НЕСКОЛЬКО
СЛОВ О НОВОЙ ТАТЬЯНЕ ОЗЕРОВОЙ
Писатель
состоит из слов, а не из смыслов, потому что невзыскательный читатель (скорее
слушатель, ибо в нашей деревне огни не погашены и книжек мы не читаем) требует только
результата, мол, короче, и чем кончилось? Мягко скажу, что подобные коротенькие
смысловые записи (рассказами я их назвать не могу) зиждутся исключительно на
биографии автора, с бабушками, дедушками, папами, мамами. Вот примерно с такой
тематикой и, разумеется, без художественного исполнения, пришла ко мне в журнал
Татьяна Озерова из Владимира. Я как гостеприимный хозяин приветствую каждого,
кто хоть как-то стремится к писательству. Такой уж я человек, организовавший
журнал «Наша улица» именно для начинающих, памятуя, как издевались надо мной в
«Новом мире», в «Юности» и в прочих совковых изданиях. В Татьяне Озеровой я разглядел
зачатки писательства, и до поры до времени не давал никаких рекомендаций по
мастерству. И вот, когда «коротышки» («рассказики») закончились, я попросил
Озерову заняться формой, поскольку она и есть содержание. Обратил внимание на
структуру текста, на лексическое разнообразие, на формат и объём
художественного полотна, в общем, на всё то, что уводит от штампованных
биографий. И Озерова откликнулась и воспряла.
Юрий
КУВАЛДИН
Татьяна
Озерова
ТИШИНА
рассказ
- Ты
можешь написать рассказ ни о чем?
- Это как? О чем можно написать ни о чем?
- А ты попробуй! Давай, напиши о тишине, о той тишине, которая наступит, когда тебя не будет на свете.
А какая бывает тишина? Помнишь ли ты напряженную, ожидающую оглушительного взрыва тишину перед грозой? Нежную тишину у колыбели ребенка, когда после болезни он наконец-то спокойно засыпает? Помнишь ли тишину и покой родительского дома после долгой разлуки с ним, особенную пустоту и тишину после расставания с близким человеком, тишину падающего снега, тишину леса, поля, сада, моря?
Тепло, как летом. Тишина. Ни один лист не шелохнется. Вверху - над тобой - яблоки висят светлыми звездами. Вблизи «звезды» крупные, а чем дальше деревья, тем они кажутся меньше, но их свет все-таки пробивается сквозь потемневшую осеннюю зелень.
Внизу цветы радуют яркими красками: гладиолусы, циннии, флоксы, первоцветы опять набирают силу. Ты сидишь в центре сада, как в космосе, и не веришь, что Земля кружит тебя в огромной Вселенной…
Смеркается, день перед вечером кается, что скоро с ним распрощается, что с ночью он повстречается, там очень темно случается, прощается день и мается, смеркается…
Как среди толпы узнать лицо родного человека? Думается - по той тишине, которая будет вас окружать. Когда тебе с ним, так хорошо и такое спокойствие и тишина на душе, когда без суеты и прикрас, ты можешь поведать ему о себе самое заветное и сокровенное, и он поймет и откликнется таким же откровением.
Бывает в человеческих отношениях гнетущая, напряженная тишина. Кто-то нагло соврал, выгораживая себя невиновным в содеянном, пряча во лжи свою ошибку, свой промах, который коснется всего коллектива, все окружающие почувствовали эту фальшь и мгновенно замолчали. Так противно и мерзко становится на душе, мучает сознание, что тебя предали и, кто разрядит эту атмосферу, кто нарушит молчание, кто назовет подлеца - подлецом?
К вечеру метель успокоилась, ветер утих, и с неба стали медленно падать большие снежинки. Их было так много, что казалось, они не падали, а просто висели на каких-то невидимых ниточках. Так в далеком детстве украшались школьные классы и коридоры: на длинные нитки нанизывали кусочки ваты и развешивали под потолком.
Снегопад, сугробы из ваты под елкой, блестящая мишура и шары сразу создавали праздничное новогоднее настроение. Скоро зазвучит музыка, смех, громкие голоса друзей, а сейчас, вот сейчас тебя окружает оглушительная тишина снегопада в доме и за окном. В этой тишине, в короткие минуты ожидания вмещается какое-то особенное время, оно словно расширяется и удлиняется, и, кажется, сама душа растет и тает от невыразимого счастья жить в этом мире.
