Валерий Михайлович Роньшин родился 19 июля 1958 года в городе Лиски Воронежской области। Окончил Петрозаводский государственный университет по специальности «история», и Литературный институт им. М. Горького по специальности «литературное творчество». Дебютировал как прозаик в журнале «Континент» (1991). Публиковался в журналах «Знамя», «Дружба народов», «Октябрь», «Нева», «Юность»; в детских журналах: «Трамвай», «Жили-были», «Костёр», «Куча Мала", «Кукумбер» и пр. Автор более 20 книг. Живет в Санкт-Петербурге. В "Нашей улице" публикуется с №126 (5) май 2010.
Валерий Роньшин
ЦИНЬ ЦИНЬ
два детских рассказа для взрослых
Опасное путешествие мухи Жужу
Мало кто знает о том, что мухи зимой вовсе не засыпают, а так же, как и птицы, улетают в тёплые края. Просто когда стаи птиц летят по небу на юг, печально крича, их видно невооружённым глазом; а ко-гда стаи мух летят по небу на юг, печально жужжжжжжжа, их и воо-ружённым-то глазом не увидишь.
Так вот, наступила поздняя-препоздняя осень и все мухи улете-ли на юг. Впрочем все, да не все. Одна муха, по имени Жужу, оста-лась. Она была весьма романтичной особой, и ей хотелось посмотреть на «пышное природы увяданье», как сказал поэт. Муха Жужу, кстати говоря, тоже была поэтом, вернее – поэтессой. Вот почитайте-ка одно из последних её лирических стихотворений:
Поздняя осень. Дома опустели.
Мушиные стаи на юг улетели.
Не улетела лишь муха одна.
Грустно жужжжжит она у окна...
По правде говоря, мухе Жужу было отчего «грустно жужжж-жать». Потому что недолго ей пришлось любоваться красотами увя-дающей природы. В один прекрасный день Жужу внезапно атаковали тысячи и тысячи странных и холодных белых мух. Жужу вначале по-думала, что это какие-то мухи-мутанты или мухи-инопланетянки – она ведь ни разу за всю свою мушиную жизнь не видела снежинок. А вскоре по мухе Жужу ударили крепкие морозы, да так сильно удари-ли, что отбили у неё всякую охоту лететь на юг на своих двоих кры-лышках.
И Жужу решила не лететь на юг, а – ехать. На поезде. Влетела она в вагон – да не в какой-нибудь, а повышенной комфортности – за-летела в одноместное комфортное купе и с комфортом же там распо-ложилась.
Но тут вдруг дверь отворилась и в купе вошла проводница, а за нею генерал.
- Располагайтесь, пожалуйста, - сказала проводница генералу.
- Слушаюсь! – козырнул генерал.
- Это купе занято, занято! - зажужжала муха Жужу.
Но ни генерал, ни проводница не обратили на Жужужино жужжание никакого внимания.
- Чай пить будете? - спросила проводница генерала.
- Так точно! - козырнул генерал.
- С лимончиком?
- Никак нет! – козырнул генерал.
Проводница пошла за чаем – топ-топ-топ.. А поезд пошёл на юг – тудух-тудух-тудух… А генерал взял да и плюхнулся своим гене-ральским задом прямо на муху Жужу – ПЛЮХ!.. На этом самом месте наша история могла бы и закончиться, но буквально в самый послед-ний момент муха Жужу успела увернуться и перелетела на стенку.
- Какое хамство!.. - принялась возмущаться Жужу. - Какое бес-культурье!..
А генерал, увидев на стене муху, вместо того, чтобы извиниться перед ней за свой некрасивый поступок, кааааааак размахнётся своим генеральским кулачищем да каааааак врежет мухе Жужу по мор... ой, извините… по лицу.
Жужу даже дар речи потеряла от такого обращения… За что?! За что?! – клокотала обида в её мушиной груди. Ведь Жужу генерала ни единой лапкой не тронула. А он своим кулачищем чуть было по стенке её не размазал!..
- Солдафон неотёсанный!.. - обретя дар речи, прожужжала Жу-жу и перелетела в соседнее купе.
А здесь сидела дама, интеллигентная-преинтеллигентная. В оч-ках. И с книжкой.
