Писатель Юрий Александрович Кувалдин родился 19 ноября 1946 года в Москве, на улице 25-го Октября (ныне и прежде - Никольской) в доме № 17 (бывшем "Славянском базаре"). Учился в школе, в которой в прежние времена помещалась Славяно-греко-латинская академия, где учились Ломоносов, Тредиаковский, Кантемир. Работал фрезеровщиком, шофером такси, ассистентом телеоператора, младшим научным сотрудником, корреспондентом газет и журналов. Окончил филологический факультет МГПИ им. В.И.Ленина. В начале 60-х годов Юрий Кувалдин вместе с Александром Чутко занимался в театральной студии при Московском Экспериментальном Театре, основанном Владимиром Высоцким и Геннадием Яловичем. После снятия Хрущева с окончанием оттепели театр прекратил свое существование. Проходил срочную службу в рядах Вооруженных сил СССР в течение трех лет (ВВС). Автор книг: “Улица Мандельштама”, повести (“Московский рабочий”, 1989), “Философия печали”, повести и рассказы (“Новелла”, 1990), “Избушка на елке”, роман и повести (“Советский писатель”, 1993), “Так говорил Заратустра”, роман (“Книжный сад”, 1994.), “Кувалдин-Критик”, выступления в периодике (“Книжный сад”, 2003), "Родина", повести и роман (“Книжный сад”, 2004), "Сирень", рассказы ("Книжный сад", 2009), "Ветер", повести и рассказы ("Книжный сад", 2009), "Жизнь в тексте", эссе ("Книжный сад", 2010), "Дневник: kuvaldinur.livejournal.com" ("Книжный сад", 2010), "Море искусства", рассказы ("Книжный сад", 2011), "Счастье", повести ("Книжный сад", 2011). Печатался в журналах “Наша улица”, “Новая Россия”, “Время и мы”, “Стрелец”, “Грани”, “Юность”, “Знамя”, “Литературная учёба”, “Континент”, “Новый мир”, “Дружба народов” и др. Выступал со статьями, очерками, эссе, репортажами, интервью в газетех: “День литературы”, “Московский комсомолец”, “Вечерняя Москва”, “Ленинское знамя”, “Социалистическая индустрия”, “Литературная Россия”, “Невское время”, “Слово”, “Российские вести”, “Вечерний клуб”, “Литературная газета”, “Московские новости”, “Гудок”, “Сегодня”, “Книжное обозрение”, “Независимая газета”, “Ex Libris”, “Труд”, “Московская правда” и др. Основатель и главный редактор журнала современной русской литературы “Наша улица” (1999). Первый в СССР (1988) частный издатель. Основатель и директор Издательства “Книжный сад”. Им издано более 100 книг общим тиражом более 15 млн. экз. Среди них книги Евгения Бачурина, Фазиля Искандера, Евгения Блажеевского, Кирилла Ковальджи, Льва Копелева, Семена Липкина, А. и Б. Стругацких, Юрия Нагибина, Вл. Новикова, Льва Разгона, Ирины Роднянской, Александра Тимофеевского, Л.Лазарева, Льва Аннинского, Ст. Рассадина, Нины Красновой и др. Член Союза писателей и Союза журналистов Москвы.
В 2006 году в Издательстве «Книжный сад» вышло Собрание сочинений
в 10 томах।
Юрий Кувалдин
ПОПЕРЁК ФИЛОЛОГИИ
эссе
Я слово "брэнд" всегда пишу через "э", чтобы не слышался "бред".
Фараон Эхнатон и был Богом Яхве, точнее Яхуем. Его жрец Москов, Моше, Моисей систематизировал первослова и создал первый язык на земле. Так отделилось животное от человека, а человек от животного. Человек стал Словом.
Город Москов назван в честь жреца Моисея. Моисей и Москов есть одно и то же. Москва есть мечеть. Москва основана в 750 году татарами.
Слушайте сюда, и только сюда!
Туманит голову молодым людям придуманное понятие платонической любви. Любовь есть только соединение мужчины и женщины в производстве нового человека. По-немецки «любовь» будет Liebe. По-английски – love, к которому прибавив спереди «С» получим русское «Слово»! Вот откуда Бог есть Слово и есть Любовь! Вся церковная литургия есть иносказание соития через Слово!
Михаил Пришвин вспомнился мне со своим прелестным подходом к любви как к соединению духовного и плотского: «За два часа в состоянии с сосной перебирал этапы движения моего чувства “незаписанной любви” и все старался распределить материал пережитого в нарастающих кругах развития одной и той же мысли о единстве материального и духовного мира, плоти и духа. И мне казалось, что если бы удалось мне на глазах у людей раскрыть эту завесу, разделяющую мир духа и плоти, то мне удалось бы создать полный распад всего того, что мир обманчиво называет “устоями жизни”. Тогда бы мысль человека была всегда в своем происхождении из чувства любви и любовь бы стала одна во всем мире для всех людей, как родина Мысли, Слова и Согласия».
Вся мировая литература сводится к одной теме Любви как секса, тиражирования рода людского, жизни как таковой. Непонимание любви как дела Господа приводит к переносу этого понятия на другие сферы: дружбу, отношение к профессии и так далее. Любовь это сам человек в предельном наслаждении. Производство себе подобных в вершинах наслаждения. Все остальное не может называться любовью.
Слушайте сюда, и только сюда!
Блок сидит в яблоке. Яблоко есть метафора ебли эйфорической и человекосозидательной.
Слушайте сюда, и только сюда!
