия - это песня, в которой каждый слышит лишь то, что читает в собственном сердце.

Истина в философии открывается лишь тому, кто ее открывает.

Разрешение вопросов мироздания всегда мешало разрешению житейских проблем.

Бог дал человеку разум, чтобы замести следы своего существования.

Стремление к бессмертию в религии - это здоровье; в искусстве - это болезнь.

Один верит в то, что он видит, другой видит то, во что он верит.

Разум - ключ от кладовых природы и одновременно замок на двери Бога.

Сходство философии и религии в том, что они в сущности болезни, но если первая болезнь ведет к смерти, то вторая - к бессмертию.

Разговаривая на вечные темы, мы всегда неточны, нам все приходится округлять, но как бы ни были велики эти неточности, их можно приравнять к нулю, по сравнению с теми масштабами, с которыми мы имеем дело, когда говорим о вечности.

Философия - это прогулка, порой, может быть та, на которую выводят заключенных в тюрьме, ибо в глубине души любой серьезный мыслитель остается все же узником познания.

“Я ничего не могу доказать”. Как я обрадовался, прочитав точно такую же фразу у Бердяева. Да, ничего, моя литература и моя философия - это обнажение механизма бессилия разума, это обнародование кризиса, это катастрофическое мышление солдата познания, который идет не от победы к победе, а от поражения к поражению.

В творчестве не должно быть видно поиска, поиск никому не интересен, вообще, слово поиск из другого лексикона, для искусства оно бессмысленно, ибо смысл искусству придают только находки.

Свое время может обогнать лишь тот, кто не торопится жить.

Лишь путешествия наполняют мою жизнь смыслом. Путешествие - это живая история, а история - мертвое путешествие.

К христианству и своей собственной религии у меня такое же отношение, как к жене и любовнице. Я боюсь потерять жену и хочу сохранить любовницу.

Все революции в искусстве преследовали одну цель - уничтожить духовную аристократию.

С развитием науки и образования интерес к ведьмам и колдунам не только не исчез, но еще больше возрос. Что это доказывает? Образование не делает человека умней, а лишь делает менее заметней его глупость.

Раньше в искусстве дерзали Гении. Сегодня деятели искусства относятся к нему, как портной к платью, и каждый шьет по размеру ума своего клиента; не удивительно, что все современное искусство - маленьких размеров.

Тема одиночества притягивает к себе совершенно разных людей, в кругу которых каждый, рвущийся из одиночества, чувствует себя еще более одиноким.

От края и до края культура полна трагизма, всякий оптимизм цепенеет от страха при слове смерть; всякий пессимизм втайне верит в бессмертие; всякое слово спасается, облекаясь в мысль; всякая мысль лишь стрела, летящая в бесконечность, но возвращается как бумеранг и поражает голову последователя. Цель мысли поразить сознание, которому лишь еще суждено вспыхнуть в вечности.

Гений самодостаточен: что сегодня есть в нем, завтра будет в культуре. Для самовыражения посредственности нужна эрудиция, культура, но посредственность культуре не нужна.

В последнее столетие наблюдается очень сильная инфляция понятия Гений, так что вчерашний Гений, приравнивается к десяти сегодняшним.

Дефицит добра в мире является резервом для развития и духовного роста человека, точно так же, как дефицит рабочих мест в рыночной экономике является резервом и условием экономического роста.

Нет ничего ужасней проповеди нравственности в искусстве и безнравственности в жизни.

Праведная жизнь на Земле - это кредит небесам, который гарантирован только верой.

Нельзя быть глубоким и не быть противоречивым.

Довольство собой - это счастье; недовольство - путь к нему.

Признание - это когда свой свет автор видит отраженным в чужих глазах.

Литература и жизнь отличаются друг от друга, как симфония отличается от уличного шума.

Чем сложнее человек, тем с ним проще.

Человечество - это лишь корни Человека-гения.

Бог так мало дал человеку, чтобы быть святым, и так много, чтобы стать скотом.

Огонь в аду поддерживается поленьями из древа познания.

Бесплодие - это наказание для тех, кто хочет иметь детей.

Написать учебник по философии может только очень посредственный человек.

Каждый гений - это ступенька культуры, на которую опирается будущее и об которую спотыкается настоящее.

Потомки прощают гению его художественные недостатки, а современники - не прощают даже достоинств.

Культура - это материализованная душа, а душа - еще не материализованная культура.

Искусство всегда было оружием - дешевым сражались, а дорогое вешали на стену.

История - это непрерывное сражение, где постоянно проигрывает безумие.

Культура - душа человечества, а цивилизация - его тело. Как и человек, человечество не застраховано от душевной болезни.

Президент - это заложник тщеславия своей Родины.

Язык для писателя всегда больше, чем цель, и меньше, чем средство.

Гений - орудие природы, природа - орудие человека.

В жизни и литературе преобладает в основном плоский ум; талант - плоскогорье, гений - вершина.

Гениальность находится внутри человека, как огонь в кремнии.

Всякий раз, когда я задумываюсь о вечности, я получаю от нее оплеуху.

Трагедия творчества в том, что плохие художники строят дома для людей, а великие ваяют памятники самим себе.

В творчестве вера в победу приводит нередко к жизненному поражению.

На литературных памятниках читают лишь эпитафии.

Один верит в то, что он видит; другой видит то, во что он верит.

Гений - это тот, кого больше всего ждут и меньше всего замечают.

Тщеславие - это паруса гения; аплодисменты - попутный ветер.

ПЛАТЬЕ МЕРИЛИН МОНРО,

КАК ФИНАНСОВЫЙ ДОКУМЕНТ

Платье американской певицы Мерилин Монро, в котором она выступала перед американскими солдатами во время войны в Корее, и которое, будучи новым, в лучшем случае стоило несколько десятков долларов, в 2000 году было продано на аукционе за 1.200.000 долларов.

Что означает это явление, что за ним стоит, какие механизмы в человеческой психологии оно отражает, какие тенденции в обществе и культуре символизирует?

К какой категории ценностей можно отнести это платье? Что это: вид одежды, историческая реликвия, предмет религиозного культа, подобный туринской плащаницы? В любом случае, если вещь продана, значит ее можно считать товаром. Так как этот товар не произведение искусства, то он должен обладать какими-то потребительскими свойствами. Какими же потребительскими свойствами обладает этот товар? Абсолютно никакими, с точки зрения потребительской стоимости, его цена фактически равна нулю, мало вероятно, что это платье может быть продано в секондхэнде даже за один доллар. За что же тогда заплачены такие огромные деньги? Что означает эта покупка: чью-то блажь, каприз, безумие, то есть, означает ли эта покупка, что деньги выброшены на ветер, или же все-таки за всем этим явлением кроется какая-то тайна, непонятная бедняку, которого отсутствие денег вынуждает покупать поношенные вещи.

Но оставим на какое-то время платье Мерилин Монро и рассмотрим коллекционирование как психологический, социальный и эстетический феномен, и в частности, коллекционирование живописи.

Представим такую ситуацию:

- существует картина неизвестного голландского живописца эпохи Рембранта. Эта картина стоит, примерно, 10 тыс. долларов. Владелец картины с удовольствием бы продал ее за 20 тыс., ибо за такую сумму он мог бы приобрести две картины такого же класса, но за 20 тыс. у него может купить лишь тот, кто знает покупателя готового всегда заплатить за нее 30 тыс. и т.д. Если рост спроса на картину не предполагается, то за нее никто не заплатит больше первоначальной цены.

Таким образом, условно можно допустить, что художественное наслаждение этой картины оценивается в 10 тыс. долларов.

Но вот в один прекрасный день появляется эксперт-реставратор и убедительно доказывает, что эта картина принадлежит не неизвестному автору, а самому Рембранту. Собирается специальная комиссия экспертов и соглашается с доводами реставратора - да, действительно, настоящим автором картины является Рембрант. Эта новость облетает весь мир. Теперь уже владелец картины не продает ее ни за 20, ни за 100 тыс. долларов, ибо знает, что картины Рембранта стоят гораздо дороже. Но истинную стоимость картины может определить только аукцион. На аукционе картина продается за 20 миллионов долларов. Таким образом, стоимость ее увеличилась в 2000 раз, между тем как достоинства картины остались неизменными. Возникает вопрос - увеличилось ли художественное наслаждение при восприятии этой картины в такой же пропорции?

Надо полагать, что все метаморфозы, которые произошли с картиной неизвестного голландского живописца, превращают эту картину в нечто большее, чем произведение искусства.

Представим себе простой листок бумаги, или незаполненный листок из чековой книжки. Владелец чековой книжки может вывести на чеке цифру 20.000 долларов и подписать его на предъявителя. В этом случае, любой банк обязан будет выдать эту сумму каждому, кто предъявит этот чек к оплате. Сам чек, как кусочек бумаги, ничего не стоит, ценность ему придает подпись человека, на счету которого находится сумма превышающая 20 тыс. долларов. Если такой чек подписывает человек, у которого нет денег в банке, то чек останется простым клочком бумаги, несмотря на то, что его подпись с эстетической точки зрения красивее, чем подпись человека, имеющего деньги в банке.