Муха Жужу сразу же расположилась к интеллигентной даме, и ещё расположилась на её книжке – почитать. Ведь Жужу тоже была интеллигентная дама, только мушиного вида.
А в книжке было написано:
«Надо любить наших братьев меньших: мышат, лягушат, утят, жучков, паучков…»
Прочитав эти строчки, муха Жужу одобрительно зажужжала, так они ей понравились.
А интеллигентная дама, услышав жужжание и увидев Жужу, сидящую на странице – рррррррраз! – резко захлопнула книжку. Ещё б чуть-чуть – и Жужу оказалась бы расплющенной между страницами. Спасло её буквально чудо: когда дама захлопывала книгу, между страниц поднялся ветер и сдул Жужу на столик.
Но и на столике интеллигентная дама не оставила Жужу в по-кое и каааааааак размахнулась всё той же книжкой… Жужу едва ус-пела взлететь, когда раздался удар почище ядерного – БА-БАА-Х!!!.
Сомнений быть не могло: за одну минуту интеллигентная дама дважды – ДВАЖДЫ! – пыталась убить муху Жужу.
Жужу вылетела из купе, буквально пылая от негодования. Да что же это такое получается?!. Да что же это за люди-то такие?!. Ведь Жужу просто примостилась рядышком с дамой, книжку почитать. Не нравится тебе это – скажи интеллигентно: так мол и так, не мешайте, пожалуйста, мне читать. А убивать-то зачем?!.
Муха Жужу до того расстроилась, что даже проголодалась. И полетела в вагон-ресторан.
Она похлебала немножечко соляночки из тарелочки какого-то дядечки; потом съела немножечко котлеточки из тарелочки какой-то тётечки. И напоследок решила подкрепиться капелькой крепкого ко-фейку из чашечки ещё одного дядечки. Но в этот самый момент по-скользнулась на скользком фарфоровом краю и упала прямо в горячий кофе.
- Ой-ой-ой!.. - завопила бедная муха Жужу. - Тону, тону!..
А дядечка какой-то странный попался: вместо того, чтобы тот-час же кинуться спасать утопающую Жужу, он раскричался на весь вагон-ресторан:
- У меня в кофе муха плавает!.. Какое безобразие!..
- Спасите!.. Спасите!.. - отчаянно барахталась Жужу. - Помоги-те!.. Помогите!..
Но дядечка и не думал ей помогать. Мало того, подбежавший к столу официант также не собирался спасать Жужу. Вместо этого дя-дечка и официант начали спорить: дяденька утверждал, что официант принёс ему кофе уже с мухой; а официант утверждал, что муха попала в кофе уже после того, как он его принёс.
А несчастная Жужу продолжала захлёбываться в кофе, тщетно взывая о помощи… Путём неимоверных усилий ей, к счастью, всё же удалось выкарабкаться из чашки, и без сил свалиться под стол.
Всё тельце Жужу горело от горячего кофе. Но ещё больше горе-ла в душе Жужу обида на бессердечных людей. Ведь им стоило толь-ко пальцем пошевелить, чтобы спасти утопающую Жужу, но они и не подумали шевелить своими пальцами.
Вдоволь навозмущавшись, и просушив свои крылышки, муха Жужу полетела в спальные вагоны – спать. Потому что поезд нёсся уже не сквозь день, а сквозь ночь.
Но и тут Жужу тоже столкнулась с человеческой жаждой к убийству. В какой бы вагон она не залетала – купейный ли, плацкарт-ный – люди везде так и норовили её прихлопнуть. Видите ли, она сво-им жужжанием им спать мешала. А они ей своим храпом разве не ме-шали?.. Но она же их за это не собиралась убивать!..
«Ну и люди! - гневно жужжала муха Жужу. - Хуже последних пауков!..»
В общем, отовсюду гонимая, муха Жужу залетела в кабину ма-шиниста.
И глазам своим мушиным не поверила. Машинист локомотива вместо того, чтобы управлять этим локомотивом, спокойненько так себе похрапывал – хрр…хрр… хрр…
А заснул он потому, что прошлой ночью не выспался. А не вы-спался он потому, что всю ночь спорил с женой. Улёгшись в кровать и накрывшись одеялом, он попросил жену потушить свет.