Что было бы, если бы жизнь не фиксировалась в слове?! А ведь, задумайтесь, жила вся Россия, неграмотная, крепостная, беззаконная, беспаспортная, именно бессловесно, безымянно, бездарно. Мало кто теперь помнит, что в колхозах до начала 60-х годов не было паспортов, что люди не могли покинуть свое место жительства, иными словами, были рабами. Так все они, не зафиксированные в слове, и исчезли. Впрочем, мало написать письмо другу, или получить паспорт. До сих пор по лесам и болотам находят останки тел, которые когда-то были воинами Советской армии, честно защищавших страну. Никакой учет не спас их от безвестности. Стало быть, смысл жизни есть только в сохранении своего имени и своих произведений? Временно так, конечно, и есть. Но ведь недаром церковь говорит о каждом усопшем как о рабе Господнем. А в святцах культивирует одни и те же имена: Иван, Мария, Николай, Владимир… Нет даже Юрия, всё к Георгию меня приравнивают. А я не Георгий, я Юрий! Нет там ни Эдуардов, ни Илон с Оксанами, Марленов с Виленами… Потому что вечность, как полагает церковь, чтобы смирить нас, уравнять, подчинить власти, стирает всё – и великих, и малых. Но это, если говорить о вечности, в которой человек никогда не жил и не живет. Человек всегда живет при своей жизни, и при своей жизни читает Достоевского, Гомера, Андрея Платонова, Кафку, Джойса и меня - Юрия Кувалдина. Хотя я могу об этом и не знать. Смиряются рабы. Писатели ставят религию в разряд литературы художественной, анонимной, после великих писателей, после Достоевского, после Гомера, после Андрея Платонова… Далее по списку. Христос - литературный герой литературного сценария.
Слушайте сюда, и только сюда!
Чем отличается крупный писатель от мелкого? Крупный писатель все время пишет о бессмертии души, хотя и не прямо, но через мышление в образах. Мелкий писатель вообще мыслить не умеет, он гонит истории, в которых главное – кто кого догнал и кто кого достал. Подумав, можно добавить следующее. В мире есть два типа людей. Одни с умом в мозгах и без морали, другие с моралью, но ума у них в мозгах не находят. Хотя и те и те сделаны Богом. Трансформация делания нового человека, то есть переиначивание процесса в изображаемый образ и есть задача литературы. Кто не понял, должен пройти по всем стеллажам и полкам библиотеки и снять книги крупных писателей, а книги мелких писателей оставить на месте. Прорех на полках окажется так мало, что как будто умных книг с полок и не снимали. Зайдите в свою районную библиотеку, посмотрите.
Слушайте сюда, и только сюда!
Тело не соответствует слову. Прошу подойти ко мне Степанова. Подходят сразу восемнадцать человек. Свободны! Говорю я им. Прошу подойти ко мне Сергеева. Подходят тридцать два человека. Прошу подойти Степанову. Подходят семьдесят восемь женщин. Свободны! Прошу подойти Сергееву. Очередь до гребного канала! А если вместо Степанова подозвать Стебанова? А вместо Сергеева – Хергеева? Тут и дирижер Гергиев сидит. Отсюда вылезает и Георгиев. Далее производим Чергеева, ближе нам Черкеев, или Черкасов. Лучше, конечно, носить фамилию Оргиев. Ближе к запрещенному имени Бога. Оргии все время разыгрывает. А как Иванова превратить в Степанова? Очень просто. Вспомнить сначала страну Лебанон. Затем трансформировать эту страну, где сплошь, Лебаны живут, по-нашему, Иваны, в Ебанов, для приличия оглушив «б» на «п», и получая Епанов, нужных нам Степановых. «Б» мы, разумеется, чтобы не ругаться, везде и всюду на «В» меняем. Вместо Еба, говорим Ева. Так мат – лексика Бога, меняется в связи с запретом произношения на разных Степановых, Ивановых и даже Мужехуевых. Красота спасает тела. Вот что делает запрет на произнесение, использование истинного имени Бога.
Слушайте сюда, и только сюда!
Слово управляет людьми, слово есть Бог. То, что я и есть Бог, для критика неприемлемо. Первое его побуждение - подвергнуть меня интеллектуальному разъятию на части. Но такого рода разбор то и дело грозит перерасти в посмертное вскрытие. Напомню, что этот «анализ» я понимаю как разрушение целостности произведения для доказательства критиком заранее готовых всевозможных стереотипов. Стереотипы эти, как правило, критиками определяются как традиции. Стремление уяснить для себя, каков механизм того или иного рассказа, понять еще можно, но критик тщится постичь нечто большее: он, видите ли, желает знать, какие мысли роились в голове писателя в то время, когда он писал свой рассказ, и, главное, что вообще побуждало его данный рассказ писать. Писатель же, всего вероятнее, не думал ни о чем, поскольку всегда находится в том мире собственного художества, в который критик никогда не войдет в силу закованности в кандалы всевозможных правил и мнений. К тому же, я давно заметил, что самые ограниченные критики носят звание докторов филологических наук. Произведение действует всеми своими частями сразу.
Слушайте сюда, и только сюда!