У каждого признанного миром гения есть свой счет в невидимом виртуальном банке и его подписи достаточно чтобы каждый, кто владеет его духовным продуктом, мог превратить этот продукт в деньги, но уже в реальном банке.

Стоимость духовного продукта после того, как его создатель канонизирован, определяет уже не мастерство, ибо, как мы видим, стоимость картины изменилась в 2000 раз, но мастерство осталось неизменным.

Каждое великое произведение искусства представляет собой как бы купюру определенного достоинства, покупательная способность которой, увеличивается от века к веку. Причем рисунок на купюре не играет никакой роли для увеличения ее стоимости, ибо владельца купюры интересует не красота купюры, а ее денежный эквивалент и более красивой купюре он предпочтет менее красивую, если она олицетворяет большую покупательную способность.

Таким образом произведение искусства как бы превращается в финансовый документ: в чек, облигацию, акцию, или денежную купюру. Стабильная слава гения - это и есть тот виртуальный банк, который выдает гарантии коллекционерам, и тем самым, страхует их от несчастья, купить произведение за сумму превышающую его продажную стоимость.

Что такое слава? Слава - это информация о каком-то явлении, или предмете, являющаяся достоянием памяти множества людей. Прославиться значит войти в память миллионов. Эта память обладает свойством придавать ценность вещам о которых она хранит представление, превращаясь, тем самым, в уже упоминаемый виртуальный банк.

Каждый владелец редких и знаменитых произведений, заинтересован в том, чтобы слава их авторов росла и множилась, ибо это будет увеличивать стоимость их произведений.

Аукционы - эти биржи человеческого духа, они постоянно фиксируют рост котировок на канонизированные плоды духовной деятельности гениев и, тем самым, как бы рекламируют высокое искусство.

Слава и цена обуславливают друг друга и влияют друг на друга; взаимодействуя между собой, они образуют как бы источник развития, лежащий в основе механизма самовозрастающей стоимости. Никто не желает, чтобы какой-то из этих элементов был ослаблен: владелец картины не допускает падения ее стоимости, государство заинтересовано в росте славы гениев, которые когда-то были его гражданами; огромная масса исследователей по всему миру, - реставраторов, преподавателей мировой художественной культуры, работников музеев, таможенников и охранных агентств заинтересована в росте славы гениев точно так же, как и в сохранении своих рабочих мест.

Те же самые метаморфозы происходят и с рукописями знаменитых писателей и ученых. Рукопись романа Кафки “Процесс” была продана за миллионы долларов, еще за большую сумму была продана рукопись теории относительности Эйнштейна.

С точки зрения потребительской и эстетической ценности платье Меирлин Монро - это старая ветошь, а рукописи романа Кафки “Процесс” и “Теории относительности” Эйнштейна - просто макулатура, ибо уже изданы и разошлись по миру в миллионах экземпляров. Но если с Кафкой и Эйнштейном все более менее ясно, (все к чему прикоснется гений со временем превращается в золото) то, что происходит с платьем Мерилин Монро, что заставляет людей платить за него цену в тысячи раз превосходящую его действительную стоимость. Ведь платье никак не может являться высшим продуктом человеческого духа, если его даже сошьет гениальный мастер. В тоже время, как актрису Мерилин Монро нельзя поставить рядом с Сарой Бернар, а как певицу с Эдит Пиаф. К тому же, как остроумно заметил Баррет - “Актеры - это скульптуры вояющие статуи из снега”, поэтому им трудно соревноваться в бессмертии с художниками и учеными.

Но все дело в том, что Мерилин Монро нечто больше, чем просто актриса и певица. Гениальных актрис в ХХ веке было немало, но лишь с именем Мерилин Монро в общечеловеческий язык вошло понятие “секс-бомба”, то есть она стала символом, а это равносильно бессмертию. Не важно, что сейчас связывается с этим понятием, важно то, что этот символ не был случаен. Он занял уже забронированное ему историей культуры место, он подошел к новой ситуации в культуре, как шуруп подходит к гайке.

Теперь при словах секс-бомба, представляется Мерилин Монро, а при словах Мерилин Монро - секс-бомба.

Символы - это не статуи из снега и даже не монументы из металла, они нечто более прочное. С лица земли исчезают целые народы, как исчезли хазары, а слова - носители символов живут. Уже многие забыли как назывался храм - одно из чудес света, сожженный одним сумасшедшим греком, но слово - Герострат - помнят. Это происходит потому, что символ, который олицетворяет собой слово Герострат, был тоже забронирован историей общечеловеческой психологией, и мог называться иначе.

То, что понятие секс-бомба связывается с именем Меирлин Монро не является исключительной заслугой Меирлин.

Десятки американских женщин могли занять ее место и слово - секс-бомба ассоциировалась бы с их именем. Но имени Меирлин повезло больше других.

Понятие секс-бомба не могло появиться раньше, чем оно появилось. В языке всех народов уже существовали слова гетера и куртизанка, но это были старые слова, в одном из них что-то было от древней Греции, в другом - от Франции нового времени, но ничего не было от современной Америки, от ее агрессивной уже готовой к покорению мира культуры.

В античности, где дозволялось говорить о сексе, еще не существовало бомбы, а когда появилась бомба, христианская религия не дозволяла говорить о сексе. Лишь двадцатый век сотрясаемый революциями, в том числе и сексуальными, позволил словам “бомба” и “сек” приблизиться друг к другу, а потом и объединиться в новое слово - “секс-бомба”.

Собственно сексуальная революция была отнюдь не бескровной и нуждалась в собственном оружии. Секс-бомба стала этим оружием. Именно это оружие Америка сбросила на все континенты, чтобы насадить легковесную, развлекательную культуру по всему миру, культуру которая делает деньги. Может Мерилин Монро и не хотела этого, как не хотели отцы атомной бомбы, бомбардировки Хиросимы.

История и культура помнят только тех, кто создает выдающиеся ценности и тех, кто их разрушает и третьим места в истории не остается.

ХХ век - это век товаров, финансовых инструментов и способов делать деньги. Тело женщины всегда было товаром и чем более знаменита была женщина, тем дороже стоил товар. Теперь товаром становится платье, укрывавшее это тело, то есть, своего рода оберточная бумага, в которую заворачивают товар и когда тело перестает существовать, как живая материальная субстанция, оберточная бумага превращается в ценную бумагу.

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

1. Подлинное искусство не интересует массы в лучшем случае они смотрят лишь то, о чем слышали, и видят лишь то, о чем прочитали.

2. Культура сегодня лишается самоценности, равнодушие избегает лишь то, что не избежало скандала.

3. Сенсация - это наркотин для тех, кто ее ждет и товар для тех, кто ее поставляет. Это заколдованный круг культуры, из которого ей уже не вырваться - Деньги - Слова - Деньги.

4. Вещи поп-звезд начинают приравнивать к высшим произведениям искусства. Так оскорблять культуру не решались даже самые варварские эпохи.

5. После смерти, душа поп-звезды вселяется в предметы обихода и становится духом вещи. Так вещь начинает жить собственной жизнью непрерывно повышая свою стоимость.

Но сегодня это естественно, ибо коммерция, как моль проникает даже в закрытые сферы, что же тогда говорить про открытые гардеробы.

6. “Молчание золото” как поговорка уже устарела. Реклама не молчит. Эта современная алхимия способна любую вещь превратить в золото, правда, это золото существует не в действительности, а лишь в сознании любителя телевизора и газет. Реклама работает по хорошо известному принципу - субъективного идеализма “без субъекта нет объекта”.

Ценность вещей существует только в сознании, но деньги, которые выкладывают люди, существуют независимо от сознания.

7. Торговля символами становится существенной чертой мировых финансовых рынков; попадая в это поле тяготения, произведение искусства, считавшееся раньше бесценным, превращается в ценную бумагу.

8. Надо полагать, что желание иметь в личной коллекции вещи, на стоимость которых можно прокормить миллионы голодных, никогда не иссякнет у человека.

Цена на эти “вещи в себе” постоянно растет, ибо растет спрос, а спрос растет оттого, что растет цена, но никак не оттого, что растет интерес к искусству.

СТРАДАНИЕ И ТВОРЧЕСТВО

Фрагмент отражает часть видимого нами мира, но и видимый нами мир - это фрагмент невидимого нами мира. Получается, что познание в любом случае фрагментарно.

Метаморфозы мысли

Трудно прибавить что-нибудь к уже сказанному о творчестве и о человеке, если не говорить о себе.

Не всякая жизнь достойна описания и не всякое описание достойно жизни.

Одним писателям дано писать лишь о других, но это не их заслуга; другим - только о себе, но это не их вина.

