Алексей Королёв родился 13 апреля 1944 года в Москве, в Измайлово. Окончил МФТИ. Тридцать лет трудового стажа по профессии физика-теоретика: занимался исследованием ионосферы, в частности, полярной, в Радиотехническом институте Академии наук СССР. Автор книг стихотворений: "Зеница ока" ("Советский писатель", 1980), "Синица в небе" ("Современник", 1981) и "Ех Libris" ("Советский писатель", 1988), "Вокруг да около" ("Предлог", 2002). Публиковался в журналах "Наша улица", "Новый мир", "Литературная учёба", "Дружба народов", "Согласие", "Юность", в альманахе "Предлог" и др. Публикуемая поэма "Дай Бог, не последняя" в рукописи попала в 1998 году в шорт-лист премии "Независимой газеты" "Антибукер". Большая подборка стихотворений "Стихи праздных лет" опубликована в "Литературной газете", 5-11 ноября 2003 г. № 45 (5948), стр. 8.
Алексей Королёв
ДАЙ БОГ, НЕ ПОСЛЕДНЯЯ
поэма
1
Начало не последней из поэм:
налью - и выпью. Чем-нибудь заем -
и стану если и не глух и нем,
то сыт и пьян. Хотя по ритму схоже,
однако это не одно и то же.
Конечно, слушать или говорить -
не брашна кушать, мед и пиво пить.
Без всяких предзнаменований ясно,
что слушал зря, а говорил напрасно,
а налакаться - и потом икать
до первых Петушков - не привыкать...
Не жизни жаль, как Фет сказал, а жалко
того огня (*, с которым зажигалка
(* Конгресса США библиотека,
набитая как музыкою дека,
для моего плюгавого PC
недосягаема. И не проси,
не собираюсь вылезать из кожи, -
как Мнемозина на душу положит
цитату, так и воспроизведу.
А Дом Пашкова, к нашему стыду,
на ладан дышит. Сыплются опилки
из завсегдатаев его курилки.
запропастилась не скажу куда.
И спичек в доме нету - вот беда!
От Божьей искры даже сигарету
не прикурить, а если Бога нету
поблизости, то знает только Блок,
насколько всякий пьющий одинок,
а для беседы требуется некто
хотя бы с проблесками интеллекта.
Тогда и выяснится, наконец,
с кем преломить соленый огурец,
кому - с плеча последнюю сорочку,
и от кого - в предсердие заточку.
Зато потолковали по душам...
Не жизни жаль, что разползлась по швам
на жили-были-ели-пили-спали,
а жаль какой-то малости, детали,
подробности неповторимой той,
все остальное без которой строй
теряет, речь о чем-то вроде цели,
со смаком чтобы плакали и пели
и наживали пенсионный стаж...
Хотя любая деятельность - блажь!
Коль скоро ты не врач и не учитель,
не виноградарь если, то вредитель,
а если повезет, то паразит.
Какая разница - банкир, бандит...
Не говоря уже о вурдалаках -
чиновниках, политиках, писаках. (*
(* 3амолвил бы словечко за ученых,
но академий свежеиспеченных
и академиков сегодня пруд
пруди, и все - артель напрасный труд.
А жаль, что не зубные ставил пломбы
изобретатель водородной бомбы.
Нашелся, видите ли, чистоплюй!
А дети? Каждого одень, обуй -
и предоставь возможность выйти в люди
порядочные! Всуе о верблюде
евангельском и о чужом горбе
напоминаю самому себе, -
того же предрассудка, что и все мы,
исчадие, от этой скользкой темы
я как от львиного отпряну рва
и на себя оборочусь сперва:
пока еще не вру и не ворую,
но чем тут чваниться?.. Налью вторую -
и засучу рубахи рукава.
2
В худом корыте косточки коллег
пускай перемывает древний грек,
а я не изменю себе подобным -
единокровным и одноутробным.
Со многими из них я рос и чах.
Вещать гораздо проще о вещах,
в которых ты ни уха и ни рыла.