Для писателя очень важна архитектура текста, размеры произведения. Ежедневное печатание на компьютере в течение полного рабочего дня, несомненно, является отличной формой писательского мастерства. Франц Кафка с пишущей машинкой «Erika». Федор Достоевский у компьютера «Excimer». Время в писательском погружении проходит моментально. Когда удается очнуться, я прерываюсь на несколько минут, чтобы поговорить с котом, погладить попугая, а кроме этого периодически встряхиваю руками. При печатании держу локти согнутыми и близко к телу. Это позволяет распределить нагрузку равномерно на все мышцы руки. Не знаю, как другие, а я всю жизнь печатаю то - прежде - на машинке, то - теперь - на компьютере. Хотя для писателя – это та же машинка. Писателю нужны только буквы. Здесь очень важный момент заключается в клавиатуре. Человек не хочет читать, он любит картинку. Ум деградирует без букв. Ты видишь родной алфавит, свою дорогую азбуку, которая часто наталкивает на оригинальные стилистические решения. Но не теряюсь, когда этих превосходных изобретений нет под рукой. Конечно, жалко, что нет азбуки перед глазами. Пишу ручкой, карандашом, на листе бумаги, на полях книг, на пачках папирос, даже на спичечных коробках. И тоскую при этом о клавиатуре. Как пианист о клавишах рояля. Писатель - тот же пианист. Но пианисту далеко до писателя. Пианист эфемерен как воробей, который есть устное слово. Композитор посерьезнее, но и тот не знает букв.
Слушайте сюда, и только сюда!
Из глухой деревни писатель Василий Белов приспосабливал слово «лад» под русскую почву. Он был уверен, что слово “лад” русское. Да не только он один. А русский язык он русский? Вот так нужно доводить до ума патриотические вопросы. Слово «лад» египетское, принесенное писателями (евреями, людьми книги) из Египта в Испанию. Эллада – это и есть лад. Язык испанских евреев (сефардов) называется “ладино”, отсюда и “Латинская Америка” и “Латинский квартал” и др. Русский мат - это пародия на святое (литературное). Потому что на самом деле мат – это первослова религиозного культа фараона Яхве (Яхуя), преподносимого в прикрытой форме как Эхнатон. Единоверие - это вера не в солнце, а вера в фаллос. Чем отличается иудаизм от христианста? Иудаизм - это Хуй (часто прикрывается как Яков, отсюда море всяких Яковлевых). Христианство - это Херхуй (часто прикрывается как Сергей, отсюда море Сергеевых). Все слова мира состоят из сочетания «херхуй», только в замаскированном виде. Как произошло слово «лад»: херхуй – хелхуд – элуд – элад – лад. Поэтому Бог есть Слово. Тела бессловесны (без национальности, без имени…) Бог – это книжный стеллаж, метафизика. Тело – это бессловесное нечто, смертная физика. Физика индексации, как сайт в поисковой системе, не подлежит «без документов», то есть без слов, называющих это тело или предмет. Нет постоянных языков, каждый язык, рождаясь из одного языка, переходит в другой. Национальное - очень временное чувство. Если уж звезды, как наше Солнце, рождаются, живут и умирают, то что уж говорить о нациях. Но язык - бессмертен, он Бог, а Бог вненационален. Русский (святой, ибо слово “русский” происходит от египетского слова “hieros”, “херос”, “херас”, где содержится Ра - бог солнца. Рай - солнечный). Таким образом, всеобщий язык - это конечная фаза развития мирового языка, это альфа (алеф) и омега филологии, Бога, писательского труда. Язык сокрушает империи, открывает границы, объединяет людей. Ладно? Ладно! Ну и лады! Зачем всё это знать Василию Белову, сидящему в бане и поскребывающему стальным перышком по бересте?!
Слушайте сюда, и только сюда!
Можно представить, что был действительно такой Гомер, главное, слепой, поэтому не писал, а устно пел. Писатель - это тот, кто пишет. Если Гомер не писал, то его и не было. За него, под этим именем писали другие. Спрашивается, кто записал его поэмы? Вообще, вопрос о древних авторах остается открытым. Я могу согласиться с версией, что, как и Европа, так и Россия заглубляли свою историю, писали якобы древние тексты вроде «Одиссеи» и «Слова о полку Игореве». Парадокс в том, что туда, в те времена никто сходить и проверить не сможет. С другой стороны и проверять не стоит, поскольку и наше время сотрется через тысячу лет в запятую. У церкви проблема авторства вообще отпадает, поскольку всё написано и создано Богом, который через совокупление размножил себя до бесконечности во времени и пространстве.
Слушайте сюда, и только сюда!
Жизнь сама по себе настолько сильно действует на психику человека, что о другом своем существовании он и не помышляет, тем более о жизни в Боге. Стать Словом. Не биологически воспроизводиться, а стать каноническим собственным текстом. Даже то, что жизнь идет по кругу, вращается земля, вращается луна, вращается солнце, причем вращаются во многих ракурсах, без дна и покрышки, вот об этом постоянном возвращении, о котором писал Фридрих Ницше, человек не думает. Земля вращается под управлением слова «вращается». Если убрать слово «вращается», то будет просто слово «земля», и мы вращения не увидим. В мире действует, живет, управляет всем на свете Слово. Без него всё исчезает сразу. День прошел, и слава Богу, новый день пришел. Красивенький такой день, с солнышком, с кучевыми облаками, с чайками над рекой. А вот «Чайка» на сцене этих людей никак не устраивает своей, как они говорят, непонятностью. Другое дело, Александр Островский, с ним всё ясно – деньги, разводы, несчастная любовь, в четырех актах, и чтобы мораль читалась. Самое интересное из этого рассуждения то, что все эти люди исчезнут с лица земли бесследно, а «Чайка» и Ницше будут сиять вечно. На неподвижной земле. Земля стоит на месте, и я на этом стою, как на знаке Х, или zero (Хер – вечный Бог всех людей). Мой мир прекрасен и неизменен.
