Маргарита Васильевна Прошина родилась 20 ноября 1950 года в Таллинне. Окончила институт культуры. Заслуженный работник культуры РФ. Автор книг прозы "Задумчивая грусть" и "Мечта" (издательство "Книжный сад", 2013). В "Нашей улице" публикуется с №149 (4) апрель 2012.
Маргарита Прошина
В ЗЕРКАЛАХ
рассказ
- Где моя сумка?! - растерянно бормотала Вознесенская, и яркие красные губы её при этом капризно изгибались. Она кружилась в магазинной толпе, повторяя, как заклинание: - Где моя сумка?!
Конечно, я могу понять свою героиню, которая недоумевала, куда подевалась её любимая вместительная в форме торбы сумка из натуральной кожи, обычно висевшая на левом плече. В сумке этой находились все самые необходимые для настоящей женщины вещи, без которых просто невозможно представить себе жизнь.
Вознесенская в последние дни была настолько поглощена своей недавней покупкой, точнее событием приобретения массивного старинного зеркала, что пребывала в состоянии некой рассеянности. Самое удивительное, что рядом с ней никого не было. В отдалении несколько человек с любопытством смотрели на неё. При её очередном отчаянном возгласе: «Где моя сумка?» - любопытные мгновенно исчезли.
А ведь всё складывалось в этот день необыкновенно удачно.
Настроение у Вознесенской в канун Нового года было каким-то зеркально сияющим.
Пахло снегом и хвоей.
Ёлки отражались в зеркалах.
Оранжевые мандарины возвращали в детство.
В последнее десятилетие возникали из стекла и современных материалов банки, рестораны, клубы, где люди оглушались музыкой, дробились отражением в зеркалах, являясь то полуобнаженными роскошными женщинами, то бизнесменами в красных пиджаках, ослеплённые светом, опьянённые шампанским. Как из воздуха, возникали всевозможные офисы. Открывались казино.
Карнавальная свобода пьянила до безрассудства.
Вознесенская не ходила, а летала по сверкающим огнями улицам.
Да, сегодня она была счастлива!
Наконец-то, антикварное зеркало в резной с инкрустацией оправе разместилось во всю стену в большой комнате, придав ей театральный вид. Она удачно подхалтурила в антрепризе.
Подобное зеркало она видела в своих снах, именно такое, подёрнутое по углам патиной, которая была свидетельством его возраста.
О, это чудесное зеркало передавало малейшие изменения настроения Вознесенской, отражало её женственность и артистизм.
Как долго она искала его!
Театр зеркал с жёлтыми, даже золотистыми отблесками вскрывал её натуру.
Конечно, я могу понять свою героиню, которая недоумевала, куда подевалась её любимая вместительная в форме торбы сумка из натуральной кожи, обычно висевшая на левом плече. В сумке этой находились все самые необходимые для настоящей женщины вещи, без которых просто невозможно представить себе жизнь.
Вознесенская в последние дни была настолько поглощена своей недавней покупкой, точнее событием приобретения массивного старинного зеркала, что пребывала в состоянии некой рассеянности. Самое удивительное, что рядом с ней никого не было. В отдалении несколько человек с любопытством смотрели на неё. При её очередном отчаянном возгласе: «Где моя сумка?» - любопытные мгновенно исчезли.
А ведь всё складывалось в этот день необыкновенно удачно.
Настроение у Вознесенской в канун Нового года было каким-то зеркально сияющим.
Пахло снегом и хвоей.
Ёлки отражались в зеркалах.
Оранжевые мандарины возвращали в детство.
В последнее десятилетие возникали из стекла и современных материалов банки, рестораны, клубы, где люди оглушались музыкой, дробились отражением в зеркалах, являясь то полуобнаженными роскошными женщинами, то бизнесменами в красных пиджаках, ослеплённые светом, опьянённые шампанским. Как из воздуха, возникали всевозможные офисы. Открывались казино.
Карнавальная свобода пьянила до безрассудства.
Вознесенская не ходила, а летала по сверкающим огнями улицам.
Да, сегодня она была счастлива!
Наконец-то, антикварное зеркало в резной с инкрустацией оправе разместилось во всю стену в большой комнате, придав ей театральный вид. Она удачно подхалтурила в антрепризе.
Подобное зеркало она видела в своих снах, именно такое, подёрнутое по углам патиной, которая была свидетельством его возраста.
О, это чудесное зеркало передавало малейшие изменения настроения Вознесенской, отражало её женственность и артистизм.
Как долго она искала его!
Театр зеркал с жёлтыми, даже золотистыми отблесками вскрывал её натуру.
Оно рассеивает свет,
Оно показывает нам вещей нагую суть,
Оно отказывает нам в возможности на миг отвлечься,
Оно - что камень,
Твердый камень
Движения и взгляда,
В его холодном блеске дрожат и тают маски,
И то, что схвачено руками, гнушается принять чужую форму рук,
И то, что было ясным и понятным, исчезает,
Сливается с ветрами птица,
И небо - со своею сутью голубой,
И человек - с судьбой.
Оно показывает нам вещей нагую суть,
Оно отказывает нам в возможности на миг отвлечься,
Оно - что камень,
Твердый камень
Движения и взгляда,
В его холодном блеске дрожат и тают маски,
И то, что схвачено руками, гнушается принять чужую форму рук,
И то, что было ясным и понятным, исчезает,
Сливается с ветрами птица,
И небо - со своею сутью голубой,
И человек - с судьбой.