Об этом справедливо говорила
одна знакомая. Была она
небезнадежна, но убеждена,
что деятельность, скажем, пушкиниста -
и та имеет смысл. Страниц на триста.
Очьми сверкает!.. космами трясёт!..
Хватило бы с лихвой и пары сот
листов петита или нонпарели,
не знай, каких высот она в постели
порою достигала... Сущий шквал!..
И в перепалку с нею не вступал,
а то и впрямь досочинит “Русалку”...
Но пригласили эту радикалку
в американский университет.
Обидно, что на карте мира нет
ни города того, ни даже штата...
Смешные все-таки живут ребята
за океаном. Предпочтут как пить
дать пальца половину отрубить,
но только бы не потерять работу,(*
пускай в ней радости ни на иоту.
(*Хотел заметить - друг отбил охоту:
мол, не смешно!.. Ему бы, обормоту,
такой менталитет, - тогда б о том,
был или не был Алитет ментом,
дебаты не стихали бы и споры, -
а был он чукчей, уходящим в горы.
Невесел список и моих потерь.
Как бы то ни было, пускай теперь
другие околачивают груши
в ее саду, а у меня беруши
в ушах, и шоры на глазах, и ком
в гортани, и рассол под языком,
и каменная баба на гробнице
в капелле Медичи мне только снится.
Просила, как известно, не будить
её, не беспокоить стало быть, -
такое и сякое чинквиченто
красавице не угодило чем-то.
Совсем другое дело - наши дни,
не к ночи будь помянуты они.
Хотя не только олухи и лохи
в гостях, сетях и нетях у эпохи
валандались, итоги подведем:
начальники остались со смитьем
на тех широтах, где зимуют раки,
семь верст не крюк для бешеной собаки,
а все прогнозы на позавчера
не подтверждаются... Налить пора, -
какая там на очереди, третья?
...А на вопрос насчет тысячелетья:
- Хреновое, - ответит детвора.
3
Когда занес, засыпал снегом Бог,
сержант милиции меня извлек
из забытья. Он был в плечах поуже
и на голову ниже, но от стужи
и вьюжных поцелуев защитил, -
хватило щуплому такому сил -
довел, вернее - доволок до дому,
а мог бы поступить и по-другому.
Такого уникума поискать...
- Торчит, - я изгалялся, - рукоять
невидимая в ране между рёбер... -
Кряхтел и потом обливался опер.
Я опирался на его плечо,
так лопоча о чем-то горячо,
что, выйдя на простор оперативный,
он душу в лексике ненормативной
отвел, а я внушал ему, что он
оксюморон ходячий - не мильтон,
а поле битвы ангела и чёрта!
...Я возвращался из аэропорта
международного, где околел
от холода, с заходом в ЦДЛ -
хотел согреться, встретил ненароком
коллегу... Этот крюк мне вышел боком.
Повествованья истязая нить,
уполномочен взять и заявить,
что незатейливая подоплёка
(страница тридцать семь в “Зенице ока” -
Москва, “Сов.пис. “, 80-й год -
об этом представление даёт)
разлуки нашей по следам горячим
была описана совсем иначе.
Метаморфоза, свойственная мне.
В действительности точно в страшном сне
талдычил: - Улетай к чертям собачьим!
Не Андам бей челом, так Аппалачам... -
На самом деле было всё не так.
Никто не плакал, уходя во мрак,
а поцелуя на морозе лютом
избитый образ оказался дутым...
С тех пор прошло не так уж много зим, -
сержанта, что вожатым был моим,
надеюсь, если встречу, то узнаю,
но, прорвы дефилируя по краю,
соломки там не постелю - а зря! -
где Новый Свет честя и костеря,
чуть было не загнулся - под забором,
как пес, недоглядели за которым...
С чего бы это я - за упокой?
Пока еще бутылка под рукой
початая стоит, но не пустая!
И надо полагать, что неспроста я
об этом вспомнил. А не то - на кой...
4
Забором обнесен был старый дом.
Подобного ему теперь с трудом
вы в нашем мегаполисе найдёте.