Мне бы ночь вьюжную, вьюжную, словно музыку самую нужную. Мне бы дом маленький, маленький, чтобы ветер стучался в ставенки. я бы успела тогда все передумать, я бы успела тогда все переделать, печь растопить, как в ней пляшет огонь лихо-лихо, в мыслях с тобою поговорить тихо-тихо…
Земля со скорость 108000 километров в час несется в космическом пространстве, а на озере - тишина. Луна и звезды отражаются в нем, как в огромном зеркале. Купался ли кто-то из вас в такую тишину ночью, сидел ли на берегу, на старом, поваленном на землю стволе ивы, подходил ли к сонной воде и ногой «качал» звездное небо?
Я ночью в озере купалась, как будто в сказку погружалась, иль в детство - царство - государство, где добрый сказочник живет. Плескалась долго среди звезд и неба ночной русалкой и не находила границы между небом и землей. Я все искала звезду большую и под нее тихонечко ныряла, и в мокрых волосах звезда дрожала, как пойманная сетью золотая рыбка. А после в лодке, распутывая прядки долго, я видела, как звездочки стекали к моим ногам.
А бывает река Тишина? У Леонида Мартынова, когда-то о ней было написано волнующее стихотворение, оно о неразделенной любви, которая не может спрятаться за глубочайшую тишину.
У каждого человека есть своя родная река и на ней он испытывает особенные чувства. Ты, тоже, наверное, все это пережил, ты нырял в «отраженный закат» и глотал «зарю вечеровую», тебя целовал в ногу малек, ты любовался бирюзовой ниткой стрекозы со слюдяными крыльями, все это ты когда-то пережил сам, и вдруг кто-то за тебя об этом так красиво и подробно рассказал:
«Вот гладкая лодка плывет в тихоструйную юность мою: мимо леса, полного иволог, солнца, прохлады грибной, мимо леса, где березовый ствол чуть сквозит белизной стройной в буйном бархате хвойном, мимо красных, крутых берегов, парчовых островков, мимо плавных полянок сырых, в скабиозах и лютиках». Все, что описал Владимир Набоков, все, что поведал тебе о «Русской реке», глубоко отзывается в твоем и моем сердце.
Я думаю о днях, когда мы будем вместе. В мечтах я вижу нас не в уютном доме с мягкими постелями, не в ресторане с богатым обедом и вином в хрустальных бокалах.
Нет, я вижу нас среди звенящей летней поляны, или в маленьком домике в лесу, занесенном снегами.
Мы любуемся с тобой белоствольной апрельской рощей, затопленной по колено, словно выросшей в небе, так как кругом синева. Мы бродим с тобой среди огоньков тоненьких берез в молчаливом сосновом бору.
Я хочу встретить тебя среди бескрайнего поля на мягкой, нагретой солнцем тропинке или на лесной полянке в тени кудрявой березы. У меня будет холщовая сумка с чистым полотенцем, запотевшая кринка молока и каравай хлеба. И еще я высыплю в твои ладони горсть алой земляники, и ты меня сразу узнаешь…
Она всегда любовалась им, когда он работал с книгой. Вокруг него сразу создавалось какое-то глухое пространство, в которое не проникали никакие посторонние звуки. В руках у него был хорошо отточенный карандаш, им он всегда, что-то отмечал в тексте, чему-то удивляясь и высоко поднимая от удивления брови, мог улыбнуться чьей-то поразившей его мысли, засмеяться или нахмурить брови. Он буквально жил в книге, любил работать со словарем, радуясь, что верно и точно перевел трудное слово или какое-то непереводимое выражение.
Она всегда любовалась им, его красивым лицом, вьющимися темными волосами, доброй улыбкой и говорящим взглядом. Может, для других его взгляд был вовсе не говорящий, а она в его глазах читала все оттенки чувств и переживаний, все меняющиеся настроения и желания.
Он был во всем по-немецки аккуратен: в работе, в одежде и бытовых вещах, которые жили у него удивительно долго и оставались почти новыми. Часы исправно ходили минута в минуту, диктофон исправно записывал нужные задания, кожаный кошелек, отполированный временем, плотно прилегал к телу в нагрудном кармане пиджака, абсолютно чистый платок всегда был наготове.
Другие не знали его нежного и заботливого сердца, думали, что он холоден и черств в отношениях, но это было не так. Тишина любви и понимания друг друга долгие годы окружала их жизнь, давала им силы преодолевать многие трудности, болезни, потери. Его давно нет, а его любовь продолжает жить в тишине их дома.
Ночью выпал снег. За окном стало тихо и красиво, если б и душе так же укрыться, и успокоиться. Так, нет - это «унылое смущенье» старости виделось во всем: в усталости, забывчивости, беспомощности, они подступали незаметно и все плотнее окружали женщину.