Эти строки продекламировала Вознесенская, не отрывая взгляда от своего отражения. Чувство восхищения собой охватило её. Пребывая вся в поэзии, она закурила, поправила небрежно локоны и пошла походкой Офелии на кухню готовить кофе.
Да, представьте себе, она коллекционировала зеркала.
Она их не просто любила, она их обожала.
Увидев оригинальное зеркало, она старалась непременно и его получить, в подарок, купить, выменять. Изящные маленькие, в оправе и без зеркала круглые, овальные самых причудливых форм и размеров украшали её квартиру, напоминающую больше антикварный магазин. Старинная резная мебель, комод красного дерева, две изящные парные кушетки, массивные стулья и пуфики, обтянутые золотистой парчой - всё это отражалось в бесчисленных зеркалах, которые были повсюду.
Смотреться в зеркало для женщины так же естественно, как дышать и двигаться. Вознесенская была убеждена в этом.
Отражение иногда радовало её, иногда огорчало. Первое знакомство с образом своим у Вознесенской вызвало любопытство, желание познакомиться с девочкой в зеркале, в дальнейшем же эмоции возникали самые противоречивые. Вознесенская любовалась юной девой с волнистой гривой золотистых волос и томным взглядом серых глаз.
Зеркала для неё, как и люди, были «её» и «не её». Добрые и приветливые показывали достоинства Вознесенской, а завистливые и недоброжелательные - подчёркивали недостатки, как весна очаровывает юной зеленью, а зима вскрывает черноту и пустоты.
Недоброжелательных зеркал в её доме не было.
Вознесенская постоянно разговаривала со своим отражением, изображая несыгранных героинь, о которых она мечтала.
Постоянные разговоры со своими отражениями, привычка позировать определили выбор профессии. Вознесенская стала актрисой. Но актёрская судьба её не удалась. Она мечтала о главных ролях, репетировала перед зеркалами Джульетту, Офелию, Софью, но выходила на сцену в массовках или в эпизодических ролях.
Личная жизнь тоже складывалась не так, как мечтала Вознесенская. Она была довольно привлекательна, но слишком поглощена собой, чтобы заботиться о ком-то ещё.
В первый год работы в театре она приглянулась красавцу, который играл исключительно героев-любовников. Он пылко и страстно ухаживал за ней. Они поженились, но как только «героя» стали приглашать сниматься в кино и телевизионных сериалах, он оставил её. Юноша, красавец! Поклонницы носили его на руках, а Вознесенскую они раздражали. Она ушла в себя, зеркала были её преданными и верными друзьями.
Старинное зеркало, вмонтированное в стену, представлялось сценой, и где-то в глубине её предполагался зрительный зал.
Вознесенская с волнением выходит на сцену.
Видит себя в зеркале. Смотрит в свои глаза и видит в них переполненный зрительный зал. Она - Катерина, страдает от суровой свекрови. Вот она заламывает руки, любуясь своими плавными движениями, сколько тоски, горечи… На самом же деле, в театре, Вознесенская играла в «Грозе» Глашу, девку в доме Кабановой.
Как она раскрывалась дома перед зеркалом!
Особенно Вознесенская любила себя в роли Офелии. Прежде чем показаться в зеркале, она тщательно гримируется, затем драпирует тело в прозрачную воздушную ткань, выгодно подчёркивая изгибы тела. В ушах старинные серёжки с фиолетовыми камнями. И вот она нараспев декламирует:
Да, представьте себе, она коллекционировала зеркала.
Она их не просто любила, она их обожала.
Увидев оригинальное зеркало, она старалась непременно и его получить, в подарок, купить, выменять. Изящные маленькие, в оправе и без зеркала круглые, овальные самых причудливых форм и размеров украшали её квартиру, напоминающую больше антикварный магазин. Старинная резная мебель, комод красного дерева, две изящные парные кушетки, массивные стулья и пуфики, обтянутые золотистой парчой - всё это отражалось в бесчисленных зеркалах, которые были повсюду.
Смотреться в зеркало для женщины так же естественно, как дышать и двигаться. Вознесенская была убеждена в этом.
Отражение иногда радовало её, иногда огорчало. Первое знакомство с образом своим у Вознесенской вызвало любопытство, желание познакомиться с девочкой в зеркале, в дальнейшем же эмоции возникали самые противоречивые. Вознесенская любовалась юной девой с волнистой гривой золотистых волос и томным взглядом серых глаз.
Зеркала для неё, как и люди, были «её» и «не её». Добрые и приветливые показывали достоинства Вознесенской, а завистливые и недоброжелательные - подчёркивали недостатки, как весна очаровывает юной зеленью, а зима вскрывает черноту и пустоты.
Недоброжелательных зеркал в её доме не было.
Вознесенская постоянно разговаривала со своим отражением, изображая несыгранных героинь, о которых она мечтала.
Постоянные разговоры со своими отражениями, привычка позировать определили выбор профессии. Вознесенская стала актрисой. Но актёрская судьба её не удалась. Она мечтала о главных ролях, репетировала перед зеркалами Джульетту, Офелию, Софью, но выходила на сцену в массовках или в эпизодических ролях.
Личная жизнь тоже складывалась не так, как мечтала Вознесенская. Она была довольно привлекательна, но слишком поглощена собой, чтобы заботиться о ком-то ещё.