К нему и чапал на автопилоте
в ту ночь, не чуя под собой земли...
Забор сломали. Здание снесли.
...Не из весталок - там и обитала,
иллюзии плодила и питала
и строила гипотезы свои,
а принцип Пьера де Мопертюи
всем сердцем отрицала! Кто бы спорил,
а я, как мог, поддакивал и вторил, (*
(* Под натиском красот неизреченных,
что находила даже у Крученых,
изнемогал. Быть может, "убещур" -
не слабо сказано. Но чересчур.
с ней в унисон дудел в одну дуду,
но в глубине души я пульт ДУ
считал одним из высших достижений
прогресса, и хотя телодвижений
я конвульсивных не переносил,
потворствовал ей до потери сил.
...Со стуком на пол падала под утро
до дыр зачитанная “Камасутра”,
и было как не согласиться тут:
есть блуд труда, но есть и блуда труд.
При всем при этом - не совсем каналья! -
опасной склонности не потакал я:
- Для опыта соединенья строф
посредством смысла - не пригодна проф. -
гласил диагноз. Наступала фаза
на помощь звать дивизию спецназа.
Но я другие способы искал.
Растение засовывать в бокал
казалось мне безвкусицы пределом -
хотя и подмывало, грешным делом, -
но голову на отсеченье дам:
Аи не благодатней, чем Агдам...
Теперь под тем странноприимным кровом
не бедокурить поколеньям новым.
Что было встарь, не повторится впредь.
И впрямь, нашел о чем посожалеть, -
меня наводят поколенья эти
на мысли о нужде в бронежилете,
тогда как прежде ни о чем таком
не помышлял. Не то чтоб смельчаком
особым был, а просто был уверен,
что Тот, Кто всемогущ, не злонамерен,
а только изощрен. Вот на Него
и уповал: мол, в случае чего
галантного направит адъютанта,
чтобы в сугроб я не зарыл таланта...
Дыхание пора перевести.
Посуда опустошена почти.
Не в том ли самый цимес, чтобы малость
вне досягаемости оказалось?
Загвоздка не такая уж ахти.
5
Кто знакам препинанья отдал честь,
тот знает, в чем особенное есть
очарованье, - в точках многоточий.
До светотени на плетне охочий,
бывает, хватит с ними через край -
его как хочешь, так и понимай.
А смысл спустя не так уж много вёсен
невыносим, когда не переносен.
Вот тут и выяснится, что она
за птица, - эрудиция одна
или еще на что-нибудь годится?
Не курица, допустим, а синица,
когда-то упорхнувшая из рук,
поскольку десять тысяч вёрст - не крюк.
Такую удрала со мною штуку,
но все равно - спасибо за науку...
Не самый достославный из числа
владеющих секретом ремесла,
как всё, что ляпнешь спьяну или сдуру,
впендюрить в русскую литературу, -
для ясности здесь воспроизведу:
- В Непале есть столица Катманду...
- А в этой самой Африке жарища,
должно быть, страшная... - Примеров тыща.
Но разве толком переговоришь
с Коннектикутом или как там бишь
его зовут! Тем паче - среди ночи.
С тем регионом, говоря короче,
куда шальная занесла шлея,
откуда эта самая моя
приятельница, александроведка
звонила иногда. Довольно редко.
Намедни попросила что-нибудь
прислать из новенького. Тут я чуть
не прослезился, и от трубки прямо
отпрянул в сторону универсама.
И только для того, чтобы предмет
научных штудий не сошел на нет, (*
корячусь, в эмпиреях колобродя...
“Пришли побольше денежков, Володя!” -
(* Должна сверкать во что бы то ни стало
глава поэмы словно грань кристалла!
Хотел сказать: - стакана, - но не смог,
поднес ко рту - а там томатный сок.
...Астральный на стекле растаял иней,
согретый трепетом спектральных линий.
бывало, намекала Лиля Брик.
А ты возьми и брякни напрямик,
но странно, от усталости со стула
не падаю, и сон как ветром сдуло.