Когда пришло время задуматься, кто я есть и в чем смысл моей жизни, ко мне явились две нимфы - Поэзия и Философия и увлекли меня за собой. Скоро они убедили меня, что я обрету этот смысл лишь в том случае, если начну решать проблемы всех веков и всех народов. “Прекрасно, - обрадовался я, - ведь это не только проблемы всех, но прежде всего, мои, собственные, проблемы”. Но я ошибся, как я ошибся. Мои проблемы возникли тогда, когда я понял, что проблемы всех времен никого не интересуют и никто не просит меня их решать.

Я понял, если я говорю о них кому-то, то этот человек делает мне величайшее одолжение уже тем, что выслушивает меня. И я уже чувствую себя не хозяином судьбы, а безнадежным должником, изгоем, странником, нищим, словно не общечеловеческие проблемы я решаю, а прошу милостыню у современников.

Что такое исповедь?

Исповедь - это стриптиз познания, обнажение срамных частей души и ума, но никак не срамных частей тела.

Исповедь - это покаяние тщеславия и одновременно способ его самовыражения. К исповеди тянется лишь страдание, радость не нуждается в исповеди.

Исповедь - лицевая сторона литературы, все остальные жанры, лишь изнанка.

Симптомы творчества как болезни:

а) Болезненное ощущение враждебности мира.

б) Острое чувство вины, смешанное с неопределенной жаждой мести.

в) Понимание судьбы как капкана и западни.

г) Все возрастающая потребность в лекарстве (комплимент и родственная душа).

д) Страх перед морем литературы, чувство человека выпавшего с корабля эпохи; комплекс - один в океане.

е) постоянная тяжесть в груди, словно в душе стоит гроб и все зеркала завешены черным так, что в них не отражается солнце жизни.

ж) Неудержимая потребность извлечь пользу из своей жизненной трагедии.

з) Я иду, не видя цели и непонимая смысла своего пути. Меня лишь поддерживает надежда, что другие будут прозорливее и практичнее меня и извлекут из моей несчастной судьбы осколки, которыми меня изрешетила жизнь. Мои мысли и есть осколки гранаты, брошенной дьяволом в мою душу. В дьявольском огне сгорело мое счастье, я ничего не успел вынести из этого пожара, кроме надежды. Надежда утешает меня, оскорбляя может быть самолюбие тех, кто меня прочтет - “Как по небесным камням люди расширяют свое представление о Вселенной, - говорит она мне, - так по твоим мыслям расширят они представление о болезни и творчестве”.

Вера в свое назначение необходима каждому, для кого творчество - это болезнь. Вера - лекарство. Бывают постыдные болезни, но не бывает постыдных лекарств.

Я прошел уже большую половину жизни с мыслью, что пишу, чтобы спастись, но в действительности я писал, чтобы погибнуть. Тысячи людей до меня тоже писали с мыслью спастись, но они погибли. Счастье и творчество несовместимые вещи. Кто отведал творчества, тот уже отравлен, он наркоман, и наркотиком может быть лишь шедевр искусства. Но шедевра сегодня невозможно создать, поэтому каждый художник испытывает мучительную ломку. Счастье не любит творчества, а творчество не любит счастья, они полны ненависти друг к другу, ибо несчастье наиболее добротный материал для творчества.

Студент, если он творческая личность, уже на голову выше рядового преподавателя, ибо преподаватель никогда не сможет ему дать того, чем обладает сам и чем обладает студент - глубоким умом. Казалось бы, что в этот юный глубокий ум, как в колодец, можно опускать знания и наполнить его до краев. Но как раз в этом и ошибка, ибо назначение колодца в том, чтобы давать воду и утолять жажду, а не в том, чтобы служить складом.

Я не хочу быть чистым литератором, ибо не хочу погубить в себе философа, и не хочу становиться философом, ибо боюсь погубить в себе литератора.

Жизнь - это очень мучительный урок, который длится без перемены; а как услышишь звонок, так с ужасом вспоминаешь, что это звонит смерть в свой колокольчик.

Вся сегодняшняя литература будет не видна с высоты третьего тысячелетия. Костер может быть виден современникам, если они летят на небольшой высоте, но тот же костер уже не виден из космоса. Но костры перестают светить и современникам, если ловкие литературные мошенники перестают поддерживать их горение.

В художественном наслаждении присутствует наполовину чувство зависти, наполовину чувство благодарности.

Толщина книги по-прежнему вызывает уважение, словно о весомости книги нужно судить по ее весу. - Ваша книга еще слишком тонка, откормите ее получше, прежде чем отдавать на заклание критике.

Философия ходит за истиной кружными дорогами, а истина может находиться у нее под боком. Она полагает, что длина пути придает ей солидность, она заинтересована в длинном пути, в то время, как истины можно достигнуть одним прыжком. Но прыгать она не в состоянии, ибо ей мешают тяжелые доспехи терминов, это схоластическое, средневековое вооружение. Она не может идти по тонкому льду познания, ибо неминуемо утонет. Но ведь еще Ницше сказал: “Все на нашем пути скользко и опасно, при этом лед, который нас еще держит, стал таким тонким...”

Роман - это храм, мне же ближе непонятные скульптуры на острове Пасхи, мое творчество - это разбросанные камни, колонны, остатки фундамента, я - человек руин, это всего лишь следствие раскопок, я - археолог, а не строитель. Я почему-то уверен, что я - это погребенный под землей мир, который уже был, и о котором забыли. Я хочу не придумывать, а вспоминать.

Писатель - это не только беллетрист. Беллетристики написано море и его уже не переплыть самому отважному читателю, нужно садиться на какой-то литературоведческий корабль, чтобы составить представление о его размерах. Но в то же время это море не глубоко, это скорее мелководный гигантский залив, который пересыхает с ужасной скоростью, забвение беспощадно поглощает его.

Долгие годы я не был беремен никакой темой, и не хотел забеременеть. Я не хотел, чтобы отцом ребенка был окружающий меня мир. Я уподобился женщине, которая страстно хотела детей, но ни в одном из окружающих ее мужчин не хотела видеть своего мужа.

Сегодня графоманы, как навозные жуки, захватили значительную часть русской литературы, они оккупировали ее и празднуют победу. Теперь это называется “новая русская литература”, то есть настоящая, подлинная, истинная и единственная, которая возможна сегодня. И они считают себя не оккупантами, а освободителями. Они освободили литературу от высокого пафоса и человеколюбия, от чистоты и прозрачности, они спасли ее от нравственности, красоты, благородства и высоких идеалов, они спасли русский язык от благопристойности и благозвучия. Что же они дали взамен? Навоз, навоз и только навоз, целые реки пошлости, призванные, якобы, оросить засыхающую русскую культуру. Но дело в том, что навоз ими подается не в качестве удобрения, а в качестве плодов и ставится на стол.

Я сомневаюсь, о, как я сомневаюсь, какие страшные дни неверия выпадали мне. Смешиваясь с тяжкой болезнью, они оставляли во мне пустыню. О, как я ненавидел себя, как я проклинал литературу, каким ничтожеством я себя чувствовал, как мне было стыдно моих редких вспышек надежды, самоуверенности и тщеславия, каким маленьким человеком я себе казался после того, как проходила уверенность. Но откуда она приходила, кто посылал ее мне, какой дьявол, какая высшая сила так унижала меня? Разве имела эта уверенность какую-нибудь почву? Ведь нет же во мне уверенности, что я проживу двести лет?

До сих пор существует предубеждение, что самый главный жанр в литературе - это роман. Роман это как бы центральная усадьба, а всякие там записки, дневники, эссе, афоризмы - все это вспомогательные постройки, сараи и флигели для прислуги.

Роман предполагает масштаб. Хотя некоторые пристройки у дворцов во много раз превосходят отдельные, специально для жизни построенные дома, в качестве примера можно вспомнить Монтеня, Паскаля и Ницше. Эти люди тоже, может быть, хотели написать роман, но ограничились лишь пристройками к нему. и эти пристройки переживут все романы. Сегодня невозможно написать гениальный роман, не то время, этот жанр достиг уже своей вершины и наступает время пристроек. Каких пристроек? Пристроек к великому дворцу человеческого духа.

Что дала сексуальная революция? Как и всякая революция, она породила негативные следствия. Прежде всего она унизила личность, общечеловеческую мораль и культуру.

Страсть как молния, за которой всегда следует гром раскаяния.

Когда Шопенгауэр утверждает, что не жить лучше, чем жить, и возводит это утверждение во всеобщую истину - это глупость, ибо это истина болезни. Лишь в состоянии болезни и глубокого страдания, человек осознает всю правоту этой мысли, которая, когда он был здоров, казалась ему дикостью, нелепой выдумкой сумасшедших философов. В момент безысходности человек понимает, ему самому приходит в голову мысль, что лучше было бы не родиться, не жить, чем испытывать такие мучения. И лишь потом он вспоминает, что об этом говорили, как об истине, которую он считал нелепостью. Но это истина ситуации, рано или поздно ее испытывают все живущие, когда на пороге смерти, как на эшафоте, время отрубает им голову.