В первый год работы в театре она приглянулась красавцу, который играл исключительно героев-любовников. Он пылко и страстно ухаживал за ней. Они поженились, но как только «героя» стали приглашать сниматься в кино и телевизионных сериалах, он оставил её. Юноша, красавец! Поклонницы носили его на руках, а Вознесенскую они раздражали. Она ушла в себя, зеркала были её преданными и верными друзьями.
Старинное зеркало, вмонтированное в стену, представлялось сценой, и где-то в глубине её предполагался зрительный зал.
Вознесенская с волнением выходит на сцену.
Видит себя в зеркале. Смотрит в свои глаза и видит в них переполненный зрительный зал. Она - Катерина, страдает от суровой свекрови. Вот она заламывает руки, любуясь своими плавными движениями, сколько тоски, горечи… На самом же деле, в театре, Вознесенская играла в «Грозе» Глашу, девку в доме Кабановой.
Как она раскрывалась дома перед зеркалом!
Особенно Вознесенская любила себя в роли Офелии. Прежде чем показаться в зеркале, она тщательно гримируется, затем драпирует тело в прозрачную воздушную ткань, выгодно подчёркивая изгибы тела. В ушах старинные серёжки с фиолетовыми камнями. И вот она нараспев декламирует:
Он сжал мне кисть и отступил на шаг,
Руки не разжимая, а другую
Поднес к глазам и стал из-под нее
Рассматривать меня, как рисовальщик.
Он долго изучал меня в упор,
Тряхнул рукою, трижды поклонился
И так вздохнул из глубины души,
Как будто бы он испустил пред смертью
Последний вздох. А несколько спустя
Разжал ладонь, освободил мне руку
И прочь пошел, смотря через плечо.
Он шел, не глядя пред собой, и вышел,
Назад оглядываясь, через дверь,
Глаза все время на меня уставив.
Руки не разжимая, а другую
Поднес к глазам и стал из-под нее
Рассматривать меня, как рисовальщик.
Он долго изучал меня в упор,
Тряхнул рукою, трижды поклонился
И так вздохнул из глубины души,
Как будто бы он испустил пред смертью
Последний вздох. А несколько спустя
Разжал ладонь, освободил мне руку
И прочь пошел, смотря через плечо.
Он шел, не глядя пред собой, и вышел,
Назад оглядываясь, через дверь,
Глаза все время на меня уставив.
Вознесенская оглядывается, рука её плавно опускается, в глазах отчаяние и растерянность, она в изнеможении отступает назад, покидая свое отражение. Голова слегка кружится от восхитительного созданного ею образа, словно отпечатанного на голубом небе. Никто не знает её настоящей, поэтому в театре она выходит в роли одной из придворных дам а «Гамлете».
Дверь в комнату была приоткрыта.
Луч света отбрасывал изломанную тень на стену, покрытую накатом с растительным узором. В спальне было почти темно от спущенных штор, лишь отсвечивало зеркало шкафа с мамиными платьями.
Вознесенская осторожно приоткрыла половинку двустворчатой высокой белой двери, робко вошла в комнату и замерла перед зеркалом. Нет, не от своего отражения, себя маленькую она даже не заметила.
В зеркале отражались платья, которые принесли от портнихи, на каждом из них играли в лучах заходящего солнца разноцветные искры и огоньки совершенно невероятные. Такую красоту так близко она увидела впервые.
На миг зажмурив глаза, Вознесенская ущипнула себя больно за руку, чтобы убедиться в реальности блеска драгоценных камней, осторожно открыла сначала один глаз потом - другой, и, о чудо, красота не исчезла.
Потом она узнала, что украшения сделаны из чешского стекла, но это объяснение нисколько не умалило её восторга. Вознесенская стала примерять все сразу: бусы, броши, браслеты, клипсы.
Она была абсолютно счастлива и необычайно хороша.
Казалось, что даже зеркало любуется ею.
Воображение Вознесенской рисует внутреннее убранство средневекового замка. Она - прекрасная принцесса. Любуясь своим отражением, Вознесенская достала мамины туфли на высоких каблуках и замерла. Именно тогда она полюбила обувь на высоком каблуке. Вся остальная обувь для неё не существовала.
Когда Вознесенская лёгкой походкой от бедра спешила по улице или неслась по эскалатору вниз или вверх, то от всеобщего внимания окружающих она невольно подтягивалась и чувствовала себя королевой.
Однажды она попала в «Комнату смеха» с друзьями, как же они хохотали при виде своих искажённых отражений. Порой, Вознесенская невольно отворачивалась от своего отражения, но постепенно научилась принимать себя любую, и стала посылать улыбку в зазеркалье. Просыпаясь, она, сунув ноги в тапки, прежде всего, бежала к зеркалу, посмотреть на Вознесенскую из зазеркалья, улыбнувшись, строила различные гримасы, и только потом бежала умываться. Сама себе Вознесенская представлялась незнакомкой: она часто смотрела на себя в зеркало и перед нею была какая-то новая, чужая женщина, с осунувшимся лицом и большими глазами, в глубине которых была некая тайна.
В каждом зеркале жила своя Вознесенская.
Она вглядывалась в многочисленные зеркала и представляла, что отражения её как бы сливаются с ней, а она растворяется в них, становится как будто вся другая - то легкая и свежая, то мягкая и нежная.
В одном зеркале кожа была тоньше и прозрачнее, в другом - она лица своего не узнавала, а в большом квадратном, матовом зеркале, которое было вделано в дальней стене спальни, замечательно отражались глаза, смотришь в них - голова кружится.