У нее было редкое имя Текуста, говаривали, что родители были у нее из «бывших», училась она в большом городе, окончила учительские курсы, многое умела и знала, но судьба круто обошлась с ней, лишившись своих родителей и близких, она всю жизнь проработала в сельской школе. По характеру своему она была доброй и отзывчивой, и люди тоже тянулись к ней. Девушки просили ее скроить им платья и блузки, переводили у нее редкие по красоте рисунки вышивок гладью, матери отправляли к ней своих деток, когда не решалась задачка в или надо было писать сочинение по литературе.
Текуста всем помогала, бескорыстно и с любовью нянчилась с малыми детками, обучала их грамоте, устраивала в деревне детские праздники, показывала им красоту крестьянского труда, со старшими делилась житейским опытом, поэтому все отвечали ей заботой и вниманьем. Старый дом, в котором она жила, старел вместе с хозяйкой, но так же, как и она до конца оставался прямым и опрятным, а весной еще и хорошел от цветущей черемухи и кустов белого и алого шиповника.
Уходить далеко от дома она уже не могла, мужики приносили ей воды из колодца, бабы по очереди топили печь, ставили в нее чугунок с картошкой, делились хлебом, молоком и кашей. Иногда она выходила на крыльцо и долго, опершись на палку, смотрела вдаль на синий лес, облака, длинную, расходящуюся на несколько путей проселочную дорогу, пропадающую где-то у горизонта.
В последние дни она уже не вставала с постели, и ближайшая соседка Евдокия взялась за ней ухаживать в благодарность, что та помогла ей поднять ее троих сыновей, привила им любовь к ученью, вывела в люди. Да, еще была у нее надежда, что та в завещании подпишет ей свой дом, так как родни у старой не было никакой.
Лежала Текуста на своей кровати чистая, прибранная и постоянно с кем-то тихо разговаривала, иногда улыбаясь, иногда вытирая слезы, иногда в сердцах отмахиваясь от кого-то слабой рукой. Когда в голове прояснялось, то она рассказывала Евдокии, что видела своих родителей, говорила с ними, а недавно как будто к ней приходил ее жених, пропавший без вести на войне.
Лежала она неподвижно, а в мыслях свободно гуляла по всей своей долгой и трудной жизни. Круг ее встреч все сужался до того памятного, теплого весеннего дня, когда шла она по родной деревне в легком летнем платье с цветущей веткой черемухи в руках, а навстречу ей шел ее любимый Ванечка и улыбался во весь рот. Так в ответной улыбке ему она и ушла на тот свет. Евдокия же думала, что святая ее соседка улыбается ангелам, которые встретили ее в новой жизни.
В доме страшит тишина, бабка в углу помирает. За занавеской с утра долго и тихо вздыхает. С ней умирает весь дом: запахи, краски тускнеют. Полог цветной у окна жизнь поделил мою с нею.
Прикосновение младенца к груди матери - продолжение. Прикосновение двух рук - нежность. Прикосновение воды и травы - Родина. Прикосновение ветра и грома - разлука. Прикосновение губ к холодному лбу - прощание. Прикосновение поэзии к сердцу - вечность.
- Это как? О чем можно написать ни о чем?
- А ты попробуй! Давай, напиши о тишине, о той тишине, которая наступит, когда тебя не будет на свете.
А какая бывает тишина? Помнишь ли ты напряженную, ожидающую оглушительного взрыва тишину перед грозой? Нежную тишину у колыбели ребенка, когда после болезни он наконец-то спокойно засыпает? Помнишь ли тишину и покой родительского дома после долгой разлуки с ним, особенную пустоту и тишину после расставания с близким человеком, тишину падающего снега, тишину леса, поля, сада, моря?
Тепло, как летом. Тишина. Ни один лист не шелохнется. Вверху - над тобой - яблоки висят светлыми звездами. Вблизи «звезды» крупные, а чем дальше деревья, тем они кажутся меньше, но их свет все-таки пробивается сквозь потемневшую осеннюю зелень.
Внизу цветы радуют яркими красками: гладиолусы, циннии, флоксы, первоцветы опять набирают силу. Ты сидишь в центре сада, как в космосе, и не веришь, что Земля кружит тебя в огромной Вселенной…
Смеркается, день перед вечером кается, что скоро с ним распрощается, что с ночью он повстречается, там очень темно случается, прощается день и мается, смеркается…
Как среди толпы узнать лицо родного человека? Думается - по той тишине, которая будет вас окружать. Когда тебе с ним, так хорошо и такое спокойствие и тишина на душе, когда без суеты и прикрас, ты можешь поведать ему о себе самое заветное и сокровенное, и он поймет и откликнется таким же откровением.