А жена ему отвечает:
- Надо говорить не «потушить свет», а - «погасить свет».
Машинист ей в ответ:
- Нет, надо говорить «потушить».
А жена – ему:
- Нет – «погасить».
Машинист:
- Потушить!
Жена:
- Погасить!
Так они всю ночь и проспорили. А утром машинисту пришлось идти на работу, не выспавшись. Вот он и уснул на своём рабочем мес-те.
В это самое время состав, который до этого шёл в горку, теперь пошёл под горку, всё больше и больше набирая скорость. А машинист вместо того чтобы притормозить – спит!.. А состав уже несётся с го-ры, как ракета. А впереди – крутой поворот. Здесь тем более надо тормозить. А машинист – спит!.. А крутой поворот всё ближе и ближе, ближе и ближе…
Ещё немножко, ну буквально – чуть-чуть – и поезд, вместо того, чтобы идти на юг, пойдёт под откос. «И тысячи жизней прервутся то-гда», - как поётся в одной стариной песне.
И хотя все пассажиры поезда только и делали сегодня, что хоте-ли убить муху Жужу, она решила их всех спасти. Да, вот такая она – благородная муха Жужу!..
- Эй, сейчас же проснись, а то больше уже никогда не про-снёшься!.. - зажужжала Жужу спящему машинисту прямо в ухо.
Машинист тотчас же проснулся и первым делом почему-то вспомнил несколько букв алфавита:
- Ё… к… л… м… н…
А вторым делом он рванул ручку тормоза. И поезд, собравший-ся было уже идти под откос, сразу же одумался и снова пошёл на юг.
А муха Жужу скромненько так села на ветровое стекло, прямо под носом у машиниста, ожидая, что тот сейчас рассыплется перед нею в благодарностях. Ещё бы! Ведь она только что спасла всех пас-сажиров поезда, да и его – машиниста – впридачу.
Но машинист, вместо того, чтобы рассыпаться в благодарно-стях, рассыпался в ругательствах:
- Ещё и наглые мухи сидят тут под самым носом, тра-та-та-та-та!..
А потом кааааааак схватит туго свёрнутую газету да каааааааак размахнётся… Хорошо ещё, что рядом с ветровым стекло оказалась щелка, в которую муха Жужу юркнула, как мышка в норку; а то быть бы ей по стеклу размазанной.
Поезд – ту-ту-ууууу… – рассекая тьму, умчался вдаль; а муха Жужу села на холодную рельсину и тут же сочинила гневную поэму под названием «К презренному человечеству». Первые строки поэмы были такие:
О, жалкие, ничтожные созданья
Без совести, без чести и без крыл...
А заканчивалась поэма вот такими строками, обращёнными опять же ко всему человечеству:
Если б с Земли вы исчезли сейчас,
Стало бы лучше здесь в тысячу раз!..
«Ай да муха!.. - с гордостью подумала про себя Жужу. - Ай да поэтическое брюхо!..»
Потом Жужу добралась на попутках до ближайшего аэропорта и полетела на юг самолётом. Но на сей раз она не стала связываться с «презренным человечеством», а украдкой залетела в туалет и села там в укромном уголке на потолке. Тщательно почистила свои крылышки и лапки, и, пожелав самой себе «спокойной ночи», уснула вверх нога-ми и вниз головой.
Когда же, подлетая к югу, муха Жужу проснулась, вместе с ней проснулось и её поэтическое вдохновение. И на сей раз Жужу выдала вот такие бессмертные строки:
Я стихи простые эти
Сочинила в туалете.
Сказка про красавицу Цинь Цинь
Давным-давно в царстве Инь, в городе Нинь, жила красавица Цинь Цинь… ой, нет!.. она там уже не жила, потому что к тому вре-мени её оттуда увёз вор Па Хом из княжества Си Бир. Дело в том, что молва о небесной красоте Цинь Цинь разлетелась не только по всему царству Инь, но и долетела до далёкого княжества Си Бир.
Поэтому вор Па Хом сел в ворованную бричку (бричка, если кто не знает, это то же самое, что и автомобиль, только впереди неё ещё бежит пара лошадей) и отправился в город Нинь, чтобы украсть там красавицу Цинь Цинь, а потом выгодно продать её. На как только он увидел прекрасную Цинь Цинь, так сразу же в неё влюбился, и тут же предложил ей свою воровскую руку и своё воровское сердце.