Вознесенская, часто брала в руки любимое зеркало в ажурной серебристой оправе, слегка нагибала голову, чтобы носик не казался слишком вздернутым, и разговаривала со своим отражением.
На губах светилась обаятельная улыбка, глаза глядели из зеркала и прямо и умно, лоб был разглажен, локоны струились ниже плеч.
Вознесенская спешила в парикмахерскую, чтобы «почистить пёрышки по полной программе». Мастера - все были ей хорошо знакомы много лет, она предвкушала косметические процедуры, стрижку, укладку, маникюр и педикюр - полную релаксацию.
Парикмахерская находилась на третьем этаже торгового комплекса. Вознесенская взглянула на часы, у неё было ещё почти полчаса до назначенного времени. Она решила зайти в торговый центр, купить что-нибудь вкусное, чтобы отметить с приятельницами из парикмахерской наступающий Новый год.
Набор шоколадных конфет в синей с золотом коробке, мандарины, сыр «Брю» - всё это поместилось в её любимую безразмерную сумку. «Не хватает бутылочки хорошего коньяка», - подумала Вознесенская и рассеянным взглядом окинула зал, в поисках винного отдела.
В противоположном конце зала сверкали бутылки самых невероятных форм. Вознесенская пробежала глазми по ряду с коньяками, остановилась на дорогом марочном, попросила показать ей бутылку, а затем решительно направилась к кассе, подойдя к которой вдруг обнаружила, что у неё нет сумки.
Она как будто лишилась дара речи. Захватило дух. Перехватило дыхание.
Как это могло произойти? Может быть, она её оставила на прилавке?
Может, сумка стала невидимой, продолжая висеть на плече. Вознесенская тут же провела рукой по плечу, но сумки не обнаружилось. Это был предел абсурда.
Вознесенская растеряно метнулась к прилавку в надежде, что сумка найдётся, но чуда не произошло. Вдруг она увидела свое испуганное отражение в зеркальной витрине.
Она не снимала сумку с плеча.
Возмущённая Вознесенская, уверенная в том, что произошло какое-то недоразумение, бросилась к продавцу с вопросом, куда он дел её сумку, но тот лишь недоумённо пожал плечами. Она побежала к администратору с требованием вызвать милицию, но та посоветовала ей проспаться.
С тяжелым сердцем Вознесенская решила подняться в парикмахерскую.
На площадке лестницы стояло зеркало, отразившее очаровательную девушку с двумя черешнями вместо глаз и целой шапкой белокурых кудрей. «Это - я, Вознесенская, - мелькнуло молнией в её голове. Может быть, я сошла с ума и мне это только кажется?» Красные губы обиженно задрожали, голубые тени вокруг глаз стали темнеть, превратившись в синие, а по щекам потекли слёзы.
За огромными стеклами парикмахерской виднелись голубоватые очертания домов, уступы плоских крыш, овальное зеркало пруда. Множество ярких вспышек взлетало над городом навстречу звездам. Все это множилось в зеркальных стенах, и казалось, что здесь, в бесконечных перспективах, сидит все человечество, весь мир.
- Почему этот ужасный случай произошёл именно со мной? - растерянно воскликнула она, входя в зал.
Парикмахерши на неё недоумённо посмотрели.
- Здравствуй дорогая! Что с тобой? На тебе лица нет? - воскликнула черноглазая Ира, её мастер по стрижке.
Вознесенская, повела себя несколько странно - она стала поворачиваться то правым, то левым боком у зеркала, внимательно вглядываясь в своё отражение и поправляя волосы.
- Мне кажется, тебе бы надо бросить вертеться у зеркала, успокоиться и объяснить, что случилось, - сказала другая парикмахерша.
- Но должна же я привести себя в порядок, - ответила уже каким-то озабоченным тоном Вознесенская.
- Для кого? - спросила Ира, поражённая её странным поведением.
- Кто-то новенький? - спросила другая.
- Что вы, в самом деле!.. Для самой себя, - небрежно бросила Вознесенская, стараясь казаться равнодушной.
- Врешь! Что-то случилось?
Вознесенская обвела взглядом ярко освещённый зал и внезапно зарыдала. Да так искренне, что мастера окружили её и стали успокаивать.
Кто-то догадался дать ей воды.
Наконец, она успокоилась и рассказала о том, что произошло с ней внизу, в гастрономе.
Мастера и клиентки собрались вокруг неё, пытаясь успокоить.
- Я не знаю, что мне делать, - рыдала Вознесенская, - у меня нет денег, моя сумка, там у меня всё! Это кошмар какой-то! Всё! Я даже не смогу себя в порядок привести к Новому году! Ужас!
Парикмахерши застыли в позах непонимания.
Вознесенской, по-видимому, была присуща какая-то психическая особенность, которая ею не контролировалась, а только в минимальной степени управлялась.
Она не в силах была поставить сама себе, как говорят доктора, диагноз. Да и саму свою жизнь она вряд ли могла познать.
Так и здесь она не могла узнать, что же с ней на самом деле случилось.
Её жизнь можно назвать неким опытом, в котором она сама разобраться не может.
Вообще, жизнь каждого человека так мгновенна, так неопределённа, что все события её со всевозможными отклонениями и зигзагами кажутся иногда игрой каких-то неведомых сил, которые не поддаются контролированию.