Философия пессимизма - это философия отчаяния, а может быть, истина отчаяния, истина, способная родиться только в отчаянии, она не живет в голове здорового, счастливого и неразвитого человека, ее бессмысленно проповедовать, ибо это не философия логики, а философия состояния. Если человек не был в состоянии сильнейшей подавленности, или тяжко и долго не болел, он ее никогда не поймет, чужое объяснение здесь не поможет, нужно самому ощутить эту невыносимость и бессмысленность жизни, которую испытывали учителя этой философии, нужно быть, по крайней мере, такими же больными, как они.

Исповеди нужно мастерство, чтобы жить; мастерству нужна исповедь, чтобы не умереть.

Чтобы быть Богом в литературе, нужно писать как дьявол.

Литература - это история болезни, а биографы и литературоведы напоминают врачей, которые делают вскрытие, чтобы уточнить, отчего наступила литературная смерть.

Потребность в тех, кто умеет слушать, у меня гораздо сильнее потребности в тех, кто умеет говорить.

Во мне постоянно живет мысль: вот я стремлюсь к успеху, может мне даже одной ногой удастся ступить на корабль успеха, а между тем, смерть уже присматривается ко мне - бродит вокруг, ночует в моих внутренностях, просыпается, спотыкаясь то о сердце, то о легкие, то в кишках заблудится, то о позвоночник ударится; а я все слышу и цепенею от страха. Я боюсь, что смерть настигнет меня раньше, чем я успею перенести вторую ногу.

Ипохондрия мешает жить. Это жуткое, мрачное существо. Оно ходит с ведром, наполненным черной краской, и выкрашивает этой краской каждый новый день. Она труженица и не знает отдыха. Пока я сплю, полный отчаянной надежды, она к часу моего пробуждения, уже успевает выкрасить мой новый день черной краской. Я просыпаюсь и вижу, что она сделала свою работу на славу.

Литература не хочет больше описывать быт и маленькую идею облекать в гигантскую форму. Литература хочет исповедоваться, она преступница, она так много грешила, она крала время, обманывала, лицемерила, она льстила и подлаживалась под обывателя, она утомляла, пускала пыль в глаза, в конце концов она вылила целые реки пошлости. Писатели пробили канализационные трубы культуры и теперь борются за права нечистот, они полагают, что человечество обязано вдыхать этот запах, что скрывать этот запах - лицемерие, ибо его и так все знают. Так они хотят освободить литературу от ханжества, но в действительности литература хочет освободиться от этих писателей, она хочет покаяться, она хочет исповедоваться. Литература греха - требует искупления.

Мои мысли и чувства, гонимые страданиями, мои сомнения и надежды, мои страхи и отчаяние, бешенство и озлобленность, текущие нескончаемым потоком, прорыли лабиринты в моей душе и в моем уме. Это гигантские пещеры со сталактитами и туннелями. Это целый город души, разрушенный болезнью. Я хочу пригласить туда читателя, как туриста, как друга и как брата, как врача и священника, ибо я по-прежнему нуждаюсь в утешении. Я хочу писать для тех, кто не разучился мыслить, кто хочет лицезреть фрески души, написанные страданием, для молодых и старых, мужчин и женщин, кто ценит не только выдумку, но искренность, кто хочет услышать о жизни из первых уст, кто хочет сравнить свой путь с моим, а также для тех, кто тяжко и долго страдал, кто тысячи раз проклял жизнь, но все таки сохранил ее, и жизнь расцвела в них новыми цветами. Для тех мне, в первую очередь, хочется написать, кто яростно боролся с болью, кто был борцом, воином, отважным заключенным, героем; кто вынес нечеловеческие пытки и остался человеком; кто любит красоту и игру ума; кто истинный болельщик афоризма.

Парадокс свободы в том, что больше всего правами человека пользуются те, кто меньше всего имеет право называться людьми.

Художник не выбирает себе дорогу, а вынужден идти по той, которую обнаруживает в себе. Эта дорога дана ему как его внешность, как цвет волос и голубизна глаз, как тембр голоса; он не свободен, и внешние обстоятельства никакой роли не играют в его своеобразии.

Не гений рождает проблему, а проблема рождается вместе с гением; вместе с гением она растет; вместе с ним старится, но не умирает.

Новый роман может отказаться от всех старых приемов, но одно останется неизбежным и неизменным - он должен показывать судьбу человеческую. Сейчас в это смутное время, когда эпоха уже не может родить гения и в жанрах началось брожение и ропот, когда ставятся все новые и новые эксперименты, жанры приходят к выводу, что им нужно объединиться, предоставляя свои базы другим жанрам, чтобы оттуда вести войну с забвением. Философия, чтобы спастись, ищет поддержки от литературы, а литература готова сотрудничать с философией по тем же причинам.

Я боюсь смерти, а на улице исходит светом солнце. Сколько раз я себе говорил: “Не бойся, не бойся смерти, ни своей, ни своих близких. Ведь все равно все умрут, все рожденные умрут, и это закон. Жизнь дана тебе случайно. Ты мог бы и не жить, и дочь получила жизнь случайно, и ее могло не быть, и мысль о том, что мы умрем, должна нейтрализоваться мыслью о том, что мы могли не родиться. Но я родился, я узнал, что такое жизнь, я не был, правда, счастлив, но по крайней мере удовлетворил свое любопытство, и слава Богу”.

Человек - такое случайное явление в природе, и он так жадно хочет жить, он не хочет считать себя случайностью, пустяком, недоразумением, он считает, что его рождение необходимо, и он родился, чтобы выполнить какую-то миссию; что-то свершить, он думает о смысле жизни, о назначении, он написал горы книг, чтобы оправдать свое рождение, и я также пишу такую книгу, и я хочу положить свое зерно к подножию этой кучи.

Вчера жизнь мне показалась настолько мимолетной, настолько короткой, словно остаток моей жизни кто-то быстро перематывает, и вот-вот мелькнут последние титры и слово “конец”. Вчера я ощутил жизнь как мгновение, и это катастрофическое ощущение. В такой момент люди горько плачут. Но в этот же момент, в моей голове появилась формула - когда приходит ощущение мимолетности жизни, из жизни уходит смысл. Это совершенно непонятно здоровым.

Писатели и философы, соединенные в одном лице, остаются в одиночестве, они растут между двух полей, засеянных злаками, и их периодически выбрасывают то из одного, то из другого сбора семян. Им не находят места, поэтому и они не находят себе места. Их слишком мало, чтобы ради них издавать журнал или даже выделить отдельную рубрику, их время всегда запаздывает. Они уходят, как правило, раньше, чем приходит их время. Так было с Ницше. Но их время приходит, и их начинают замечать. О них пишут, ими восторгаются; о них пишут в тех журналах, в которых не находилось для них места, которые выбрасывали их рукописи, как сор; их исследуют, они становятся притягательными, как великие неудачники, недооцененные своим веком.

Слепота - это хроническая болезнь большинства критиков, именно тех людей, обязанностью которых является умение видеть.

Каждый художник полон тщеславия и обиды; он зол; он делает вид, что не мстителен, но в действительности он готовится отомстить всем своей следующей книгой.

В современности меня интересует вечное, а в вечном - современное. Этот принцип, это требование было моим самым жестоким цензором и, видимо, станет причиной того, что я так и не начну серьезно писать. Кто я такой? Я добрый и слабый человек, разве я в состоянии поднять руку и замахнуться на вечность?

Превзойти классиков гораздо легче, чем это доказать современникам.

От соединения религии с искусством проигрывает и то и другое. Я знаю, что это истина, но от этой мысли я чувствую вину перед Богом.

Успех в литературе или неудача зависят от того, насколько близкие тебе люди делают литературную погоду. Если литературную погоду делают чужие люди, то ты останешься незамеченным; они не увидят твоего солнца за тучами своего равнодушия и не дадут увидеть его другим, сколько бы ты себе не повторял: “Уж близко, близко солнце мое”.

Пошлость в культуре принижает значение интеллекта, вообще делает его ненужным, и те, кто обладает им и хочет с его помощью заявить о себе, обречены. Их не услышат, ибо уши народа поворачивают лишь в ту сторону, откуда звучит пошлость.

Я заставил себя совсем не интересоваться политикой, ибо хочу сохранить свое духовное здоровье. Я бросил это увлечение, как бросают курить. Лишь иногда, при воспоминании о прошлом, придет в голову мысль: “Коммунизм - это скрытый фашизм, а фашизм - это открытый коммунизм”.

Часто истинное призвание - это самопожертвование. Художник не хотел бы никаких жертв, но он раб; призвание настигает его, как рок, как несчастный случай.

Творчество - это болезнь. Я попался на крючок дьявола и не могу сорваться. Даже тогда, когда я пишу, я не получаю удовлетворения, ибо мне кажется, что все мои писания - это песочные замки, жизнь которых ограничена приходом очередной волны.

Литература! Чем она пахнет? Цветами, дорогими духами, отелями и роскошными ресторанами, Парижем и Нью-Йорком?