Бывает в человеческих отношениях гнетущая, напряженная тишина. Кто-то нагло соврал, выгораживая себя невиновным в содеянном, пряча во лжи свою ошибку, свой промах, который коснется всего коллектива, все окружающие почувствовали эту фальшь и мгновенно замолчали. Так противно и мерзко становится на душе, мучает сознание, что тебя предали и, кто разрядит эту атмосферу, кто нарушит молчание, кто назовет подлеца - подлецом?
К вечеру метель успокоилась, ветер утих, и с неба стали медленно падать большие снежинки. Их было так много, что казалось, они не падали, а просто висели на каких-то невидимых ниточках. Так в далеком детстве украшались школьные классы и коридоры: на длинные нитки нанизывали кусочки ваты и развешивали под потолком.
Снегопад, сугробы из ваты под елкой, блестящая мишура и шары сразу создавали праздничное новогоднее настроение. Скоро зазвучит музыка, смех, громкие голоса друзей, а сейчас, вот сейчас тебя окружает оглушительная тишина снегопада в доме и за окном. В этой тишине, в короткие минуты ожидания вмещается какое-то особенное время, оно словно расширяется и удлиняется, и, кажется, сама душа растет и тает от невыразимого счастья жить в этом мире.
Мне бы ночь вьюжную, вьюжную, словно музыку самую нужную. Мне бы дом маленький, маленький, чтобы ветер стучался в ставенки. я бы успела тогда все передумать, я бы успела тогда все переделать, печь растопить, как в ней пляшет огонь лихо-лихо, в мыслях с тобою поговорить тихо-тихо…
Земля со скорость 108000 километров в час несется в космическом пространстве, а на озере - тишина. Луна и звезды отражаются в нем, как в огромном зеркале. Купался ли кто-то из вас в такую тишину ночью, сидел ли на берегу, на старом, поваленном на землю стволе ивы, подходил ли к сонной воде и ногой «качал» звездное небо?
Я ночью в озере купалась, как будто в сказку погружалась, иль в детство - царство - государство, где добрый сказочник живет. Плескалась долго среди звезд и неба ночной русалкой и не находила границы между небом и землей. Я все искала звезду большую и под нее тихонечко ныряла, и в мокрых волосах звезда дрожала, как пойманная сетью золотая рыбка. А после в лодке, распутывая прядки долго, я видела, как звездочки стекали к моим ногам.
А бывает река Тишина? У Леонида Мартынова, когда-то о ней было написано волнующее стихотворение, оно о неразделенной любви, которая не может спрятаться за глубочайшую тишину.
У каждого человека есть своя родная река и на ней он испытывает особенные чувства. Ты, тоже, наверное, все это пережил, ты нырял в «отраженный закат» и глотал «зарю вечеровую», тебя целовал в ногу малек, ты любовался бирюзовой ниткой стрекозы со слюдяными крыльями, все это ты когда-то пережил сам, и вдруг кто-то за тебя об этом так красиво и подробно рассказал:
«Вот гладкая лодка плывет в тихоструйную юность мою: мимо леса, полного иволог, солнца, прохлады грибной, мимо леса, где березовый ствол чуть сквозит белизной стройной в буйном бархате хвойном, мимо красных, крутых берегов, парчовых островков, мимо плавных полянок сырых, в скабиозах и лютиках». Все, что описал Владимир Набоков, все, что поведал тебе о «Русской реке», глубоко отзывается в твоем и моем сердце.
Я думаю о днях, когда мы будем вместе. В мечтах я вижу нас не в уютном доме с мягкими постелями, не в ресторане с богатым обедом и вином в хрустальных бокалах.
Нет, я вижу нас среди звенящей летней поляны, или в маленьком домике в лесу, занесенном снегами.
Мы любуемся с тобой белоствольной апрельской рощей, затопленной по колено, словно выросшей в небе, так как кругом синева. Мы бродим с тобой среди огоньков тоненьких берез в молчаливом сосновом бору.
Я хочу встретить тебя среди бескрайнего поля на мягкой, нагретой солнцем тропинке или на лесной полянке в тени кудрявой березы. У меня будет холщовая сумка с чистым полотенцем, запотевшая кринка молока и каравай хлеба. И еще я высыплю в твои ладони горсть алой земляники, и ты меня сразу узнаешь…
Она всегда любовалась им, когда он работал с книгой. Вокруг него сразу создавалось какое-то глухое пространство, в которое не проникали никакие посторонние звуки. В руках у него был хорошо отточенный карандаш, им он всегда, что-то отмечал в тексте, чему-то удивляясь и высоко поднимая от удивления брови, мог улыбнуться чьей-то поразившей его мысли, засмеяться или нахмурить брови. Он буквально жил в книге, любил работать со словарем, радуясь, что верно и точно перевел трудное слово или какое-то непереводимое выражение.