Не стимул кабы, я бы в ус не дул.
Достала одалиска, встав на стул,
как с долгой полки юность: облажалась! -
жизнь улетучилась, а пыль слежалась.
Подозреваю, что её уход
не более, чем избавленье от
бессонницы, и голода, и жажды.
Одумается, может быть, однажды,
а нет так нет. До смерти заживёт.
6
Слова сливаются в невнятный гул.
...”Катулла” так тебе и не вернул,
а там полным-полно твоих пометок.
Для недорослей, ушлых малолеток
они представили бы интерес -
не семиотика, а темный лес,
исполненный соблазнов и сюрпризов:
внезапный зов и безрассудный вызов,
разрыв и близости возвратный раж,
и медленный вальяжный каботаж,
и пестрый мусор Средиземноморья...
Гармонии Горгону объегорь я
и неприкосновенный раскурочь
запас воспоминаний, тут же: - Прочь,
профаны! - фыркнула бы, - procul este...
Но кто ж меня отпустит дальше Бреста.
Я тоже слышал краем уха, что
сейчас у нас другое шапито.
Надежду щучье волеизъявленье
на лучшее внушает представленье
о том, что можно и чего нельзя. (*
Однако, это зыбкая стезя,
как водная поверхность после шторма.
Во-первых, у меня вторая форма.
(* 3аконов в кодексе - осиный рой,
но исполняется один - второй
термодинамики. Растут в России
лишь рыжики быстрее энтропии.
Скабрёзный государственный секрет,
наверное, доверен. Тени нет
сомнения, что даже захоти я -
его не выдам. Правда значит мрия
по-гречески, что на удар под дых
хотя и смахивает, во-вторых,
но гордый титул “физик - теоретик”
давным-давно уже утратил, в-третьих.
Не то что на спецкурс, и на ликбез
не притязаю. Обойдусь и без.
Любое репетиторство - морока.
...Была ты любопытна как сорока
и любознательна как бознать кто, -
шутя махнула зимнее пальто
на пару захудалых инкунабул...
Царапину на сердце раскорябал.
Пора завязывать. Сейчас - сейчас
всё кончится, а это черный час
для автора, - предупреждала Анна
Андреевна. Дальнейшее - нирвана:
ни зги и ни гугу... И благодать
да снизойдет на лоботрясов рать,
когда о целом мире и чужбине
они услышат, но на середине
строки, произнесенной через миг:
- “Отечество нам...” - прикуси язык.
Едва заметная запинка эта
поведает о красоте предмета
точнее тысячи ученых книг.
7
Попробую иначе. Лето. Речь
так сбивчива, что толку не извлечь, -
какие-то колеса и турусы.
Река. Кусты. Окрестности Тарусы.
Экскурсия по памятным местам.
Слонялись целый вечер там и сям,
заветный знак на кладбище искали,
но не нашли. Всё это трали-вали,
тут самое пикантное - кусты.
Терпение испытывала ты,
а комары кишели как зулусы.
Ни в чем не совпадали наши вкусы.
Тебе лишь новенькое по душе,
а я тогда предпочитал клише
избитые, любил стереотипы,
в оригинальности так много липы.
И хочешь верь, а хочешь - прекословь,
я до сих пор простую рифму кровь -
любовь считаю виртуозной самой, -
знак солидарности с Умберто Сабой.
А если перейти в иной регистр,
не зря культуры будущий министр
журил меня за то, что я фонемы
ласкаю, - нет, чтобы решать проблемы.
Теперь он - бывший. Мир словам его.
А всем читателям до одного
плевать на пресловутые детали,
когда и с кем герои переспали -
вот в чем вопрос! Не только датский принц
перед таким вопросом падал ниц,
американский - тоже скреб затылок, -
был или не был он излишне пылок?
А в нашем многоярусном аду
теперь себе наперсницу найду
едва ли... Пусть рассказывает сказки
другим. А что касается развязки,
тут вариантов выбор невелик:
болото... одиночество... кулик...
Развесистая разлюли - малина...