Слушайте сюда, и только сюда!
Нежные европейцы хотят русского огонька испробовать. Блестящий писатель Леопольд Захер-Мазох изучал русских сектантов, родился во Львове, писал по-немецки. Родной Лемберг/Львов он покинул на 13-м году жизни, загружался немецкой лексикой. В основном, по нашим улицам ходят экономически зависимые, несчастные служащие институтов, библиотек, и офисов всевозможных фирм. То есть вменяемые. Свободным человеком, точнее, художником может быть, на мой взгляд, только невменяемый человек, пропускающий мимо ушей в течение всей своей жизни советы, приказы, поучения. Жизнь строится, развивается, совершенствуется только в Боге, а Бог есть секс, священный страшный оргазм, исключительно на сексе, как производящей людей и миры силы, для русских пишем - на любви в единственном прямом понимании этого слова как получения максимального наслаждения мужчины и женщины в совокуплении. Для Захер-Мазоха находка славянского, и, в частности, русского, материала - внутренний, чисто психологический момент искусства мазохизма. Мечта о жестокой и прекрасной любовнице, подвергающей влюбленного мужчину моральным унижениям и физическим истязаниям, с особой полнотой воплотилась в архетипическом мазоховском тексте «Венера в мехах». Механизм мазохистского удовольствия и его «экономический» фундамент исчерпывающе разработаны в работах Зигмунда Фрейда и Жиля Делёза. Сексуальные властные женщины встречаются редко. У нас были хлысты с богородицами. Чего у нас только не было, и, главным образом, было очень жестокое.
Слушайте сюда, и только сюда!
Что будет впереди? - всегда волнует юность. Впереди будет то, что ты сам напишешь сейчас. А если ничего не напишешь, то ничего и не будет, с тобой, тебя не будет, пройдешь даже не тенью, а вообще не пройдешь, бесследно исчезнешь с силуэта времени, не оставив на стекле вечности своего дыхания. Я говорю: «Как напишем, так и будет!» Я читал Шатобриана в 15 лет, его роман «Рене». Это такой французский Вертер. «Юноша, полный страстей, сидящий у кратера вулкана и оплакивающий смертных, жилища которых он едва различает, … эта картина дает вам изображение его характера и его жизни; точно как в течение моей жизни я имел перед глазами создание необъятное и вместе не ощутимое, а рядом с собой зияющую пропасть...» Пройти от юности к старости не в жизни, а в тексте, вот задача становления писателя. Писателем не рождаются, писателем становятся, изо дня в день вырезая стальным штихелем на камне своей пирамиды иероглифы души. Всё самое интересное, сам Бог – позади, в отработанной, готовой метафизической программе, состоящей из неизменных текстов. И переворачивая смыслы, можно сказать – всё будущее завернуто в скрижаль состоявшегося времени, в котором всё уже было и всё еще будет. Ибо время есть кольцо. Бесконечность. Восьмерка. Врежься колесом велосипеда жизни в дерево. Получишь бесконечность – восьмерку. То же кольцо. Те же повторы. То же время. Так я написал когда-то о становлении молодой души роман «Так говорил Заратустра», не постеснявшись моего друга Фридриха Ницше.
Слушайте сюда, и только сюда!
Шекспир припомнил в «Гамлете» Гомера с навязчивой идеей о Гекубе: «Что он Гекубе? Что ему Гекуба?» Гекуба на Кубани будет Кубой! Опять, говорят, кто-то умер. Пусть же эти покойники несут своих покойников. Гомер. Илиада «Что он Гекубе? Что ему Гекуба?» (англ. «What’s Hecuba to him, or he to Hecuba…») – из сцены с актерами в «Гамлете». Сам Хамлет, немножко смахивает по-русски на Хама, поэтому переводчики маскируют Хама под Гама, как мы Хер христианский маскируем Гером публичным, или стягиваем хер до Хр, вот, стало быть, Гамлет рассуждает об актерском мастерстве, на примере монолога Энея, рассказывающего о страданиях Гекубы, жены убитого Приама, царя Трои. В присутствии актера ЦАТРА Александра Чутко на самой большой сцене Москвы, только в Китае сцена больше, Гамлет снова и снова повторяет свои вопросы о причинах того или иного поступка людей. Что мне Гекуба? Точнее, Гекеба, или Еба, для маскировки Ева?! Гекуба: «О, горе мне! Не девы ль исступленной, пророчицы Кассандры, тело там?» Служанка: «Она жива. (Развивая пеплос.) Ты ж мертвого оплачь, вот труп его. Гляди. Дивишься, верно? Ты этого ль, несчастная, ждала?» Гекуба (в ужасе глядя на сына): «Мертвец - мой сын, мой Полидор; в чертоге его фракиец для меня берег. Погибла я! Конец, всему конец! (Приближается к мертвому. Музыка.) Мальчик, мальчик мой! Пенясь в безумье, губы мои поют... Выходец ада песнь мне внушает». Что я Гомеру? И что мне Шекспир? Божественная Еба просит хлеба.
Слушайте сюда, и только сюда!
Федор Михайлович Достоевский смутно представлял, что такое национальность. Как и прочие авторы прошлого, да и большинство нынешних считают национальность врожденным качеством, говорят о национальных генах, и о национальной крови. Для таких патриотов и таблица умножения является национальной гордостью. Я всегда всех и всюду разочаровываю – национальность можно изменить в любую сторону, ее нет, как нет имени, фамилии и отчества. Они есть, но их нет. Вот 16 апреля 2010 года умер Виктор Кузнецов. В поисковике яндекса наберите «Виктор Кузнецов», и выскочат десятки Кузнецовых, причем Викторов. Я его перекрестил в Виктора Кузнецова-Казанского – и он есть! Проверьте!
