Поэт Евгений Иванович Блажеевский родился 5 октября 1947 в городе Кировабаде (ныне Гянджа) Азербайджанской ССР - умер 8 мая 1999 года в Москве. Я знал Женю Блажеевского с 1978 года, с той поры, когда возобновилось издание журнала "Литературная учеба", где мы оба опубликовались со стихами. Помню, обмывали публикацию в пельменной на Селезневке, и он увлеченно рассказывал, как играл левого края за "Динамо" Кировабад. В 1994 году я издал его книгу стихов "Лицом к погоне". Блажеевский писал очень мало. На новую книгу стихов не набиралось, и он мне сдал расклейку старой плюс сколько-то новых вещей. Я попросил критика Станислава Рассадина написать о Жене. Он написал. Потом были дефолты, развал издательского дела и смерть Жени. "Московский комсомолец" (№ 86 от 11 мая 1999 года) откликнулся: "Умер Евгений Блажеевский. Поэт, трагический голос которого со временем, безусловно, станет одним из символов русской поэзии конца века. Почти не замеченный критикой, ибо не участвовал в игрищах на ярмарке тщеславия, он, Поэт милостью Божьей, достойно прошел свой крестный путь, творя Красоту и Поэзию из всего, к чему бы ни прикасался. Те, для кого русская поэзия - смысл жизни, знают, кого они потеряли. Иным еще предстоит открыть для себя этого блистательного лирика... Прощание с Евгением Блажеевским - в среду, 12 мая, в 11.00 в Центральном доме литераторов". Его похоронили в Кунцево на Троекуровском кладбище. Книгу я издавать не стал. Да и не рвался к этому, поскольку в "Лицом к погоне" все было сказано.
Для сознания Блажеевского смерть делается "всех загадок разрешенье" и "разрушенье всех цепей". Но понять место смерти в поэзии Блажеевского, значит, осмыслить ее в прямом значении этих слов, то есть приписать ей смысл. А это означает включение в некоторый смысловой ряд, определяющий, в частности, наборы ее синонимов и антонимов.
Основа примирения Блажеевского со смертью - если исключить религиозные мотивировки, - ее естественность и независимость от воли поэта. Он просто взял и умер. Ко мне прибежал Игорь Меламед, тогда у меня в новой квартире не было телефона, и, позвонив в дверь, я еще открыть не успел, закричал: "Женька умер!" Неизбежность смерти, ее связь с представлениями о старости и болезнях позволяют включить ее в неоценочную сферу.
Блажеевский был голосом моего, рождения второй половины сороковых годов, потерянного, как он любил говорить, поколения. Я же полагаю, что именно наше поколение, лишенное даже каких-то намеков на конформизм и социальную приспособленность к выгоде, и будет представлять русскую литературу в божественной метафизической программе, проще говоря, будет стоять на полке между Пушкиным, Достоевским и Платоновым. Стремление сохранить жизнь - неестественное чувство всего живого. Смерть хороша тем, что ставит всех нас на свое место.
Юрий КУВАЛДИН
Евгений Блажеевский
***
МОСКОВСКОЕ ВОСПОМИНАНИЕ
В морозный вечер мимо гастронома
Рысцой веселой до пристройки низкой
Затерянного в переулках дома
Спешили мы с подругой по Мясницкой.
Малиново-сиреневые тени
Сгущались и, как помнится теперь,
Вели в пристройку стертые ступени,
И старую обшарпанную дверь
Нам открывала странная хозяйка -
Огромная, на тоненьких ногах.
Кипели щи. На кухне сохла байка
Ее рубах и кофточек, но, ах!..
Как хорошо картошкою печеной
Закусывать и верить, закурив
В компании бухой и обреченной,
Что это только краткий перерыв,
Что не оставит пьяное подполье
В твоей душе тоски и синяков,
Что впереди раскидистое поле
И горы ненаписанных стихов,
Что женщина, которую привел ты,
Минуя долгий темный коридор,
Войдет с тобою в комнату, где желтый
Огонь страстей ворвется в разговор.