Нет, она пахнет нищетой, и запах этой нищеты преследует меня. И вместо того, чтобы его изгнать, вычистить свою душу, продезинфицировать ее, смазать питательным обывательским кремом, я снова думаю о ней, о литературе. Разве я не мазохист, разве я хочу себе добра, разве я искал счастья? Нет, я искал страдания, искал подсознательно, ведомый злой жестокой волей, бессильный и безвольный, жалкий и трусливый. Я боялся жизни и прятался от нее в литературе. Этот страх неосознаваем. Я над ним не властен, он идет из космоса, из какого-то хаоса, из великой бессмыслицы. Я жертва и бессилен что-либо изменить. Я жалкая амеба, пылинка, маленькая веточка, которую ломает вихрь жизни. У меня нет корней. Какова моя генеалогия? Откуда я?

Творчество - это величайшее заблуждение чувств.

Все дороги творчества уводят от счастья, обочины их усеяны белыми костьми. Эти кости похожи на хворост, который рассыпает смерть, неся свою гигантскую вязанку.

Мне хочется крикнуть: “Спасайся, спасайся, брат мой, ибо творчество направляется в твой дом; оно принесет голод и болезни, отчаяние и ненависть, зависть и разочарование; оно идет как война, как катастрофа, как тайфун на маленький остров и он смоет его в море. Этот тайфун - Забвение”.

Итог моих многолетних размышлений о творчестве печален и даже абсурден. Творчество - это самоубийство; людей, всерьез помышляющих о творчестве, родные и близкие должны связывать, как буйных помешанных, то есть спасать, если они, конечно, хотят им счастья.

Чем выше твои планы, тем труднее быть счастливым, ветер валит высокие деревья и безопасен для кустарника.

Писать только для себя, все равно что печатать деньги, имеющие хождение лишь в собственной семье.

Мораль в своей высшей форме требует самопожертвования, то есть она убивает человека, как правило, самого лучшего, чтобы спасти самых худших.

В двадцатом веке язык массы тяготеет не к языку Бога, а к языку дьявола, уголовника. Влияние, которое оказывает язык моральных уродов, преступников и дегенератов на среднего человека гораздо сильнее влияния, оказываемого наиболее чистой, культурной и благородной частью нации.

Язык ничтожества привлекательней для масс, чем язык личности, ибо ничтожество изобретает такой язык, который никак не связан с мышлением.

Мне кажется, что рамки традиционного романа тесны для жизни человеческого духа. Роман - это скорее геометрическая конструкция, населенная более или менее живыми людьми, которые говорят как им и положено говорить в данных обстоятельствах. Это громоздкое, неповоротливое существо, в котором может течь жизнь судьбы, но в котором нет судьбы сомнения самого художника. Это картинная галерея с портретами и пейзажами, а нужно показать пещеру со сталактитами и подводной рекой, ибо судьба художника - это пещера, а мысли - сталактиты, боль же - подводная река. Пещера - древнейшее жилище человека, а исповедь - его древнейший жанр. Душа человека - это роман, душа человечества - исповедь.

Мнение, что хорошая книга сама себе пробьет дорогу, ошибочно. Сегодня книге нужен ледокол, как пароходу в арктических льдах. И это единственная возможность, чтобы она доплыла до потомков и не была раздавлена забвением прежде времени.

Литературоведение - это увеличительное стекло, через которое современники смотрят на классиков.

Писатель смотрит на свое творение, через увеличительное стекло; а читатель, через уменьшительное, поэтому никто не знает истинных размеров произведения.

Самосовершенствование - плохой источник счастья, ибо оно никогда не достигает цели. Счастливые люди ограниченные, ибо у них меньше повода для разочарования. Кто не стремится ни к какой цели, тот уподобляется человеку, который уже ее достиг.

Найти себя - значит отказаться от массы второстепенных вещей, от тех вещей, в которых ты мог бы преуспеть, то есть стать преуспевающей посредственностью.

Интуиция - это случайное попадание божественной мысли в человеческую.

Мне тесно в культуре двух тысячелетий, мне ее мало. Я хотел бы заглянуть еще на десять тысяч лет вперед, но не для того, чтобы что-то прочесть для того, чтобы убедиться, что еще читают.

Я должен набраться терпения, я должен призвать все свое мужество, чтобы сохранить достоинство в этой жизни, которая не приемлет меня, оскорбляет, не замечает, гонит и смеется надо мной. Я должен выдержать это оскорбление, вся моя душа полна мести и яда, но яд я раздам по аптекам, а энергию мести - что я с нею сделаю? - я превращу ее во встречный ветер массового искусства.

Самые счастливые люди - это те, у которых не было в жизни великой цели, ибо великая цель одна на всех, один ее достигает, все остальные остаются несчастными.

Нужно бежать от своего призвания, чтобы спастись, если суть призвания в спасении литературы.

Я люблю книги, которые оттачивают мой ум и, что еще более важно, оплодотворяют его, дразнят, льстят моим способностям и моей надежде, утешают меня и подбадривают.

Я люблю вместе с автором бродить по берегам уже знакомых мне мыслей и видеть в воде собственное отражение. Я уже был здесь и многое пропустил, не заметил. Я болел теми же болезнями, ощущал те же боли, я оказывался в той же ситуации. Это не чтение, а разговор, задушевная беседа, и нам не мешают никакие персонажи, никакие главные и второстепенные герои, сюжетные линии. Зачем они мне, зачем мне эти посредники, я хочу говорить непосредственно с автором, а не с его тенями. Я путешествую по чужой душе с замками и готическими соборами, и везде живет Бог.

Как антрополог по черепу может восстановить конституцию человека, так и умный человек по фрагменту может восстановить целую книгу.

По своему значению для литературы метафора может сравниться со значением открытия колеса для развития цивилизации.

Странно, что самое широкое распространение получили не благоразумные теории, а наиболее нелепые, жизненно не выполнимые. Например: “Любите врагов своих”. Кто-нибудь, когда-нибудь любил врагов своих, подставлял щеку для удара, не прелюбодействовал? Никто не живет по этим принципам, а принципы живут.

Я никогда не заблуждался, я знал, что сознательно гублю себя. Зачем я это делал? Какой демон вселился в меня? Мне некого винить. Я хозяин своей судьбы, и я поджег ее с четырех сторон, как поджигают дом, может потому, что был сумасшедшим или хотел таким образом обратить на себя внимание. Но время описать этот пожар еще не пришло.

Двадцатый век уровнял высокое и низкое. Низкое, то есть в высшей степени пошлое и мерзкое получает те же права, что и высокое. Права порнографии и высокой морали охраняют одни и те же законы. Права гарантированы не только низким людям, но и их низменным качествам, которые тиражируются в миллионах экземпляров. То есть они стали ценностями. Эти ценности имеют своих защитников и певцов и даже, что самое страшное, своих гениев.

Я постоянно вспоминаю свой афоризм: “Стыдиться своего тщеславия - это все равно, что стыдиться желания долго прожить”. Тщеславие художника - это один из инстинктов самосохранения искусства. Тщеславие ищет путь к спасению творчества. В нем нет никакого самолюбования. Тщеславие художника - одно из самых трагических качеств. Это болезнь, в которой скрывается жажда самопожертвования. Тщеславие подталкивает к высшей отваге, к самому отчаянному героизму.

Не дать себя увлечь информацией - вот на что должны быть направлены усилия умного человека. Информация подрывает корни личности, и она уже не растет вверх. Она становится похожа на скучный справочник, в котором нет аромата индивидуальности, нет свежести, непосредственности. Личность перестает развиваться, перестает плодоносить, то есть становится бесплодной смоковницей, информация ломает ее ветви и сучья, как те ураганы, о которых она сообщает.

Все эти факты и цифры, несущиеся со всего света, подобно саранче, пожирающей самое ценное у личности - ее неповторимость. То, что заложено Богом в человеке, засыпается мусором информации, и его талант не может выпрямиться.

С конца прошлого века художник постоянно жалуется на удушающее влияние массовой культуры. Эта культура отняла у него читателя, поклонников и почитателей, оставив наедине с собой. Ему уже не для кого писать, у него нет выхода, ему некуда расти, ибо потолок художественного вкуса снизился до предела, и ему ничего не остается делать, как врастать в собственную душу.

Необходимость держать в голове массу информации делает ее совершенно, то есть голову - пустой, когда речь идет о том, чтобы сказать что-нибудь свое. Из головы извлекается только то, что вложил туда человек, в то время, как единственной ценностью является извлечение того, что вложил туда Бог.

Я так много делал ошибок, я так сильно навредил себе, что моя вина перед собственным счастьем не поддается измерению. Она велика, она так велика, что мне лучше молчать, если я не хочу лишить себя покоя. Обвинительные мысли - эти судьи, подкупленные моей любовью к жизни, не дают мне уснуть, и я должен бежать, бежать от самого себя. Но разве от себя убежишь?