(Виктор Владимирович Кузнецов-Казанский родился 8 июня 1942 года в селе Газалкент Бостандыкского района Ташкентской области Узбекистана. Окончил геологический факультет Казанского университета. Очерки публиковались в журналах “Дружба народов”, “Новое время”, “Наука и жизнь” и в центральных газетах. В “Нашей улице” дебютировал очерком “Баранка - хлеб насущный...” (№ 12-2000). Член Союза писателей Москвы. Приставку к паспортной фамилии “Кузнецов”, чтобы Виктор Владимирович выделился среди тысяч однофамильцев и тезок, “Казанский” придумал Юрий Кувалдин. Теперь ясно, что в литературе Виктор Кузнецов-Казанский один, как и подобает писателю. Умер 16 апреля 2010 года.)
В моей повести «День писателя» я выступаю в роли Бога. Наивные читатели от такой моей смелости сразу упали под стол. Я и имя Бога им открываю. Им становится страшно от мата. Так человек же из мата выходит! Так сказать, из материальной части. Так и есть. Бог это тот – кто называет. Тело из лона матери вылезает без имени, без национальности, без членства в КПСС и тем более в ВЛКСМ! Заберите тело у матери, говорящей по-русски и отвезите на территорию, где преобладает, скажем, английский язык. Тело будет англичанином или американцем. А то, что цвет кожи и строение лица к национальности приписывают, так это все то же заблуждение. Конечно, бледнолицый северянин в чернолицей Нигерии будет «другой национальности». Дуб - дерево, и береза - дерево. В объяснении к знаменитой «Пушкинской речи» Федор Достоевский пишет: «Позвольте, не беспокойтесь и не кричите: не закабалить народ наш мы хотим, говоря о послушании его, о, конечно нет! не выводите, пожалуйста, этого: мы гуманны, мы европейцы, вы слишком знаете это. Напротив, мы намерены образовать наш народ помаленьку, в порядке, и увенчать наше здание, вознеся народ до себя и переделав его национальность уже в иную, какая там сама наступит после образования его». Везде и всюду я разъясняю, что государство является врагом людей, что мир идет в сторону объединения языков, что на земле будет один язык, понятный всем без переводчиков. Это, видимо, и имел в виду Достоевский, говоря о новой нации (названии) народа.
Слушайте сюда, и только сюда!
Говорят, вот этот писатель заимствовал то-то у того писателя, а тот писатель, в свою очередь, использовал произведение другого писателя… Новый человек, явившийся на свет из лона матери, что является по моему заключению в романе «Родина» истинной родиной человека, а не географическая территория, на которой он появился, ничего с собой в мир не приносит. Хотя тело всё время находится на каком-нибудь участке земного шара, поделенного на государства, где в целях обороны существуют не только пограничники и гэбэшники, но и свой, обязательно свой, ни на кого не похожий язык. Разделение тел по языку складывалось с защитой первых своих территорий. И устно надо говорить, к примеру, не как римляне, а исковеркать язык в целях безопасности до неузнаваемости, пишем одно, а читаем совершенно другое, у них «А» это «А», а у нас будет «Э». Так появились оригинальные вредители латыни англичане. Китайцы восприняли иероглифы Моисея, жреца фараона, первого мирового филолога, создателя языка, а, следовательно, и Бога, практически, напрямую, и говорят так же члено-раздельно, как древние египтяне, и первый Бог на Земле Яхветон (Эхнатон), которого Моисей и сделал Богом Яхуем, Яхве, Яковом, Иаковом и т.д., говорил так же иероглифически, с сильными паузами между слогами, как китайцы, например, говорят: «Дуй-в-свой-чай». Так что, любой новорожденный помимо настоящей родины-матери имеет территорию, где функционирует Бог в виде языка, сидящей в каждой букве. Слово зачинается так же, как зачинается человек. Это понятно? Тут и учить не надо. Каждый пэтэушник знает, как сделать ребенка, то есть он силен, как Бог. Итак, новорожденный пуст как барабан, и гол как сокол! У него нет языка, нет имени, нет членства в ВЛКСМ и, главное, он не «член КПСС-Единая Россия». Новорожденный как магнитофон и фотоаппарат все впитывает в себя, фиксирует, запоминает, встряхивает в мозгах и у него появляется ум, то есть способность творить, из набитого в копилку мозга создавать что-то свое. Поэтому заимствование есть основная, генеральная и направляющая сила человека, и писателя в особенности.
Слушайте сюда, и только сюда!
На улице лежит труп, без документов. Отвезли в морг до востребования. Ни по крови, ни по генам безымянное тело идентифицировать не представляется возможным. Выражение «мы родственники по крови» - это всего лишь фигура речи. Родственниками бывают по записи, по слову. Поэтому можно выйти из родства, и войти в другое родство, как выйти из одной национальности, и войти в другую. Человек определяется только Словом. Продержали труп в морге, никто им не поинтересовался, и не узнали, кто это был, какой национальности, с каким именем, членом какой партии был, хотя отпечатки пальцев у него оригинальные, и зарыли в общую безымянную могилу. Мертвое тело не имеет Слова. Как к нему прикрепить Слово? Интересно, если я равен сам себе, то не смогу возвыситься над подобными себе по мастерству. Нет, я не равен сам себе, а равен Слову. Вот в чем дело. Опять происходит путаница тела со Словом. Слово построено на самосознании, хотя вроде бы существует вне тебя. Но Слово не является частью тебя, оно лишь временно крутится где-то в полостях твоей души, но тут же исчезает. Ловя Слово, я его пригвождаю к иному носителю, вроде компьютера, или бумаги, то есть, не доверяя своему телу, как носителю Слова, доверяю внешнему, не осознающему себя объекту. Слово не равно телу. Слово находится вне тела и никак не связано с ним. Человек - это проволока, по которому проходит электрический ток Слова. Слово само себя сознает. Слово создает живую жизнь.