Вознесенская совершила бессознательно действие, а когда «вернулась» в себя, то обнаружила пропажу сумки. Нарушение памяти накрепко связано с распылением внимания, когда одна часть мозга не контролирует другую. Проще говоря, человек прячется в себе как бы за железным занавесом, полагая при этом, что «богатство» его внутреннего мира известно окружающим. Причём частенько такие люди, когда их не узнают и в грош не ставят другие, обидчиво восклицают: «Да вы знаете, с кем говорите?!»
Темна психическая сущность человека!
- О деньгах не беспокойся, - после волнительной паузы сказала Ира, - мы сделаем тебе всё в лучшем виде. Деньги отдашь, когда сможешь. Мы тебя столько лет знаем, ты - своя. Пойдём лучше в подсобку, выпьем кофе. Тебе надо успокоиться.
- Но у меня даже на дорогу домой нет ни копейки, - жалобно сказала Вознесенская.
- Какие проблемы, возьми, сколько тебе нужно, - сказала Ира и протянула ей деньги.
За чашечкой кофе Вознесенская закурила, а Ира стала рассказывать ей новости. Парикмахерская - одно из самых ценных мест для получения светских новостей. Вознесенская узнала, что накануне сюда приходила последняя любовь её бывшего красавца-героя, которая сообщила страшную новость, что он окончательно спился, сошел с ума и умер на Канатчиковой даче. Вознесенская была потрясена и воскликнула:
- Она это так спокойно вам сказала, бессовестная! Ведь это её вина. Ей же только деньги нужны были его, а то, что его давно нужно было лечить, она не знала? Как его жалко, бедняжка! Он был такой пылкий, страстный со мной!
- Самые лучшие наши мужики погибают от пьянства, - сказала Ира. - Пойдём, душа моя, красоту наводить. Сначала массаж и маски, брови и ресницы, а потом ко мне. Договорились?
- Чудесно! Я ещё собиралась педикюр и маникюр сделать у Зои, - произнесла Вознесенская.
- Конечно. Я ей скажу, после меня, она всё тебе сделает, - сказала Ира.
Вознесенская настолько была поглощена воспоминаниями о совместной жизни с героем-любовником, что как-то забыла о своих неприятностях.
Массаж и косметические процедуры успокоили и расслабили Вознесенскую окончательно. Она вновь ловила свои отражения в зеркалах, любовалась своими волосами, руками, ногтями. В это время рядом с ней села очередная клиентка, которая, услышав о том, что у Вознесенской пропала сумка, воскликнула:
- Ой! Со мной тоже был подобный случай! У меня в сумке были ключи и паспорт, так пока я сидела в парикмахерской, меня ещё и обокрали. У вас в сумке документов не было? - спросила она.
- Нет, - ответила Вознесенская, - но ключи были.
- А как же ты домой попадёшь, душа моя, - спросила Ира.
- У моей подруги есть запасные ключи. Она живёт в соседнем подъезде.
- Так позвони ей. Слава Богу, что документов нет. Хоть не ограбят, - сказала Ира.
Вознесенская задумалась и вспомнила, что в сумке лежат её визитки и записная книжка, в которой на первой странице написан её почтовый адрес с индексом, потому что она вечно его путает. Как только она сказала об этом, её стали все хором отправлять домой.
Вознесенская вскочила, внимательно посмотрела на своё отражение. В зеркале улыбнулась ей знакомая светловолосая девушка, обеими руками поправила под шляпой волосы. Стала серьезной, взглянула еще раз поближе, глаза в глаза, повернулась боком, одернула голубое платье, простилась с приятельницами из парикмахерской и ушла в рамку зеркала.
На улице Вознесенская поймала такси и, крикнув адрес, увидела в автомобильном зеркальце свое испуганное лицо.
- Скорее, умоляю! - с чувством воскликнула она, глядя на водителя.
Сердце Вознесенской сжимал металлический холод, мучила тоска, мозг отказывался работать, и бесполезно было пытаться выбраться из этого состояния, для этого нужно было время, которое словно остановилось, застыло, и минута казалась вечностью.
- Скорее! - призывала она таксиста.
- Красный же горит!
- Давайте на красный!
- Нет, я ещё хочу работать!
Наконец, дали жёлтый, а за ним нехотя появился зелёный.
В полутемной маленькой прихожей висело её зелёное пальто, перед зеркалом лежали перчатки, косынки, разнообразные шарфы и ажурный пуховый платок. Знакомый, едва заметный запах изумительных духов Турбуленс Ревлон исходил от всех этих милых вещей.
Это своего рода классический образец настоящих женских духов, которые, Вознесенская была в этом убеждена, призваны удивлять и вдохновлять. Данный парфюм отлично дополнял образ её, как современной стильной женщины, которая любит всегда быть в центре внимания и привлекает к себе множество восторженных взглядов.
Вознесенская вдыхала свои любимые духи, которые напоминали ей запах ветра и моря, получая истинное удовольствие. Она считала, что они обладают вместе с тем невероятно чувственным и женственным ароматом и тайной загадкой.
Вознесенская перевела дух.
В прихожей ничего не изменилось.
Она торопливо вошла в комнату, споткнулась, но не упала. Включила свет и обомлела. Вещи беспорядочно валялись на полу: юбки, блузки, платья, бельё. С комода была сброшена косметика, духи, баночки с кремом.
Украшения были рассыпаны на оранжевом покрывале кровати.
Но самым ужасным была зияющая провалом стена, в которой не было зеркала, антикварного зеркала!
Вознесенская зажмурилась в надежде, что ей это только кажется.
В онемении она подошла к окну.