Как бы я не проклинал жизнь, какие бы я уничижительные сравнения не подбирал для ее характеристики, как бы я не покушался на самого себя и не завидовал мертвым, я всегда хотел жить, я всегда любил жизнь. Это была не взаимная любовь и, конечно, несчастная, даже унизительная и постыдная, все таки это была любовь. Какие бы муки я не испытывал во время болезни, как бы не ощетинивалась во мне боль, я повторял: “Я люблю тебя, жизнь, и буду любить всегда”. Я все вытерплю во имя этой любви, ибо во мне всегда жила надежда, что мне удастся вернуть расположение жизни, удастся вернуть ее любовь.

Жизнь изменила мне, она изменяла мне тысячу раз, и я завидовал здоровым, жгучей завистью тем, кому жизнь была верна.

Чтобы добиться успеха при жизни - нужны связи со смертными. Чтобы добиться успеха после смерти - нужны связи с бессмертными.

Я не хочу, чтобы моя дочь жалела о том, что я умер. Я хочу лишь того, чтобы она никогда не пожалела о том, что родилась.

Для меня афоризм - лишь элемент исповеди, а метафора - одно из главных изобразительных средств. Исповедь - это родник с вытекающим из него ручейком с кристально чистой искренностью. Исповедь - есть главное средство самопознания. В сущности, все искусство - это исповедь, лишь упакованная в различные жанры. Чистая же исповедь стоит над жанром, она независима и подчиняется лишь закону исповедующей души.

Исповедь светит своим светом, она самобытна и неповторима у каждого. В исповеди умирает любая банальность, ибо если это настоящая исповедь и она вышла из горнила души, то в этом огне гибнет всякая надуманность и искусственность. Выдумка и здесь есть, но она обслуживает не композицию, а изобразительные средства.

Как не выбирают родителей, как не выбирают Родину и свою внешность, так и не выбирают талант, тему, жанр. Это уже дано. и нужно смириться - нравится тебе это или нет. Родину, к примеру, ты можешь покинуть и перебраться на богатую чужбину. Но ты не можешь оставить свой дар и выбрать другой, более доходный, востребованный, популярный. Здесь выбора нет. И у меня нет выбора, и я должен развивать то, что у меня есть. Я уверен, что обогащу свой жанр, но не уверен, что он обогатит меня.

Гоголя я люблю, хороший писатель, но когда я слышу: “Мы все вышли из гоголевской “Шинели”, меня коробит. Я абсолютно уверен, что каждый, кто сегодня выйдет из гоголевской “Шинели” недалеко уйдет.

Страдание сделало меня мизантропом. Из цветущего дерева я превратился в голый столб, к которому несчастье привязывает своих черных коней. Лица людей меня раздражают, а звук человеческого голоса мне невыносим. Меня интересует лишь Личность, которой я могу без конца льстить, чужой в своем веке; она засыхает от одиночества, как и всякое редкое растение, если о нем забывают. Но что такое Личность?

Личность - это человек, душа которого находится в зоне сейсмической опасности. Личность это не подарок судьбы, а скорее наказание, ибо судьба такого человека не готовит мир его душе. Все в нем непрочно, как могучий океан, ворочается он гигантскими волнами; то тайфун на него налетит, то землетрясение его сотрясет, и нет ему покоя ни днем ни ночью. Эти подземные толчки и тайфуны есть не что иное, как стремление понять неведомое, тайну жизни и смерти, смысл творчества. Это движение стихий в душе отражается и на его лице: оно нервное, тонкое, немного насмешливое, полное внутренней беспокойной красоты и грустного благородства. Этот человек всегда ищет, он встревожен, как солдат Бога, мужественный, и отчаянный, и безжалостный к самому себе, он хочет познать мир, проникнуть во все его тайны, но порой он ропщет на свое призвание. Да, конечно, он немного бунтовщик и заговорщик. А как же иначе? Ведь он человек и хочет жить человеческими радостями, жить в стабильном прочном мире, где все раз и навсегда поставлено на свои места - смысл, цель и ценности прикреплены как кровати матросов к палубе, и не шатаются, не скользят, когда очередной вал обрушивается на корабль.

Это он все понимает, он знает, как прочно счастье простого человека, и хотя в глубине души он его презирает, но и завидует.

Не ищи друзей там, где ты можешь потерять себя. Велик мир, а письмо написать некому. То, что меня окружают чужие люди - это закон моей жизни. Мне не удастся заставить принять меня тем, для кого я, инородное тело, как и они для меня.

Что я им скажу? - не торопитесь наслаждаться пока растете, чтобы не страдать, когда вырастите.

- Кто ты такой, - скажут они, - мы пришли в этот мир веселиться. пить, петь и плясать, а ты кто такой - человек - пустыня; человек - пропасть, ты хочешь, чтобы мы с восторгом смотрели в тебя, но в эту пропасть мы плюем и бросаем камни, сегодня дураков нет, мы засыпим тебя мусором и сравняем с землей, на которой можно будет танцевать. Каждый, кто непохож на нас - наш враг. Может ты человек - ветер, но ты приносишь нам осадки, тоску и хандру; ты - как плохая погода, тебя все клянут и ждут, когда ты пройдешь и больше не вернешься, ты - человек ненастье.

ПАРАДОКСАЛЬНЫЕ МИНИ-ИНТЕРВЬЮ

(философские комиксы)

- Вам приходилось играть в прятки со смертью?

- Разумеется каждый человек играет в прятки со смертью - вначале он ее ищет, а потом она его.

- Вы стыдитесь своего тщеславия?

- Стыдиться своего тщеславия - это все равно, что стыдиться желания долго прожить.

- Какую роль в жизни играет самопожертвование?

- Самопожертвование человека - это инстинкт самосохранения человечества.

- Чем отличаются хорошие люди от плохих?

- Хорошие люди, если надо врут, плохие - говорят правду, когда не надо.

- Чем отличается диктатура от демократии?

- Диктатура - это приватизация государства одним негодяем, а демократия - несколькими.

- Кто более бережлив, умные или дураки?

- Самые бережливые люди - дураки.

- Почему?

- Одними и теми же шутками они пользуются всю жизнь.

- Какое сердце вы предпочли бы иметь, черствое или мягкое?

- Черствое.

- Почему?

- Хотя бы потому, что черствое сердце труднее сгрызть печали.

- Что Вы читаете с наибольшим интересом?

- Контракты, по которым мне полагаются деньги.

- Что Вы больше всего цените в писателе?

- Аромат ума.

- А меньше всего?

- Запах пота.

- Вам хотелось бы родиться еще раз?

- Но лишь в том случае, если бы не пришлось еще раз умирать.

- Какую музыку вы взяли бы с собой в космос?

- Земную.

- А женщину?

- Небесную.

- У Соломона было 700 жен, что Вы скажете на это?

- Я хотел бы иметь такую возможность, но не хотел бы иметь такого желания.

- Что такое благородство?

- Благородство - это терпение среди нетерпеливых и нетерпение среди равнодушных.

- Вам не кажется, что это своего рода болезнь?

- Может быть, и проявляется эта болезнь, в виде приступов, реже наедине, чаще на людях.

- Что Вы скажете смерти, если она придет за Вами?

- Если она придет поздно, то я скажу спасибо.

- А если рано?

- По-жа-луйста.

- Как бы Вы продолжили мысль? Пространство и время бесконечны...

- Но их больше всего не хватает людям.

- Что за люди философы?

- Философы - это люди, которые строят мосты, не будучи уверенными в наличии противоположного берега.

- Кто-нибудь ждет Ваши книги?

- Да, мои книги ждет успех.

- Что значит признать писателя?

- Признать писателя - значит смириться с его талантом.

- Вам хотелось бы влюбиться, как мальчишке?

- Нет, прежде всего любить - очень хлопотно, я слишком ленив для этого. Любовь требует упрощения личности, она переворачивает все вверх дном, а в моем возрасте человек уже ценит порядок.

- Вы бывали в публичных домах?

- Никогда.

- Почему?

- Это унизило бы мое человеческое достоинство.

- А разве Вам не хотелось переспать с женщиной, которая спит с целым миром.

- Нет, это все равно, что переспать с коровой, кобылой, козой или свиньей, с этими животными у меня нет ничего общего.

- Но ведь другие спят, что же они хуже Вас?

- Нет, почему же, просто они больше, чем я, любят животных.

- Вы готовы умереть за женщину?

- Умереть за женщину - это все равно, что передать ее другому мужчине.

- Значит не готовы?

- Почему же, готов, но я хотел бы умереть за нее естественной смертью.

- Вы были влюблены в себя?

- Ни разу.

- Значит Вы себя ненавидите?

- Да не могу видеть, особенно в зеркале.

- Как же Вы причесываетесь?

- Я причесываюсь только перед зеркалом эпохи.

- Что Вы делаете если Вас обливают грязью?

- Если это целебные грязи, то говорю - спасибо.

- Что такое сексуальная внешность мужчины?

- Это, когда лицо похоже на половой член.

- А что такое голубая мечта?

- Это, когда один мужчина мечтает о другом.

- Пахнут ли деньги?