Красавице Цинь Цинь делать было больше нечего, как только принять и то и другое; и вместе с Па Хомом, на ворованной бричке, она поехала в далёкое княжество Си Бир. И может быть – если бы да кабы – так бы Цинь Цинь и прожила в этом княжестве всю свою жизнь; нарожала бы вору Па Хому кучу маленьких воришек. Но…
Но не тут–то было.
Дело в том, что в княжестве Си Бир круглый год стояла густая тайга. А в тайге, как водится, водились волки; вечно голодные, как волки. И вот едет ворованная бричка по тайге, а в ней – в бричке, ко-нечно же, а не в тайге – однозвучно звенит колокольчик: дзинь-дзинь-дзинь… А звенит он для того, чтобы отпугивать голодных волков. Но на беду наших путников, вернее, наших бричников – волки им попа-лись отнюдь не из пугливых.
А всё потому, что вожаком волчьей стаи был матёрый волчара по имени Се Рый. Он ни капли не боялся не только колокольчиков на бричках, но даже и колоколов на церковных колокольнях – регулярно пролезая в церковные подвалы и пожирая там бедных церковных мы-шей.
«Иго-го-го-гооо!.. – испуганно заржали лошади, что в переводе с лошадиного означало: «Спасайся кто может!..» И пустились вскачь. Но у двух-то лошадей на двоих всего восемь ног, а у волчьей стаи, со-стоящей из тридцати волков, посчитайте-ка сами сколько ног наберёт-ся. Неудивительно поэтому, что волчья стая вмиг догнала бричку и вмиг сожрала лошадей, да и вора Па Хома впридачу.
Красавица Цинь Цинь в ужасе ждала, что и её постигнет та же участь. Но вожак стаи Се Рый как только увидел прекрасную Цинь Цинь, так сразу же в неё влюбился и тут же предложил ей свою вол-чью лапу и своё волчье сердце.
Красавице Цинь Цинь делать было больше нечего, как только принять и то и другое.
И стала Цинь Цинь с тех пор жить в волчьем логове. И так бы наверное и прожила всю свою жизнь с волками; нарожала бы вожаку кучу маленьких волчаток. Но…
Но не тут-то было.
Нагрянули в тайгу охотники с ружьями и всю волчью стаю пе-рестреляли. А самый главный охотник, по имени Ив Ан как только увидел прекрасную Цинь Цинь, так сразу же в неё и влюбился и тут же предложил ей своё охотничье ружьё и своё охотничье сердце.
Красавице Цинь Цинь делать было больше нечего, как только принять и то и другое.
И стала Цинь Цинь с тех пор жить в охотничьем домике. И так бы наверное и прожила там всю свою жизнь; нарожала бы охотнику Ив Ану кучу маленьких охотничков. Но…
Но не тут-то было.
Как то раз, себе на беду, решил Ив Ан почистить и смазать своё любимое охотничье ружьё. И случайно нажал на спусковой крючок. И ружью ничего другого не оставалось, как выстрелить; что оно и сде-лало: ба-бах!.. Фьють! – просвистела пуля. Ай! – воскликнул охотник Ив Ан, потому что пуля угодила ему прямо в сердце, которое он неко-гда предлагал красавице Цинь Цинь.
А в это же самое время мимо охотничьего домика проезжал им-ператор империи Рос по имени Дур. Услышав выстрел, император Дур пожелал узнать, в чём дело; вошёл в хижину и, увидев прекрас-ную Цинь Цинь, тут же в неё влюбился и тотчас предложил ей свою императорскую империю и своё императорское сердце.
Красавице Цинь Цинь делать было больше нечего, как только принять и то и другое.
И стала Цинь Цинь теперь жить в столице империи Рос – городе Мос. И так бы наверное и прожила там всю свою жизнь; нарожала бы императору Дур маленьких императорчиков. Но…
Но не тут-то было.
Император Дур пошёл на войну и потерял там жизнь. Недаром ведь народная мудрость гласит: «На войне воевать – только жизнь те-рять».