С грохочущим свистом, снопами огненных колосьев, взвились под самое небо бесчисленные ракеты и в темной вышине рассыпались дождем медленно падавших, таявших красных, голубых, зеленых, фиолетовых звезд. Овальный пруд отразил их и удвоил в своем черном зеркале. Водяные и воздушные шары, лопаясь на пике взлёта, разрывали тишину оглушительным треском.
Комната озарялась фейерверками наступающего праздника.
В многочисленных зеркалах появились уступчатые очертания огромных домов, окна, машущие ветви деревьев, мигающие красными огоньками гирлянды.
Постояв некоторое время с закрытыми глазами, Вознесенская осторожно открыла их - зеркала не было.
Слёзы потекли по щекам.
Зеркала не было!
Она вновь закрыла глаза и зашептала с дрожью в голосе:
Дверь в комнату была приоткрыта.
Луч света отбрасывал изломанную тень на стену, покрытую накатом с растительным узором. В спальне было почти темно от спущенных штор, лишь отсвечивало зеркало шкафа с мамиными платьями.
Вознесенская осторожно приоткрыла половинку двустворчатой высокой белой двери, робко вошла в комнату и замерла перед зеркалом. Нет, не от своего отражения, себя маленькую она даже не заметила.
В зеркале отражались платья, которые принесли от портнихи, на каждом из них играли в лучах заходящего солнца разноцветные искры и огоньки совершенно невероятные. Такую красоту так близко она увидела впервые.
На миг зажмурив глаза, Вознесенская ущипнула себя больно за руку, чтобы убедиться в реальности блеска драгоценных камней, осторожно открыла сначала один глаз потом - другой, и, о чудо, красота не исчезла.
Потом она узнала, что украшения сделаны из чешского стекла, но это объяснение нисколько не умалило её восторга. Вознесенская стала примерять все сразу: бусы, броши, браслеты, клипсы.
Она была абсолютно счастлива и необычайно хороша.
Казалось, что даже зеркало любуется ею.
Воображение Вознесенской рисует внутреннее убранство средневекового замка. Она - прекрасная принцесса. Любуясь своим отражением, Вознесенская достала мамины туфли на высоких каблуках и замерла. Именно тогда она полюбила обувь на высоком каблуке. Вся остальная обувь для неё не существовала.
Когда Вознесенская лёгкой походкой от бедра спешила по улице или неслась по эскалатору вниз или вверх, то от всеобщего внимания окружающих она невольно подтягивалась и чувствовала себя королевой.
Однажды она попала в «Комнату смеха» с друзьями, как же они хохотали при виде своих искажённых отражений. Порой, Вознесенская невольно отворачивалась от своего отражения, но постепенно научилась принимать себя любую, и стала посылать улыбку в зазеркалье. Просыпаясь, она, сунув ноги в тапки, прежде всего, бежала к зеркалу, посмотреть на Вознесенскую из зазеркалья, улыбнувшись, строила различные гримасы, и только потом бежала умываться. Сама себе Вознесенская представлялась незнакомкой: она часто смотрела на себя в зеркало и перед нею была какая-то новая, чужая женщина, с осунувшимся лицом и большими глазами, в глубине которых была некая тайна.
В каждом зеркале жила своя Вознесенская.
Она вглядывалась в многочисленные зеркала и представляла, что отражения её как бы сливаются с ней, а она растворяется в них, становится как будто вся другая - то легкая и свежая, то мягкая и нежная.
В одном зеркале кожа была тоньше и прозрачнее, в другом - она лица своего не узнавала, а в большом квадратном, матовом зеркале, которое было вделано в дальней стене спальни, замечательно отражались глаза, смотришь в них - голова кружится.
Вознесенская, часто брала в руки любимое зеркало в ажурной серебристой оправе, слегка нагибала голову, чтобы носик не казался слишком вздернутым, и разговаривала со своим отражением.
На губах светилась обаятельная улыбка, глаза глядели из зеркала и прямо и умно, лоб был разглажен, локоны струились ниже плеч.
Вознесенская спешила в парикмахерскую, чтобы «почистить пёрышки по полной программе». Мастера - все были ей хорошо знакомы много лет, она предвкушала косметические процедуры, стрижку, укладку, маникюр и педикюр - полную релаксацию.
Парикмахерская находилась на третьем этаже торгового комплекса. Вознесенская взглянула на часы, у неё было ещё почти полчаса до назначенного времени. Она решила зайти в торговый центр, купить что-нибудь вкусное, чтобы отметить с приятельницами из парикмахерской наступающий Новый год.
Набор шоколадных конфет в синей с золотом коробке, мандарины, сыр «Брю» - всё это поместилось в её любимую безразмерную сумку. «Не хватает бутылочки хорошего коньяка», - подумала Вознесенская и рассеянным взглядом окинула зал, в поисках винного отдела.
В противоположном конце зала сверкали бутылки самых невероятных форм. Вознесенская пробежала глазми по ряду с коньяками, остановилась на дорогом марочном, попросила показать ей бутылку, а затем решительно направилась к кассе, подойдя к которой вдруг обнаружила, что у неё нет сумки.
Она как будто лишилась дара речи. Захватило дух. Перехватило дыхание.
Как это могло произойти? Может быть, она её оставила на прилавке?
Может, сумка стала невидимой, продолжая висеть на плече. Вознесенская тут же провела рукой по плечу, но сумки не обнаружилось. Это был предел абсурда.