Всё перепуталось, как пуповина
на теле эмбриона, словно он
и вправду крохотный Лаокоон -
ему квалификация провидца
понадобится. Но не пригодится.
А не выпендривайся, не вертись
в утробе родины как в клетке рысь,
никто б над ним: - Хороший был зародыш! -
не произнес... Незнамо что городишь
с похмелья, всё подернувшего сплошь,
без пары пива и не разберешь,
какую предпочесть из околесиц...
Допустим, из тумана вышел месяц,
из жизни выпавший как медный грош.
8
Не знаю, что у призрака за бзик:
через плечо в набросок, черновик
заглядывает, вытаращив зенки -
снимает сливки, слизывает пенки.
Не всё коту причмокивать: - OK! -
Как жаль, что мы играем не в хоккей,
а то размазал бы его по стенке -
по бортику очередной нетленки.
Полюбопытствуешь - на что он там
позарился? - Словесный лом и хлам, (*
фрагменты, вырванные из контекста,
цитаты из Бекетова и Секста
(* Как сладостно за письменным столом
перебирать словесный хлам и лом.
Свобода неотступнее трясины
засасывает... Даже парусины
та ипостась, что в джинсы целый мир
одела, протирается до дыр.
Эмпирика, обмолвок дребедень,
прообразы и фразы, через пень -
колоду сказанные... Там, под спудом,
в зазоре между случаем и чудом
покрыто каждое зерно лузгой,
а камень преткновенья пнешь ногой -
окажется, что он - краеугольный, -
короткого короче путь окольный.
По мне, чем эти описи вести,
примеров пару впору привести
и, только чтобы даром не пропало
добро, расположить их как попало.
Здесь действие ни с места. Время - вспять.
Торопишься - не стоит и читать.
... Из моды “777” вышли ныне,
теперь в чести “Bacardi” и “Martini”,
а пятновыводителя “Royal”
эпоха на сермяжную скрижаль
вполне заслуживает занесенья,
не то что средства против облысенья.
А если не скупиться на курсив,
“Сабонис” был особенно красив,
своей вместительностью, сутью, статью
он был сродни наитью и объятью!
... Почти не различаю - вечер? ночь?
Уже и Микеланджело помочь
не может. Скатыванье изваянья
по склону не находит пониманья.
Не в том проблема, чтобы бремя с плеч,
не в том, что если лишнее отсечь,
то кое-что останется. Но мало.
А в том, что лишнее насущным стало.
Не модернист и не энтузиаст,
я по живому резать не горазд.
Но раз уж у меня такой заказчик,
то каждый черновик, как черный ящик
на месте катастрофы... Ну и чёрт
с ним, с этим призраком. Не первый сорт.
Вторая свежесть. Не того пошиба
и розлива... И на таком спасибо,
и хорошо, что в порошок не стёрт.
9
Назвался груздем Mr. имярек.
Единственный приличный человек
(вестимо, прокурор, и тот - скотина)
не знает, что такое каватина
и кто такая Чио-Чио-сан,
(весьма предосудительный изъян),
в миру - юрист, абориген к тому же -
вот всё, что сообщила мне о муже.
Подсуну эту рукопись ему,
залезшему в мой кузов потому,
что он в Москве. Проездом. Из Шанхая.
Оказия какая-никакая
и повод заглянуть в “Националь”.
...Стоял на низких столиках миндаль
в розетках, мерзла очередь у двери
во времена, когда “Кровавой Мэри”
хватало нам с тобой для куража...
Престижным жанрам не принадлежа,
с морковкина там не был заговенья -
то состоянья нет, то настроенья.
А сведущие люди говорят,
что на панель пошел Охотный ряд,
Тверская сеть похлеще Интернета.
Облюбовала заведенье это
такая фешенебельная шваль,
что если даже вдруг - хотя едва ль -
из тьмы черты Олеши и Светлова
появятся, то растворятся снова.
А Смит-и-Вессон или Люк Бессон
на этом фоне повергают в сон.
Прости, но в самом деле, что за дело
тебе до нынешнего беспредела?