Слушайте сюда, и только сюда!
Жизнь твоя физическая, биологическая, генетическая написана под копирку, и это надо хорошо понимать. Не ты первый, не ты последний. Ты экземпляр сексуального изделия. Экземпляр немыслимого тиража Бога. Бог такой же, как ты. Но Он есть все. И все есть Бог. Единство во множестве. И множество в единстве. Но это только для продуктивного совокупления плов в бесконечном процессе сексуального размножения. Человек есть секс, есть оргазм, есть смешение спермы с яйцеклеткой, постоянный секс, днем и ночью, ежечасно, во всех углах, под землей, на земле и в облаках засаживаем и размножаемся, как тараканы, как головастики, как приматы, как одуванчики, как козлы и бараны. Но в Слове, в логосе ты должен быть один. Хотя и в этих словах секс и совокупление. В сильных прямых не прикрытых паранджой словах, в таких словах, от которых дамочки хотят быстро заткнуть уши, а увидев эти слова на заборе, скорее отвернуться. Что же это за слова? Это слова, запрещенные древними служителями Бога к произношению и написанию, это слова сакральные, религиозные, древние, как сам язык, слова египетские, слова жрецов. С-лово (хер-хуй замаскирован как с-хуй, с-луй, с-лув, с-лов). Всё в нашей и другой жизни еблей замешано, отмечено, приветствуется. Нет ебли - нет человека. Божественные слова вроде Хуй, Хер, Ебля мы, как окультуренные гориллы, заменяем эвфемизмами, вроде Фаллос, Эрос, Секс и т.д. А уж Еблю немножко прикрыли, поставив в начале «Л» - Лебля, Люблино, Любовь. Смотри в корень везде и всюду – и рассмотришь слово «Хуй», имя Бога (у иудеев он прикрыт как Яхве). У них – Хуй, у нас – Хер (Херистеос – Хер Бог Наш – Христос от Херос, Эрос). Нет ничего прямого в жизни, всё спрятано под паранджой эвфемизмов. Потому что все тело состоит из секса. Всюду истекающее семя, оплодотворяющее яйцеклетку. Всюду видится дом Божий – Бабильон, или, по-нашему, Пизда, для поездки, как в поезде господа нашего Хуя! Всё под копирку. Все одинаковые. Нет ни русских, ни евреев. Это есть лишь слова, накрывшие тела. Но! Но, еще раз повторяю, но! Но в трансцендентном пространстве ты должен быть только один и неповторим. Ты так смешиваешь буквы, как никто до тебя их не смешивал. Потому что ты – писатель!
Слушайте сюда, и только сюда!
Когда Фридрих Ницше говорит чепуху, то всё равно он остается великим. У великих каждая оброненная мысль составляет его портрет. Каждое лыко идет в строку. Без тени нет света. Он утверждает, что немцы неспособны к пониманию величия. Из этого можно сделать вывод, что люди неспособны к осознанию своего величия. Потому что нет на свете ни немцев, ни германцев, как нет ни русских, ни славян. Есть тела накрытые тем или иным диалектом единого человеческого языка. Немец – это слово, которое обозначает немых людей. Прозвище. Оскорбление. Русский – это слово, которое обозначает херовых людей (от херос). Вот херовые с немыми и спорят, и дерутся. А Ницше этого не понимает, потому что его филология не идет дальше внятных смыслов. Но филология начинается тогда, когда ты понимаешь, что каждое слово есть лишь замаскированное имя Бога. Упростим его до повелительной формы глагола – Куй. Кстати говоря, матерный Куйбышев не стеснялся этого. А остальные не понимали, что Бог может вот так почти открыто сидеть в названии города, в котором есть команда «Крылья советов».
Слушайте сюда, и только сюда!
Странно, почему при имени Джульетта я вспоминаю Джугашвили? Видимо, дело в том, что здесь в наиболее яркой форме демонстрируется единство Бога, воплощенного в Слове. А Бог существует только в Слове. Как и жизнь осуществляется исключительно в Слове. При маскировке имени Бога, непроизносимого, запрещенного, звук «Р» всегда маскируется звуком «Л». Так, из привычного Хера получился Хел, трансформировавшийся в Аллаха (Аллахуй). Можно считать Джульетту Юлией, а Джугашвили - Югашвили. Швили - это Яша, то есть Яхве (Яхуй). Вот и получается, что Джугашвили - это замаскированный в Христа Бог наш Херхуй! Бог фараонов Яхуй, проще Хуй, как он традиционно называется на святой Руси, маскируется как Яков, Иаков, Яхонт… Иосиф (И – это хер, сиф – это хуй) Сталин (Ст, сет – это хер, лин – это хуй). Юрий - это Джулий! И прочее, поскольку маскировке нет конца. Для Иосифа Виссарионовича Сталина человек не имеет никакой ценности, потому что он лишь плевок природы, сперма, уходящая в бесконечность, на каждого казненного выебут миллион новых социалистических товарищей. Сталин - явление не социальное. Сталин есть явление религиозное. Вот откуда проистекает религиозная жестокость Джугашвили: «Если Бог - Хуй, то всё - Хуйня!»