Так что пришлось красавице Цинь Цинь поневоле садиться на императорский трон вместо потерявшего жизнь императора.
И вот сидит прекрасная Цинь Цинь на императорском троне в тронном зале и вдруг видит как с потолка спускается – кто бы вы ду-мали? – Ангел Небесный.
А дело всё было в том, что когда вор Па Хом, вожак Се Рый, охотник Ив Ан и император Дур попали на небеса, они там только и делали, что наперебой восторгались красотой красавицы Цинь Цинь. Слушал-слушал их восторженные речи Ангел Небесный и решил сам спуститься на землю и убедиться… Спустился и убедился. А вдобавок ещё и влюбился. И тут же предложил прекрасной Цинь Цинь своё ан-гельское крыло и своё ангельское сердце.
Красавице Цинь Цинь делать было больше нечего, как только принять и то и другое. И улететь с Ангелом Небесным на небо.
И так бы наверное прожила Цинь Цинь всю свою жизнь на не-бе; нарожала бы Ангелу Небесному кучу маленьких ангелочков. Но…
Но не тут-то было.
В этот момент наступил долгожданный Апокалипсис. Проще говоря – Конец Света. Потому что у всего есть начало и у всего есть конец. В том числе и у Света. И вот наконец всему Свету пришёл ко-нец: лягушатам и мышатам, котятам и утятам, жучкам и паучкам… Каааааааароче, всему тому, что ходит, бегает, ползает, летает, ездит и плавает… И только лишь прекрасную Цинь Цинь Апокалипсис даже пальцем не тронул. А всё потому, что когда Апокалипсис увидел кра-савицу Цинь Цинь, его чуть было апокалипсический удар не хватил - так он был поражён её небесной красотой.
Но, в отличие от всех остальных поражённых красотою Цинь Цинь, Апокалипсис не предложил ей ни свою апокалипсическую ру-ку, ни своего апокалипсического сердца. Спрашивается – почему?.. А потому – чтоб вы знали! – Апокалипсис – это не живое существо, а –
природное явление, типа бурь, наводнений, землетрясений и прочих бяк.
Апокалипсис подхватил красавицу Цинь Цинь как пушинку и бережно перенёс её через космическую бездну с погибшей Земли на третью планету от Солнца.
И Цинь Цинь делать было больше нечего, как только остаться жить на этой планете; которую она, в память о старой Земле, тоже на-звала Землёю.
На Земле № 2, в отличие от Земли №1, не было ни одного чело-века – за исключением самой Цинь Цинь, конечно же. Так что краса-вице Цинь Цинь буквально (да и не буквально тоже) не с кем было даже словечком перемолвиться. Но вскоре она нашла выход из этого интересного положения – нарожав кучу всевозможных детишек: дев-чонок и мальчишек.
Все девчонки и мальчишки стали расти, расти, расти, и быст-ренько превратились в тётенек и дяденек, а потом разбежались кто куда - на все четыре стороны. Понастроили по всей Земле всяческих городов, понаделали всяческих машин… Одним словом, жизнь на Земле № 2 закипела и забурлила.
И только лишь одна Цинь Цинь сидела на лавочке и ничего не делала. Потому что к тому времени, когда жизнь вокруг начала кипеть и бурлить, ей уже исполнилось – вы не поверите – пять тыщ лет. Она была совсем уже старая-престарая; одни руины от неё остались вместе с морщинами.
И вот как-то дремлет некогда прекрасная Цинь Цинь на лавочке да на солнышке – и снится ей, что она не на этой Земле находится, а на той – в своём родном городке Нинь; и что она снова красивая-прекрасивая… Постойте-ка, постойте… А может быть, всё с точно-стью до наоборот?.. Может быть это красавице Цинь Цинь в городке Нинь снится, что она сидит на лавочке на другой планете, что ей пять тыщ лет и что она успела побывать пять раз замужем?..
В общем, как-то непонятно – кто ж кому снится: молодая ли Цинь Цинь старой, старая ли Цинь Цинь молодой?.. Кто знает?.. Лич-но я не знаю. Может быть, вы знаете, мои маленькие читатели и чита-тельницы?.. А?..
Санкт-Петербург
“Наша улица” №139 (6) июнь 2011