Партийной собственности передел
подзатянулся и поднадоел,
а диктатура пролетариата
охаяна хотя, но не изъята
из обращенья. Как и КГБ.
Осточертеет это все тебе -
и куцей конституции гаранта
шутя махнешь на замухрышку-гранда
испанского. Какой уж он ни есть,
однако знает, что такое честь.
...Так вот, возможно, посещенье бара
мне будет чем-то вроде гонорара,
а что до ревности, то это дар
со взломом, - стало быть, не слишком стар.
Такая вот комиссия, создатель.
Но амплуа гнуснее, чем податель
сего - в репертуаре нет, поди...
Не ерничай, читая, а суди -
ряди, переводи и комментируй, (*
а я, придавленный “Тяжелой лирой”,
засну с любимой. Книгой. На груди.
(* Но не носись со ступой и пестом!
Никто из вас, из любомудров, в том,
как происходит выбор варианта,
не смыслит ни бельмеса. Кроме Канта.
Категорический императив
минутою молчания почтив,
во всем диапазоне от бельканто
до фистулы на камне камня, кванта
на кванте не оставили... Каюк!
Пора переходить на ультразвук.
10
Не самая большая из удач -
подобный выбор. Волком вой и плач
всю ночь. Я выбрал бы “Entweder - Oder”,
переведи ее Борис Заходер.
Хотя он Заходер, а Владислав
Фелицианович во многом прав,
но все равно - по размышленьи здравом -
чем быть угрюмым - лучше уж неправым.
Как ни проси, угрюмства не простят.
Как ни коси под соловьиный сад.
А на Руси спасение от страха
одно. Спроси о нем у Мономаха.
Не думай только, что схожу с ума.
Поэма - штука тонкая. Сама
себя она - страницу за страницей -
дописывает. Я остановиться
раз пять уже пытался. Но при чём
здесь я? Она бормочет за плечом.
Дай волю - разглагольствовать о вечном (*
немедля начинает с первым встречным,
(* Искусство долговечно. Бабий век
значительно короче. Точка. Век
не надо было подымать у Вия
в семидесятые глухонемыя...
Et cetera, как говорил кумир
глубокой молодости Велимир.
а с поперечным, встреченным вторым,
за аргументом древним точно Рим
и веским как устав дисциплинарный
в словарь не лезет. Даже рифмой парной
не брезгуя, она своё возьмёт.
И я бы пил ее устами мёд
и даже желчь - до судорог, до колик,
когда бы сочинял рекламный ролик,
а не поэму, где любой нюанс
то распотешит, то повергнет в транс,
в прострацию, довлеет дневи стрессу
подобно. Думаю, сбегу в Одессу, -
и тут достала... (** Подгадал - увы! -
к избранью городского головы.
Про козни Гурвица и Боделана
поет колоратурное сопрано
(** См. развернутое изложенье
в аппендиксе - так к тексту приложенье
в местах цивилизованных зовут,
о чем совсем некстати вспомнил тут.
на Чкаловском, где каждый натурист -
в театре самого себя артист
и зритель - бисер юмора на сером
и грязном пляже мечет перед мэром...
Жаль, действующих лиц ни под венец,
ни в гроб отправить на худой конец,
я не могу, не совершив насилья
над здравым смыслом. Тоже мне, Бастилья.
И даром что два внука у меня,
не жизни жаль, а жаль того огня -
опять сошлюсь на своего предтечу.
Надеюсь, что узнаю, если встречу
тебя на этом свете или том...
Вздохни украдкой о пережитом
на берегах твоей отчизны дальной.
О жизни после реплики финальной
мы потолкуем как-нибудь потом.
Приложение
Как замышлял один усталый раб -
бретёр, картежник, шелкопер, арап, -
я снялся с места, где располагался,
и сбился с курса, траверза и галса.
Болтаясь без ветрил и без руля,
я вздрагивал от возгласа: - Земля! -
и сквозь туман густой и бесталанный
я берег различал обетованный.