Слушайте сюда, и только сюда!
К вопросу Константина Станиславского о том - «верю» или «не верю»?! Зря смеются над стариком. Ведь он глубоко прав. Фальшь замечаешь моментально. Но под фальшью многие и понимают искусство. В этом коварном слове сидит искусственность. Искушает фальшью. Вот и наигрывают везде и всюду. Конечно, человек с улицы лучше играет любого актера. Когда он идет по улице и не думает о том, как он идет по улице, потому что на него смотрят зрители. Как только он об этом подумает, так сразу пойдет так, как будто кол проглотил. И мы скажем - вон идет придурочный. А нам нужна естественность. Как в «Черном квадрате» Казимира Малевича, или в «Краеугольном камне» Александра Трифонова. Я часто повторяю мысль: всё хорошее делается экспромтом. Почему? Да потому что естественно. Как кошка чешет лапой за ухом. Говорят, что никто из актеров по органике не переиграет кошку. Вот и я всю жизнь стараюсь быть органичным в тексте, как кошка. Тем более в этот момент на меня с ухмылкой смотрит мой зеленоглазый кот Урмас.
Слушайте сюда, и только сюда!
Меня поражает, насколько люди тупы, что никак не могут понять, что есть Бог! Тогда читайте мой рассказ “Маросейка”. Прежде всего, люди, кстати говоря, интересное слово «люди», это ведь чудесное слово «юде», которое просто обожают товарищи сталины и товарищи гитлеры! Там «Ю» - хер, а «Де» - хуй, для маскировки впереди «Л» приписали, и стали «люди», которые ищут смысл поверхностный в словах, не догадываясь, что все слова означают имя Бога, и старого - Яхуй, и нового - Херхуй. Им понятно слово «стол», а как скажешь «хуй», так они под стол от страха залезают, хотя все как один сделаны Хуем, Богом во множестве и Богом в единстве. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. Тираж по Образу и подобию. Для приличия первого египетского Бога замаскировали как Яхве или по-простому как Яков, или, как автора статьи в «Московском комсомольце» под Яхонт, или как Ян, или как Исай, или как Илья, или как Иван, ну Иван тут уж всем понятен – это же продукт входа Мара в Вагон, вот и получается Ебан, в паре к букве «Б» для маскировки стоит буква «В», вместо «Ебан» мы пишем «Иван», вместо имени «Еба» мы пишем «Ева», вместо слова «Ебля» мы смело и очень красиво пишем слово «Лебля», «Любовь», или «Явление», или, на худой конец, «Яблоко», билейское срывание «Яблока», запретного плода, есть метафора ебли. Сорвать яблоко, значит иносказательно выебать подругу. А второго Бога как Христеоса, где Хри – это Хер, с – одной буквой обозначен Бог-отец Яков (Яхуй) и прибавлено греческое слово теос – Бог. Херохуйка – превратилась в Маросейку. Херохуйя – в Россию, и в любые слова мира всех времен, языков и народов. И на Марсе – Херхуе – будут яблони – цвести – ебля будет процветать. Ибо без ебли нет человека. Понятно? А то украинцы, русские! Бог, всюду Бог, всюду матерщина. Особенно этот Хуй бывший - Куйбышев - революционер, в честь которого Ильинку совки назвали. Я сказал, что Бог есть любовь, но иными словами. Бога упоминали на всех углах, во всех подворотнях, которые все еще сохранились после разрушения старой Москвы, говорили о Нем и не могли наговориться. Волнующее ощущение человека, который слышит звучание собственных мыслей, оказалось для меня в новинку. И главное - на стенах и на заборах имя Бога было написано. Всё тут понятно без слов. То есть и со словами. Марос – это херос. И Борис – это херос. То есть почти прямое без маскировки упоминание Бога единого для всех миров и человеков, делающихся Богом в страстном возвратно-поступательном эротическом экстазе как под копирку. Входит и выходит в вагон и из вагона. Запертый сад - сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник: рассадники твои - сад с гранатовыми яблоками, с превосходными плодами, киперы с нардами, нард и шафран, аир и корица со всякими благовонными деревами, мирра и алой со всякими лучшими ароматами; садовый источник - колодезь живых вод. Ездит без билета и ездит в поезде родном. Вот почему правильнее будет писать «пезда», от «езда». Вагон и поезд. Вагина и пизда, или как она называется в “Библиографическом словаре” Александра Меня - шехина, то есть место пребывания Господа. Мой возлюбленный пошел в сад свой, в цветники ароматные, чтобы пасти в садах и собирать лилии. Вы чувствуете поэзию живой речи, построенной на божественном, сакральном, то есть тайном фундаменте!? Старая знакомая, обаятельная, прелестная женщина, не поленилась ознакомиться с надписями и, основываясь на этом исследовании, спросила у меня, не сказалось ли пережитое на моих “романтических способностях”? Я зарумянился, ответил “нет”, но, тем не менее, облился холодным потом. Бог существует нелегально, в подполье.
Слушайте сюда, и только сюда!