- Увы, деньги не пахнут, если даже они принадлежат дерьму.

- Сколько денег нужно Вам для счастья?

- Когда их нет - то мало, когда они есть - то много.

- Что Вы предпочитаете 100 рублей, или 100 друзей?

- Деньги я предпочитаю друзьям, когда денег нет; а друзей деньгами, когда деньги есть.

- Какую роль в вашей жизни играют деньги?

- Если деньги есть, я участник жизни; если денег нет - зритель.

- Но и зритель может смотреть спектакль с удовольствием.

- Я сомневаюсь, что кто-нибудь может получить удовольствие от спектакля продолжительностью 40 лет и без единого антракта.

- Не кажется ли Вам, что европейская вежливость слишком искусственна?

- Предпочитаю искусственную вежливость, нежели естественную грубость.

- Что Вас больше всего злит в дураках?

- Великодушие, при котором они считают тебя равным себе.

- Вы очень цените свое время?

- Сейчас нет, но когда придет мое время, у меня не будет ни одной свободной минуты.

- Говорят доброта нередко сопровождается глупостью, а жестокость - умом. Вы согласны?

- Да. Так самым большим дураком был бы король, подаривший свободу своему народу раньше, чем народ дорос до нее. Тем самым он погубил бы свою страну. В России сегодня свобода была подарена народу на вырост, однако, парадокс в том, что в этом случае народ часто просто перестает расти.

- Что Вы ощущаете, когда слышите комплименты в свой адрес?

- Примерно то же самое, как и тогда, когда вешают лапшу на уши.

- Какую роль в жизни играют человеческие пороки?

- С врожденными пороками люди живут дольше, чем с врожденными добродетелями.

- Какая самая истинная религия?

- Та, Бог которой помогает тебе лучше других.

- Как долго будут существовать религии?

- Религии будут жить до тех пор, пока будут умирать люди.

- Чем отличается оптимист от пессимиста?

- Оптимист - боится умереть, а пессимист - жить.

- Какое главное открытие Коперника?

- Хочешь жить - умей вертеться.

- Что такое счастье и несчастье для писателя?

- Счастье - это когда судьба дает за тебя больше, чем ты стоишь; а несчастье, когда ты стоишь больше, чем за тебя дают.

- Не кажется ли Вам афористический жанр слишком старомодным?

- Старомодность в искусстве - это мода будущего.

- С чем трудней бороться - со страстями или со страданием?

- Испытание страданием человек выдерживает чаще, чем испытание наслаждением.

- С какими мыслителями Вам хотелось бы жить по соседству?

- С теми, мышление которых производило бы меньше шума.

- Какая конечная станция Вашей жизни?

- Та, где останавливается сердце.

- Вы часто жалели, что родились?

- Да, мне часто приходилось жалеть, что я родился; но я еще ни разу не пожалел, что не умер.

- В чем преимущество Бога над человеком?

- Преимущество Бога в том, что ты не чувствуешь унижения, сколько бы раз не обращался к нему за помощью. А в остальном отличия нет, и тот и другой не помогают.

- Где лучше жить: на чужбине или на родине?

- Лучше жить на чужбине в своем доме, чем на родине в чужом.

- Какие театральные комедии Вам нравятся?

- Мне нравятся те пьесы, в которых из ничего рождается нечто, нежели те, в которых из чего-то не рождается ничего.

- Легко ли предсказать будущее писателя?

- Будущее не талантливого писателя предсказать легко, талантливого - трудно.

- Как Вы думаете, в деньгах ли счастье?

- Конечно счастье не в деньгах, но лучше быть счастливым с деньгами, чем без них.

- Может ли бедный быть счастливее богатого?

- Счастливей не тот, кто видит свое богатство; а тот, кто не замечает своей бедности.

- Что такое любовь?

- Любовь - это одна жажда двух эгоизмов.

- Какой последний аргумент женщины?

- Я не права, но виноват ты.

- Как Вы относитесь к мату?

- Мат - это испражнения языка.

- Что такое деньги?

- Игрушки - это деньги детей, а деньги - это игрушки взрослых.

- Что такое счастливый случай?

- Счастливый случай - это неожиданное воспоминание Бога о твоей молитве.

- Вам часто приходилось отказываться от удовольствий?

- Да, часто.

- Почему Вы это делали?

- Я считал, что аскетизм к лицу любому мужчине.

- А сейчас не жалеете об этом?

- Чего не желаешь, о том не сожалеешь.

- Вы добродетельный человек?

- Да, я охотник.

- Что значит охотник?

- Страсть и желания - это звери в человеке, охота на которых называется добродетелью.

- Вам жизнь была адом или раем?

- Адом.

- И Бог не помог Вам?

- Бог властен над раем на небе, но не над адом на земле.

- Значит Вы неверующий?

- Верую, ибо не уверен.

- Так чему Вы отдаете предпочтение - разуму или вере?

- Вера может обнять Бога, а у разума - руки коротки.

- Как Вы относитесь к шутникам?

- Если человек постоянно шутит заученными шутками, то он становится смешон, а шутки - нет.

- Отличается ли патриотизм от любви к Родине?

- Патриотизм - это условный рефлекс, а любовь к Родине - инстинкт.

- Как Вы относитесь к славе?

- Слава - это солнце личности: вначале оно желанно, а потом приходится искать тень.

- Чем отличается тщеславие посредственности от тщеславия гения?

- Тщеславие посредственности односторонне, а тщеславие гения - обратная сторона его таланта.

- Можно ли сказать, что тщеславие - это паруса гения?

- Можно, а аплодисменты - это попутный ветер.

- Существуют ли рецепты, как стать пророком?

- Чем туманней предсказание, тем оно вероятней.

- Кого Вам напоминает философ?

- Собаку, лающую на проходящую жизнь.

- А что Вам напоминает философия?

- Философия - это коромысло: на одном конце находится Бытие, на другом - Ничто. И оба ведра пусты.

- Как соотносятся пошлость и массовая культура?

- Массовой культуре пошлость нужна, чтобы жить, а пошлости массовая культура - чтобы не умереть.

- В чем смысл боли?

- Боль - это своего рода сигнализация на случай воровства жизни.

- А страдания?

- Чем короче страдание, тем больше в нем смысла. Кто никогда не страдал, тот не знает жизни; кто страдал всю жизнь - тот не жил.

- Какое определение Вы могли бы дать страданию?

- Страдание - это распятое время.

- А здоровью?

- Здоровье - это воздух счастья.

- Как соотносятся понятия - счастье и долг?

- Счастье - это долг по отношению к себе, а долг - это счастье по отношению к другому.

Счастье человека - это долг государства, а счастье государства - долг человека.

- Что Вы можете еще сказать про счастье?

- Счастье - это гармония внешних обстоятельств и внутренних органов.

- Очень мудреное определение, а что-нибудь попроще?

- Счастье - это когда радуют пустяки и не огорчают большие неприятности.

- Вы верите в бескорыстие?

- Нет, бескорыстие - это рискованный кредит.

- Какую роль играет в жизни ложь?

- Ложь - это прокладка в механизме морали.

- А зло?

- Зло не дает добру облениться.

- Что такое женщина?

- Женщина сегодня - это единственное украшение, которое борется за независимость.

- В чем различие между женой и секретаршей?

- Жене труднее выполнять обязанности секретарши, чем секретарше обязанности жены.

- Зачем люди женятся?

- Из страха потерять свое счастье.

- А разводятся?

- Из желания увеличить его.

- А что такое брак?

- Это стремление двух любящих связать свою любовь, чтобы она от них никуда не ушла.

- Есть ли у Вас любовные принципы?

- Разумеется, лучше с любимой провести день, чем с нелюбимой - ночь.

- Какие браки самые несчастные?

- Наверное те, которые так и не смогли распасться.

- Что нужно для того, чтобы остаться в истории?

- Для этого достаточно изменить ее ход.

- Вам нравятся политические спектакли?

- Нет.

- Почему?

- В них каждый ничтожный актер хочет сыграть историческую роль.

- Какой наименее разумный путь к миру?

- Война.

- С чем можно сравнить жизнь?

- С волчком, она все время стремится к покою, но постоянно вертится, чтобы не упасть.

- Ваш любимый девиз?

- Хорошо жить никогда не поздно.

- Вы боитесь старости?

- Старости боятся лишь оптимисты.

- Выходит Вы пессимист?

- Увы, всех нас ждет смерть, но не всех старость.

- Какое кладбище самое престижное?

- Память потомков.

- Сколько друзей может быть у человека?

- У человека много качеств и каждое качество находит себе друга.

- Какой самый большой вред от бедности?

- Бедность портит осанку.

- Чем отличается журналист от писателя?

- Трудом журналиста кормятся дни, трудом писателя века.

- Хороший журналист! - это плохая похвала писателю.

- Какие виды скуки вы знаете?

- Скука бывает смертельная и бессмертная; современность и классика.

- Кто самый злостный неплательщик алиментов?

- Отец небесный.