Всего скорее там, на берегу
как в погребе, ни зги и ни гугу,
мышиные какашки и гнилушки
да с квашеной капустою кадушки.
Бегучий то ли дело такелаж!
Помянешь - дух захватывает аж
точь-в-точь как некогда у alter ego
в момент прыжка, падения, побега (*
(* Диагноз: dipsomania. Завьёт
веревочкою горе бормоглот,
упрется в запертую дверь входную.
Никто ему в Инонию иную
с балкона сигануть не запретит, -
но повода ничтожество претит.
из заточенья - навзничь или ниц...
Застенчивость за каждой из границ
с ним, сплюснутым между: напропалую!
и взаперти - сыграет шутку злую.
...Меня всегда коробила слегка
Арсения Тарковского строка,
такая привлекательная с виду:
“Как скрипку я держу свою обиду”.
По-моему, обыкновенный стыд
гораздо плодотворнее обид
по крайней мере в щепетильной сфере
вещания в эфире, где тетери
одни... Но я отвлекся. Стало быть,
я все-таки смекнул, куда ж нам плыть,
с родной простился фауной и флорой
и взял билет на 23-й скорый.
Нарушив перспективу и масштаб,
представил, что пространство - это трап,
протянутый на палубу из трюма.
Вскарабкался как по камням курума
на полку верхнюю - и фон барон!
А через сутки спрыгнул на перрон
и оккупировал балкон у кума -
хотя ему до Беркли как до Юма,
но что до вытребенек, не чета
он записным идеалистам ста.
Мы, чтобы не муссировать контраста,
по двести опрокинули - и баста!..
С утра пораньше вышел за порог.
Как повторяют пройденный урок,
когда любая улочка - шпаргалка,
ни шатко начиналось и ни валко
паломничество в грешные места.
Не так цветет акация не та.
Чего не занимать - так это понта. (*
Все остальное требует ремонта,
особенно, на взгляд из-под куста.
(* В запале окаянных дней былого:
- За тысячу рублей убью любого!.. -
сказал Ивану Бунину один
пиит. Глядел как в воду Валентин.
* * *
Прошедшему Большой и Малый круг
смешно негодовать на то, что юг
ему, как полумертвому - припарка,
и обмишулилась не слишком Парка,
две нити наскоро соединя...
Люблю я одесситов - мы родня,
у нас пивнушка, а у них винарка,
мы ждем подвоха, а они - подарка,
мы верим бреду, а они - словцу,
нам - сумерки, а солнце им к лицу,
но все мы - то, чего от колыбели
доселе сделать так и не сумели.
Устроив шорох и переполох,
рассыпались по миру как горох
возникшие из черноморской пены
художники, дельцы, олигофрены.
Без этих прощелыг и выпивох
на Маразлиевской сегодня ох
как одиноко и немноголюдно.
Надеюсь, это чувство обоюдно.
Быть может, где-то так же точно вот
кому-нибудь меня недостает:
он слезы льет в текилу или граппу,
покуда я карабкаюсь по трапу.
На палубу из трюма хоть ползком -
очухаться на берегу морском,
на всей поверхности земного шара
помимо Дарданелл и Гибралтара
не видя выхода из тупика,
в который запердолила рука
Дающего по шапке и по шее
сидящему в насущном как в траншее.
На палубу со всех из трюма ног -
швырнуть с размаху на сырой песок
поношенную плоть, как старый лапоть,
и набежавшую волну облапить.
- Послушай, милая, нельзя же так!
Маслина выбросила белый флаг.
Чем ближе неизбежное, тем реже
аншлаги прежние на побережье...
На палубу во всю из трюма прыть -
в песок на берегу морском зарыть
систему нервную как страус эму...
Поэму, как Большую теорему,
которую доказывать не стал
“за недостатком места” хитрый галл,
под спуд засунув, я и сам в Одессе
при пиковом остался интересе,
но не пришел от этого в восторг,
и - восвояси... Северо-восток
значительно полезней для здоровья,
чем море Черное у изголовья.
...Пора, мой друг, пора на свой шесток.