Вознесенская растеряно метнулась к прилавку в надежде, что сумка найдётся, но чуда не произошло. Вдруг она увидела свое испуганное отражение в зеркальной витрине.
Она не снимала сумку с плеча.
Возмущённая Вознесенская, уверенная в том, что произошло какое-то недоразумение, бросилась к продавцу с вопросом, куда он дел её сумку, но тот лишь недоумённо пожал плечами. Она побежала к администратору с требованием вызвать милицию, но та посоветовала ей проспаться.
С тяжелым сердцем Вознесенская решила подняться в парикмахерскую.
На площадке лестницы стояло зеркало, отразившее очаровательную девушку с двумя черешнями вместо глаз и целой шапкой белокурых кудрей. «Это - я, Вознесенская, - мелькнуло молнией в её голове. Может быть, я сошла с ума и мне это только кажется?» Красные губы обиженно задрожали, голубые тени вокруг глаз стали темнеть, превратившись в синие, а по щекам потекли слёзы.
За огромными стеклами парикмахерской виднелись голубоватые очертания домов, уступы плоских крыш, овальное зеркало пруда. Множество ярких вспышек взлетало над городом навстречу звездам. Все это множилось в зеркальных стенах, и казалось, что здесь, в бесконечных перспективах, сидит все человечество, весь мир.
- Почему этот ужасный случай произошёл именно со мной? - растерянно воскликнула она, входя в зал.
Парикмахерши на неё недоумённо посмотрели.
- Здравствуй дорогая! Что с тобой? На тебе лица нет? - воскликнула черноглазая Ира, её мастер по стрижке.
Вознесенская, повела себя несколько странно - она стала поворачиваться то правым, то левым боком у зеркала, внимательно вглядываясь в своё отражение и поправляя волосы.
- Мне кажется, тебе бы надо бросить вертеться у зеркала, успокоиться и объяснить, что случилось, - сказала другая парикмахерша.
- Но должна же я привести себя в порядок, - ответила уже каким-то озабоченным тоном Вознесенская.
- Для кого? - спросила Ира, поражённая её странным поведением.
- Кто-то новенький? - спросила другая.
- Что вы, в самом деле!.. Для самой себя, - небрежно бросила Вознесенская, стараясь казаться равнодушной.
- Врешь! Что-то случилось?
Вознесенская обвела взглядом ярко освещённый зал и внезапно зарыдала. Да так искренне, что мастера окружили её и стали успокаивать.
Кто-то догадался дать ей воды.
Наконец, она успокоилась и рассказала о том, что произошло с ней внизу, в гастрономе.
Мастера и клиентки собрались вокруг неё, пытаясь успокоить.
- Я не знаю, что мне делать, - рыдала Вознесенская, - у меня нет денег, моя сумка, там у меня всё! Это кошмар какой-то! Всё! Я даже не смогу себя в порядок привести к Новому году! Ужас!
Парикмахерши застыли в позах непонимания.
Вознесенской, по-видимому, была присуща какая-то психическая особенность, которая ею не контролировалась, а только в минимальной степени управлялась.
Она не в силах была поставить сама себе, как говорят доктора, диагноз. Да и саму свою жизнь она вряд ли могла познать.
Так и здесь она не могла узнать, что же с ней на самом деле случилось.
Её жизнь можно назвать неким опытом, в котором она сама разобраться не может.
Вообще, жизнь каждого человека так мгновенна, так неопределённа, что все события её со всевозможными отклонениями и зигзагами кажутся иногда игрой каких-то неведомых сил, которые не поддаются контролированию.
Вознесенская совершила бессознательно действие, а когда «вернулась» в себя, то обнаружила пропажу сумки. Нарушение памяти накрепко связано с распылением внимания, когда одна часть мозга не контролирует другую. Проще говоря, человек прячется в себе как бы за железным занавесом, полагая при этом, что «богатство» его внутреннего мира известно окружающим. Причём частенько такие люди, когда их не узнают и в грош не ставят другие, обидчиво восклицают: «Да вы знаете, с кем говорите?!»
Темна психическая сущность человека!
- О деньгах не беспокойся, - после волнительной паузы сказала Ира, - мы сделаем тебе всё в лучшем виде. Деньги отдашь, когда сможешь. Мы тебя столько лет знаем, ты - своя. Пойдём лучше в подсобку, выпьем кофе. Тебе надо успокоиться.
- Но у меня даже на дорогу домой нет ни копейки, - жалобно сказала Вознесенская.
- Какие проблемы, возьми, сколько тебе нужно, - сказала Ира и протянула ей деньги.
За чашечкой кофе Вознесенская закурила, а Ира стала рассказывать ей новости. Парикмахерская - одно из самых ценных мест для получения светских новостей. Вознесенская узнала, что накануне сюда приходила последняя любовь её бывшего красавца-героя, которая сообщила страшную новость, что он окончательно спился, сошел с ума и умер на Канатчиковой даче. Вознесенская была потрясена и воскликнула:
- Она это так спокойно вам сказала, бессовестная! Ведь это её вина. Ей же только деньги нужны были его, а то, что его давно нужно было лечить, она не знала? Как его жалко, бедняжка! Он был такой пылкий, страстный со мной!
- Самые лучшие наши мужики погибают от пьянства, - сказала Ира. - Пойдём, душа моя, красоту наводить. Сначала массаж и маски, брови и ресницы, а потом ко мне. Договорились?
- Чудесно! Я ещё собиралась педикюр и маникюр сделать у Зои, - произнесла Вознесенская.