Она всегда любовалась им, его красивым лицом, вьющимися темными волосами, доброй улыбкой и говорящим взглядом. Может, для других его взгляд был вовсе не говорящий, а она в его глазах читала все оттенки чувств и переживаний, все меняющиеся настроения и желания.
Он был во всем по-немецки аккуратен: в работе, в одежде и бытовых вещах, которые жили у него удивительно долго и оставались почти новыми. Часы исправно ходили минута в минуту, диктофон исправно записывал нужные задания, кожаный кошелек, отполированный временем, плотно прилегал к телу в нагрудном кармане пиджака, абсолютно чистый платок всегда был наготове.
Другие не знали его нежного и заботливого сердца, думали, что он холоден и черств в отношениях, но это было не так. Тишина любви и понимания друг друга долгие годы окружала их жизнь, давала им силы преодолевать многие трудности, болезни, потери. Его давно нет, а его любовь продолжает жить в тишине их дома.
Ночью выпал снег. За окном стало тихо и красиво, если б и душе так же укрыться, и успокоиться. Так, нет - это «унылое смущенье» старости виделось во всем: в усталости, забывчивости, беспомощности, они подступали незаметно и все плотнее окружали женщину.
У нее было редкое имя Текуста, говаривали, что родители были у нее из «бывших», училась она в большом городе, окончила учительские курсы, многое умела и знала, но судьба круто обошлась с ней, лишившись своих родителей и близких, она всю жизнь проработала в сельской школе. По характеру своему она была доброй и отзывчивой, и люди тоже тянулись к ней. Девушки просили ее скроить им платья и блузки, переводили у нее редкие по красоте рисунки вышивок гладью, матери отправляли к ней своих деток, когда не решалась задачка в или надо было писать сочинение по литературе.
Текуста всем помогала, бескорыстно и с любовью нянчилась с малыми детками, обучала их грамоте, устраивала в деревне детские праздники, показывала им красоту крестьянского труда, со старшими делилась житейским опытом, поэтому все отвечали ей заботой и вниманьем. Старый дом, в котором она жила, старел вместе с хозяйкой, но так же, как и она до конца оставался прямым и опрятным, а весной еще и хорошел от цветущей черемухи и кустов белого и алого шиповника.
Уходить далеко от дома она уже не могла, мужики приносили ей воды из колодца, бабы по очереди топили печь, ставили в нее чугунок с картошкой, делились хлебом, молоком и кашей. Иногда она выходила на крыльцо и долго, опершись на палку, смотрела вдаль на синий лес, облака, длинную, расходящуюся на несколько путей проселочную дорогу, пропадающую где-то у горизонта.
В последние дни она уже не вставала с постели, и ближайшая соседка Евдокия взялась за ней ухаживать в благодарность, что та помогла ей поднять ее троих сыновей, привила им любовь к ученью, вывела в люди. Да, еще была у нее надежда, что та в завещании подпишет ей свой дом, так как родни у старой не было никакой.
Лежала Текуста на своей кровати чистая, прибранная и постоянно с кем-то тихо разговаривала, иногда улыбаясь, иногда вытирая слезы, иногда в сердцах отмахиваясь от кого-то слабой рукой. Когда в голове прояснялось, то она рассказывала Евдокии, что видела своих родителей, говорила с ними, а недавно как будто к ней приходил ее жених, пропавший без вести на войне.
Лежала она неподвижно, а в мыслях свободно гуляла по всей своей долгой и трудной жизни. Круг ее встреч все сужался до того памятного, теплого весеннего дня, когда шла она по родной деревне в легком летнем платье с цветущей веткой черемухи в руках, а навстречу ей шел ее любимый Ванечка и улыбался во весь рот. Так в ответной улыбке ему она и ушла на тот свет. Евдокия же думала, что святая ее соседка улыбается ангелам, которые встретили ее в новой жизни.
В доме страшит тишина, бабка в углу помирает. За занавеской с утра долго и тихо вздыхает. С ней умирает весь дом: запахи, краски тускнеют. Полог цветной у окна жизнь поделил мою с нею.
Прикосновение младенца к груди матери - продолжение. Прикосновение двух рук - нежность. Прикосновение воды и травы - Родина. Прикосновение ветра и грома - разлука. Прикосновение губ к холодному лбу - прощание. Прикосновение поэзии к сердцу - вечность.
Владимир
"Наша
улица” №247 (6) июнь 2020