И ты - студент, гуляка и бездомник -
Рукой рассеешь дыма пелену,
Чтоб трепетные груди, как приёмник,
Настроить на безумную волну...
О, молодость!.. Давно совсем другие
Жильцы в пристройке каменной, но вот
Кривая тень внезапной ностальгии
Ползет за мной от Кировских ворот...
1991
БАЛЛАДА О БЕГЛЕЦЕ
Бежал мужчина на рассвете
Туда, где лодка у причала,
А следом, расставляя сети,
Погоня по полю рычала.
Он продирался через лес,
Ломая взрыв куста коленом,
Прислушивался, падал, лез
На склоны, порывая с пленом.
И вот, удерживая грудь
И сердце, стукнувшее в глотку,
Мужчина выбрал верный путь
И впереди увидел лодку...
Она дрожала у доски,
Толкалась поименно, как чалый,
От нетерпенья и тоски
Стуча в терпение причала.
Казалось, вот и повезло:
Бери весло - и разве горько
Взглянуть, как будто на село,
На прошлое свое с пригорка?..
Но оказалось, что оно
Влечет неотвратимей, пуще,
Чем алкоголика - вино,
Чем раненого зверя - пуща.
Мужчина рухнул на настил,
Вдохнул дыхание норд-веста
И понял, что остаток сил
Истрачен в сумтохе бегства.
И, разворачивая грудь,
Безропотный, как вол в загоне,
Он двинулся в обратный путь -
Лицом к погоне...
1970
ОСЕННЯЯ ДОРОГА
Венок сонетов
1
По дороге в Загорск понимаешь невольно, что осень
Не желает уже ни прикрас, ни богатства иметь.
И опала листва, и плоды разбиваются оземь,
И окрестные дали оплавила тусклая медь.
Что случилось со мной на ухабистой этой дороге,
Где осеннее небо застыло в пустом витраже,
Почему подступает неясное чувство тревоги
И сжимается сердце, боясь не разжаться уже?..
Вдоль стекла ветрового снежинки проносятся вкось,
В обрамлении белом летят придорожные лужи,
А душе захотелось взобраться на голый откос,
Захотелось щекою к продрогшей природе припасть
И вдогонку тебе, моя жизнь, прошептать: "Почему же
Растеряла июньскую удаль и августа пышную власть?.."
2
Растеряла июньскую удаль и августа пышную власть...
Беспощадное время и ветер гуляют по роще.
Никому не дано этой жизнью насытиться всласть,
И судьба на ветру воробьиного клюва короче.
Мимолетная радость в изношенном сердце сгорит,
Ожидание смерти запрятано в завязи почек,
Да кому и о чем на могильной плите говорит
Между датой рожденья и смерти поставленный прочерк!..
Неужели всю жизнь, все богатство ее перебора
Заключает в себе разводящее цифры тире?!
Я лечу сквозь туман за широкой спиною шофера,
Мой возница молчит, непричастный к подобным вопросам,
И пора понимать, что вот-вот и зима на дворе,
Что дороги больны, что темнеет не в десять, а в восемь...
3
Что дороги больны, что темнеет не в десять, а в восемь,
Не приемлет душа, но во времени выбора нет.
Как постылого гостя, мы с ней тяжело переносим
Зажигаемый рано худой электрический свет.
На осеннем ветру мир туманен, суров и немолод.
Жизнь запряталась в шкуры, в берлоги, за стекла теплиц.
Подворотнями мается мучимый слякотью холод,
И небесное бегство закончили выводки птиц.
Опустело вокруг, и такая большая печаль
В эту пору распада, расхода, разлета, разъезда...
Мой возница, ругнувшись, нажал тормозную педаль,
Заработали "дворники", веером сдвинули грязь,
И тогда я увидел за черной чертой переезда,
Что тоскуют поля и судьба не совсем удалась...
4
Что тоскуют поля и судьба не совсем удалась,
Запишу на полях своей повести небезупречной,
Где нескладный герой, от насущных забот удалясь,
Пребывает в тоске и бессмысленной муке сердечной.