- Конечно. Я ей скажу, после меня, она всё тебе сделает, - сказала Ира.
Вознесенская настолько была поглощена воспоминаниями о совместной жизни с героем-любовником, что как-то забыла о своих неприятностях.
Массаж и косметические процедуры успокоили и расслабили Вознесенскую окончательно. Она вновь ловила свои отражения в зеркалах, любовалась своими волосами, руками, ногтями. В это время рядом с ней села очередная клиентка, которая, услышав о том, что у Вознесенской пропала сумка, воскликнула:
- Ой! Со мной тоже был подобный случай! У меня в сумке были ключи и паспорт, так пока я сидела в парикмахерской, меня ещё и обокрали. У вас в сумке документов не было? - спросила она.
- Нет, - ответила Вознесенская, - но ключи были.
- А как же ты домой попадёшь, душа моя, - спросила Ира.
- У моей подруги есть запасные ключи. Она живёт в соседнем подъезде.
- Так позвони ей. Слава Богу, что документов нет. Хоть не ограбят, - сказала Ира.
Вознесенская задумалась и вспомнила, что в сумке лежат её визитки и записная книжка, в которой на первой странице написан её почтовый адрес с индексом, потому что она вечно его путает. Как только она сказала об этом, её стали все хором отправлять домой.
Вознесенская вскочила, внимательно посмотрела на своё отражение. В зеркале улыбнулась ей знакомая светловолосая девушка, обеими руками поправила под шляпой волосы. Стала серьезной, взглянула еще раз поближе, глаза в глаза, повернулась боком, одернула голубое платье, простилась с приятельницами из парикмахерской и ушла в рамку зеркала.
На улице Вознесенская поймала такси и, крикнув адрес, увидела в автомобильном зеркальце свое испуганное лицо.
- Скорее, умоляю! - с чувством воскликнула она, глядя на водителя.
Сердце Вознесенской сжимал металлический холод, мучила тоска, мозг отказывался работать, и бесполезно было пытаться выбраться из этого состояния, для этого нужно было время, которое словно остановилось, застыло, и минута казалась вечностью.
- Скорее! - призывала она таксиста.
- Красный же горит!
- Давайте на красный!
- Нет, я ещё хочу работать!
Наконец, дали жёлтый, а за ним нехотя появился зелёный.
В полутемной маленькой прихожей висело её зелёное пальто, перед зеркалом лежали перчатки, косынки, разнообразные шарфы и ажурный пуховый платок. Знакомый, едва заметный запах изумительных духов Турбуленс Ревлон исходил от всех этих милых вещей.
Это своего рода классический образец настоящих женских духов, которые, Вознесенская была в этом убеждена, призваны удивлять и вдохновлять. Данный парфюм отлично дополнял образ её, как современной стильной женщины, которая любит всегда быть в центре внимания и привлекает к себе множество восторженных взглядов.
Вознесенская вдыхала свои любимые духи, которые напоминали ей запах ветра и моря, получая истинное удовольствие. Она считала, что они обладают вместе с тем невероятно чувственным и женственным ароматом и тайной загадкой.
Вознесенская перевела дух.
В прихожей ничего не изменилось.
Она торопливо вошла в комнату, споткнулась, но не упала. Включила свет и обомлела. Вещи беспорядочно валялись на полу: юбки, блузки, платья, бельё. С комода была сброшена косметика, духи, баночки с кремом.
Украшения были рассыпаны на оранжевом покрывале кровати.
Но самым ужасным была зияющая провалом стена, в которой не было зеркала, антикварного зеркала!
Вознесенская зажмурилась в надежде, что ей это только кажется.
В онемении она подошла к окну.
С грохочущим свистом, снопами огненных колосьев, взвились под самое небо бесчисленные ракеты и в темной вышине рассыпались дождем медленно падавших, таявших красных, голубых, зеленых, фиолетовых звезд. Овальный пруд отразил их и удвоил в своем черном зеркале. Водяные и воздушные шары, лопаясь на пике взлёта, разрывали тишину оглушительным треском.
Комната озарялась фейерверками наступающего праздника.
В многочисленных зеркалах появились уступчатые очертания огромных домов, окна, машущие ветви деревьев, мигающие красными огоньками гирлянды.
Постояв некоторое время с закрытыми глазами, Вознесенская осторожно открыла их - зеркала не было.
Слёзы потекли по щекам.
Зеркала не было!
Она вновь закрыла глаза и зашептала с дрожью в голосе:
Какого обаянья ум погиб!
Соединенье знанья, красноречья
И доблести, наш праздник, цвет надежд,
Законодатель вкусов и приличий,
Их зеркало… все вдребезги. Всё, всё…
А я? Кто я, беднейшая из женщин,
С недавним медом клятв его в душе,
Теперь, когда могучий этот разум,
Как колокол надбитый, дребезжит,
А юношеский облик бесподобный
Изборождён безумьем! Боже мой!
Куда все скрылось? Что передо мной?
Соединенье знанья, красноречья
И доблести, наш праздник, цвет надежд,
Законодатель вкусов и приличий,
Их зеркало… все вдребезги. Всё, всё…
А я? Кто я, беднейшая из женщин,
С недавним медом клятв его в душе,
Теперь, когда могучий этот разум,
Как колокол надбитый, дребезжит,
А юношеский облик бесподобный
Изборождён безумьем! Боже мой!
Куда все скрылось? Что передо мной?
“Наша улица” №182 (1) январь 2015
