ВАЖНОЕ

То, что кажется самым важным, оказывается неважным, вот в чём дело и, пока молчит твоё тело, дело не пойдёт за его пределы, оставаясь всегда материалом материального мира, из которого убегают поэты к небу, не ради куска хлеба, который зарабатывают, к примеру, в трамвайном депо слесарем-механиком, как Олег Макоша, который пишет по собственным законам как хочет, и становятся птицами с длинными ресницами, стоит лишь присниться важным персонам, коих в материальном мире сонмы, и все как на подбор бритоголовы, потому что сбрили свои ресницы и опустошили глазницы от яблок, горящих огнём печальным, немногим досталась птичья участь, лишняя в жизни тяжесть паучья важных людей, проносящихся мимо синих огней купины неопалимой, неважное важно для пиитов отважных.

 

Юрий КУВАЛДИН

 

КОНЕЦ ЭПОХИ

Охи, ахи, вздохи, наступил конец эпохи, собираем чемоданы и в Саратов к маме, но всё ещё бьётся в судорогах продолжение конца, ещё дышит тот и этот, даже по сцене ходит, инверсия лица у юнца при потере пульса, вальсируют под духовой оркестр в окружении невест те, которые закончили эпоху, но дела у них идут по-прежнему неплохо до последнего вздоха, завершающего эпоху тех, у кого на душе грех оттого, что при каждом уходе кончается эпоха, при этом никак не кончится, всё время кто-то тормозит конец эпохи, хотя дела эпохи плохи, но конца и краю не видно, поэтому очень обидно, что в марте 53-го эпоха кончилась лишь для видимости, иди сюда время, не имеющее продолжения для изучения таблицы умножения добра на зло, и тебе слишком повезло, что на тебе не кончается эпоха до последнего вздоха.

 

Юрий КУВАЛДИН

 

ТАК БЛИЗКО

Далёкое становится близким случайно, стоит лишь о нём узнать и к нему привыкнуть, по моей мысли, однако, всё выглядит двояко, привычное может так надоесть, что смотреть на него сил несть, особую роль в этом же плане играет расстояние, чем дальше от предмета восклицаний, тем больше возникает желание провести очную беседу, в той же мере исполнено в глубинных нюансах отделение тела автора от текста романа, возникают лишь некоторые сожаления о том, что сам персонально испытывал те же мгновения родственного раболепия при куче свидетелей, которых, к счастью, в анналах истории не отметили, ибо недосягаемая субстанция окружена вот уже двести лет как тому смертными сплетнями бестолковых современников, да и они сами не устремлялись в строчки книги, ведь живущих современников так близко к себе подпускать нельзя, хотя каждый из них об этом правиле ничего не знает.

 

Юрий КУВАЛДИН