Если понедельник хмурый, включи музыку. Она раскрасит этот день, появятся новые эмоции. Вообще любопытно, каким образом появляются новые эмоции, когда всё идет по кругу. Ведь уже был понедельник! Так зачем же он еще раз появился? А время! Я с недоверием отношусь к людям, которые регулярно посматривают на часы, и всё время куда-то опаздывают. Что-то у них с головкой не то. Чего смотреть на циферблат? Он круглый, и счет там идет до 12. Хотя это неправильно. Правильный счет осуществляется только до 7. Семь – цифра Бога. Посмотрите, что идет за этой знаменательной цифрой. Конечно, колесо, свернутое в восьмерку, или в знак бесконечности. Вот именно – бесконечности. И нечего считать после семи. Там бесконечность пойдет, последуют сплошные повторы в разных комбинациях, например, 10, 347, 13 и так далее. Коварность, надо помнить, начинается с начала счета. И почти все поголовно начинают счет с единицы - 1. Мол, раз. Ну, это те начинали у магазина, у кого к счастью рубль был, и он искал двоих для принятия на троих. Но самая важная цифра в начале счета – ноль. 0! Zero. Зеро. Херо. Херистеос. Христос! Ноль есть Бог. Его не видно, но он есть. Итак, 0, 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7. Всё. Alles kaputt! Бесконечность дальше – 8. Так что самый счастливый человек тот, который подошел к открытию магазина с нулем в кармане, а ушел, едва удерживаясь на ногах от качки в 9 баллов. Имейте в виду, что цифра 9 – это перевернутая шестерка.
Слушайте сюда, и только сюда!
Существуют только слова. "Геном" - это слово. Параллельная биологическая масса к жизни не имеет никакого отношения. Жизнь осуществляется только в тексте. И это всё я сказал Словами. И любое имя человека, скажем: "Иван", "Эдуард", "Евгений" и прочие имена - Слово. Физика не творится. Весь мир сотворен писателями, то есть Словом, то есть Богом. Слово вскрывает (Кант) любую вещь материального - смертного мира. Метафизика - это Бог, вечный двигатель. Без Слова не существует мира. Бог создал мир за 6 дней, на 7-й отдыхал. Поэтому счет идет только до 7, дальше сплошные повторы, включая "шестерку", которая стремится к двуличию. Вернись в свой атомно-физический институт - вспомни, там всё тебе передавали Словом (знаком, цифрой). Точка зеро (явление Господа в горящем, но не сгораемом кусте терновника - Неопалимой купине Моисею) - это момент, когда животное (физика) превратилось в человека (метафизика). Обозначение животного (материального мира) Словом есть жизнь. Иными словами, появился Писатель и начал создавать Писание. Пока человек этого не поймет, он будет животным.
Слушайте сюда, и только сюда!
Когда были локальные общины, отделенные друг от друга заборами, лесами и горами, тогда смерть воспринималась как трагедия, и у гроба умершего сидели днями и ночами, прощаясь и истязая себя в горе. Причем голосили слова на своем уникальном наречии. Недаром насчитывают тысячи разных наречий. В современном информационном обществе смерть притупила свои чары, и стала чуть ли не обычным делом, а когда хоронят актеров, так еще хлопают их гробам. Каждый день в Москве умирают 360-380 человек! В старые времена каждый человек полагал, что он-то уж точно не умрет, поэтому смерть другого воспринимали как недоразумение и исключительный случай, и сутками напролет голосили, на своём наречии. И постепенно границы смываются, наречия умирают, тотальные языки типа русского, латыни и немецкого выращивают один язык на земле, язык, который будет понятен людям повсюду. Почему я не назвал английский язык? Из того простого соображения, что английский язык есть всего-навсего исковерканная латынь. Пишут знакомые нам знаки и коверкают их как хотят. В чем тут дело? В шифре. Язык есть охранная зона группы людей, отделившихся в древности от другой группы себе подобных. Теперь все языки сходятся в один, и мы будем читать там, где написана буква «А», именно «А», а не «эй». С «эй», «джей», «кей» будет покончено, как с тупиковой, островной версией физиологического сопротивления другим народам. Основой мирового языка будет язык Федора Достоевского с топором Родиона Раскольникова.
Слушайте сюда, и только сюда!
Что такое тварь бессловесная, которая смотрит, и не видит, слушает и не слышит? Нет, вдумываться в природу без текста бесполезно. Всё вокруг немо. Сколько кругов вокруг Земли совершило Солнце? Земля есть центр мира, в свою очередь центром которого является Слово, которое из животного сделало человека. Наивные физики говорят о миллионах лет, о большом взрыве. Всего этого не существовало, пока не появились слова «физика», «взрыв», «атом». Всякое явление обретает смысл в слове. Назвав словом какую-то часть мира, ты её одушевляешь до бессмертия. Название есть крещение, обретение имени. Церковь есть место, где словом обозначают тело. Вы обратили внимание, что каждое новое тело обозначается старым словом? Вышло из матери новое тело, а имя ему дали старое, вроде: Иван, Мария, Николай, Наталья, Натан, Вера, Василий, Елизавета, Семен, Ольга, Степан, Светлана, Илларион, Анна, Фёдор, Эльвира, Эдуард, Людмила, Альфред, Антонина, Игорь, Лариса, Геннадий, Маргарита, Юрий… Тела еще нет, оно только в зачаточном состоянии в матке матери, а Слово для него уже припасено. То есть тело рождается в область, освоенную Словом. Мир Слова есть Рай. Для того чтобы сохраниться в Раю навечно, нужно написать свою книгу, не простую книгу, а, как завещал нам Гомер, художественную. Священное писание - это художественная книга, инсценируемая в театре вечности - церкви. Церковь есть театр Слова. Только после смерти делаются великими - через Слово. Я написал: «Жизнь дана для того, чтобы превратить её в Слово». А у кого его не было? То и их не было на белом свете!
"Наша улица” №144 (11) ноябрь 2011