- Что чаще всего основывается на заблуждении?

- Вера в себя.

- Какой главный парадокс в искусстве?

- Если художник хочет стать символом своего времени, оно не должно его интересовать.

- Что Вас больше всего удивляет?

- Странно, что человеку ставят памятник за то, что он ставит людей перед новыми проблемами.

- К кому не заходит счастье?

- К тому, кто ждет беду.

- Как Вы относитесь к совести?

- Совесть источник многих несчастий для человека, а отсутствие ее - для человечества.

- Какая тяжесть самая невыносимая?

- Пустой кошелек.

- Чем отличается любовь от секса?

- Любовь - это праздник души, а секс - это будни тела.

- Вы завистливый человек?

- Нет. Счастью большинства можно лишь посочувствовать.

- Вы прочно стоите на земле?

- С тех пор как узнал, что она вращается - нет.

- Я тоже. Что же делать?

- Если непрочно стоишь на земле, нужно держаться за небо.

- Что бы Вы посоветовали молодым?

- Не спешите наслаждаться, пока растете, чтобы не страдать, когда вырастите.

- Может ли творчество причинять вред?

- Творчество - напоминает дурную привычку, сродни привычке курить, так же, как и курение, оно отравляет жизнь рядом с ним живущим людей.

100

- Что важнее в жизни Успех или Любовь?

- Если к Вам пришел успех, не надо искать любовь, она сама придет.

101

- Что вам больше нравится - путешествовать или читать исторические книги?

- Путешествие - это живая история, а история - мертвое путешествие.

102

- Что вы испытываете, когда дурак делает комплименты вашему уму?

- Дурак никогда не делает комплиментов чужому уму, ибо в другом человеке он ценит лишь то, чем обладает сам.

- А умный?

- Впрочем, и умные люди охотней хвалят одежду и внешность человека, нежели его ум.

- Почему?

- Потому, что чужой ум человек измеряет всегда меньшей мерой, чем свой собственный.

103

- Как Вы относитесь к политическим карьеристам?

- Политические карьеристы - это карточные шулера, которые обыгрывают свою Родину. Вначале они выигрывают все ее жизненные блага, потом все медали и награды.

104

- Шопенгауэр говорит, что философия возникает из тоски, а что скажите Вы?

- А у меня тоска возникает от философии.

105

- Что Вы предпочитаете - быть любимым судьбой или женщиной?

- Кого любит судьба, того не может не любить женщина.

106

- Вы считаете себя дураком или умным?

- Разумеется дураком.

- Почему?

- Считать себя дураком может только умный человек.

107

- Что Вы предпочитаете - ключи от машины или ключи к сердцу женщины?

- Ключи от машины подходят и к сердцу женщины.

108

- Сейчас ученые говорят о возможности биологического бессмертия. Имеет ли это смысл?

- Жизнь потеряет смысл, если ее невозможно будет потерять.

109

- Как Вы относитесь к неграмотным?

- Люди, не умеющие читать раздражают меня гораздо меньше, чем люди, читающие чушь.

110

- Как Вы относитесь к гордости?

- Гордость - это первое препятствие, которое приходится преодолевать на пути к Успеху и, видимо, шансов на Успех больше у того, у кого меньше - это препятствие.

111

- Чего никогда не может простить женщина мужчине?

- Женщина готова простить мужчине пустоту души, но она никогда не простит ему пустоту кошелька.

112

- Что Вас больше всего удивляет в женщинах?

- Парадокс в том, что молодые красивые женщины живут со старыми мужчинами, а некрасивые с молодыми.

113

- Какая книга Вас меньше всего раздражает?

- “Сады и огороды”, но почему-то раздражают люди, которые ее читают.

114

- Вы помогаете нищим?

- Помогать нищим, значит подкармливать нищету.

115

- О чем Вы думаете глядя на Россию?

- О том, что бедные страны помогают богатым людям, а богатые бедным.

- А о чем еще?

- Человек в России, если ему это выгодно, может стать подлецом, а подлец - человеком.

116

- Какое самое непрестижное занятие?

- Творить добро.

- Почему?

- Люди, как правило, чужому добру завидуют больше, чем чужой доброте.

117

- Можно ли доказать, что бедность лучше богатства?

- Конечно, если это единственное условие избавиться от бедности.

118

- Совместимы ли святость и тщеславие?

- Святость - это тщеславие совести.

119

- Что дала России свобода?

- Эта свобода превратила культуру в сортир, а сортир - в культуру.

- Разве культура не зависит от свободы?

- Культура не всегда зависит от степени свободы, но свобода должна всегда зависеть от степени культуры.

120

- Сколько свободы нужно для самовыражения ума?

- Гораздо меньше, чем для самовыражения глупости.

121

- Что такое жизненное поражение?

- Жизненное поражение - это когда к тебе никто не относится, как к средству.

122

- Вы можете в трудную минуту опереться на своих друзей?

- На друга, конечно, можно опереться, но чем чаще ты опираешься, тем ненадежней опора.

123

- Связаны ли долг и донос?

- Донос - это долг подлеца.

124

- От чего зависит будущее детей?

- От настоящего их родителей.

125

- Нуждается ли литература в реформах?

- В литературе уже пора проводить деноминацию, то есть устранение лишних слов и целых глав, как нулей в денежной реформе, для удобства дочитывать до конца.

126

- Как связаны подвиг и воровство?

- Не воровать у своих большой подвиг, чем воровать у врагов.

127

- Кому больше всего не везет?

- Тому, кто слишком переоценивает свои возможности.

128

- Ваш главный жизненный принцип?

- Как можно больше брать от жизни и как можно меньше оставлять себе.

129

- Как относится смерть к людям?

- Великих людей смерть срывает как цветы и составляет букет человечества, а остальных косит как траву.

130

- Как Вы считаете, свобода это абсолютная ценность?

- Свобода - это золото, она теряет свою стоимость, если ее слишком много, а вместе с нею обесценивается и жизнь.

131

- Кому стыдно смотреть смерти в глаза?

- Наверное тому, кто слишком долго живет, сто лет и более; эти люди чувствуют себя засидевшимися гостями и понимая, что все ждут их ухода, тем не менее продолжают сидеть.

132

- Что нужно сделать, чтобы избавиться от пороков?

- Достаточно изменить к ним свое отношение.

133

- Вы любите лесть?

- Человек никогда не брезгует лестью, если даже презирает льстецов.

134

- В юности Вы готовы были нести свой крест всю жизнь?

- Да, но сейчас я предпочел бы взять носильщиков.

135

- Как вы относитесь к разнообразию в любви?

- “Любовь до гроба”, я бы предпочел - любви в гробу.

136

- Какие мысли Вам навевают голливудские фильмы?

- Я не знаю, где Голливуд берет своих сценаристов, ведь если он хочет получить что-нибудь лучшее, ему достаточно обратиться с этой просьбой к первому встречному.

137

- У кого больше всего свободного времени?

- У того, кто постоянно занят самим собой.

138

- Чем отличается научный труд от научного таланта?

- Книгу, написанную без таланта печатают без труда; а книгу, написанную талантом, печатают с трудом.

139

- Что общего у нищего и Вселенной?

- Вселенная, как и нищий, никогда не может свести концы с концами.

140

- В каком жанре больше всего печали?

- В публицистике, нет ничего печальней публицистической статьи - не успеет еще родиться конец, как умирает начало.

141

- Может ли дурак стать мудрецом?

- Нет, но мудрецы нередко оказываются в дураках.

142

- Какие политики Вам больше всего нравятся - лысые или имеющие шевелюру?

- Имеющие голову.

- Вы согласны с тем, что именно политики делают историю?

- Политики всего лишь чернила истории.

143

- Связаны ли между собой долг и рэкет?

- Долг - это внутренний рэкет.

144

- Какова основная особенность философской прозы?

- Философская проза, это такая проза, в которой каждое предложение мечтает стать афоризмом, а каждый афоризм боится превратиться в предложение.

145

- Что такое ветер в голове?

- Это мысли дурака.

146

- Чем отличается проститутка от женщины?

- В каждой женщине живет проститутка, но в каждой проститутке - умирает женщина.

147

- Какими принципами должен руководствоваться мудрец?

- Не завидуй и не хвастайся, не ропщи и не ищи справедливости, будь равнодушен к смерти и бессмертию.

ветер восток

среда, 28 января 2015 г.

МЫСЛИТЕЛЬ ГЕННАДИЙ МАТЮШОВ В ЗАПАДНЕ

Геннадий Матюшов

МЫСЛИТЕЛЬ В ЗАПАДНЕ

"НАША УЛИЦА", № 3-2001

Ветер Восток - писатель Юрий Кувалдин

среда, 28 января 2015 г.

МЫСЛИТЕЛЬ ГЕННАДИЙ МАТЮШОВ В ЗАПАДНЕ

Геннадий Матюшов

МЫСЛИТЕЛЬ В ЗАПАДНЕ

"НАША УЛИЦА", № 3-2001

среда, 28 января 2015 г.