Где с мостами сгорели его корабли за спиной,
Где он склеил гнездо из осколков разбитой посуды
И притом повторял, что ни встречи, ни жизни иной
Не предвидит уже и пора прекратить пересуды.
Только что это?! Вновь возникает наплыв силуэта,
И тебя узнаю сквозь рябое от капель стекло...
Наважденье мое, отголосок счастливого лета,
Это правда, что я из прекрасного возраста выбыл,
Что взаимное время для нашей любви истекло,
Что с рожденьем ребенка теряется право на выбор?..
5
Что с рожденьем ребенка теряется право на выбор,
Понимаешь не сразу, но бесповоротно уже.
Как продутому Невскому снится заснеженный Выборг,
Так ребенок приснится твоей беспокойной душе.
И куда бы ни ехал, куда ни спешил бы отныне -
Ощущенье вины подавляет тебя изнутри.
И пора позабыть о своей чистокровной гордыне,
Позабыть хоть на день, хоть на год, хоть на два, хоть на три...
А возница опять нажимает шальную педаль
И скрипят тормоза, проверяя изгиб поворота.
Налетает снежок, подмосковную зябкую даль
Оживляет солдатик с развернутым красным флажком.
Переходит дорогу из бани спешащая рота,
И душе тяжело состоять при раскладе таком...
6
И душе тяжело состоять при раскладе таком,
Где тепло очага охраняет незримая Веста
И стоит, среди прочих, недавно построенный дом,
Но в квартирном быту для тебя не находится места.
Разорвать бы пространство, его заколдованный круг,
Нескончаемый круг, из которого вырос и вызрел!..
Мимолетная жизнь, как метафора наших разлук,
И судьба одинока, как дальний охотничий выстрел.
И куда убежишь!.. Пожелтели твои перелески,
Промелькнула церквушка, со стекол стекает вода.
И пространство летит, и туман опустил занавески
На осенний пейзаж, и дороги - куда ни вели бы -
В эти тусклые дни возвратятся с тобою туда,
Где семейный сонет исключил холостяцкий верлибр...
7
Где семейный сонет исключил холостяцкий верлибр,
Там округлая форма реки, заточенной в трубу.
И по ней не плывут корабли, а ленивые рыбы
Не стоят косяком, на крючок направляя губу.
И течет твоя кровь, в темноте замедляя движенье,
По гармошкам бормочет, стоящих в дому батарей,
И семью согревает железное кровоснабженье,
Целиком поглощая все замыслы жизни твоей.
И уже не хватает ни правды, ни слов, ни тепла,
Ни тревожной надежды, ни тайны, ни внутренней силы,
Хоть в горячих потемках сошлись и совпали тела,
Хоть любовь замерцала в остывшей золе угольком...
Но приходит пора, когда быть молодым - некрасиво,
И нельзя разлюбить, и противно влюбляться тайком.
8
И нельзя разлюбить, и противно влюбляться тайком,
И с подружкой под ручку спешить переулком холодным,
И давиться любовью, как послевоенным пайком,
Но, вкусив молодой поцелуй, оставаться голодным.
И поспешно одевшись, сказав на прощанье: "Мерси",
Убегать в никуда, растворяясь в осеннем тумане,
И, поймав на пустынной дороге пустое такси,
Озираться опасливо, словно Печорин в Тамани.
А вокруг темнота. Только лист вдоль дороги шуршащий,
Только ветер, шумящий в шатрах облетающих крон,
Да предутренний голос, усталой душе говорящий,
Что любви не догнал, не схватился рукою за стремя...
Кто бы ни был попутчик - шофер или пьяный Харон,
По дороге в Загорск понимаешь невольно, что время...
9
По дороге в Загорск понимаешь невольно, что время
Не песочно-стеклянный бессмысленный катамаран.
Сокращаются сроки, беднеет на волосы темя,
А в глазах, как и прежде, ночует весенний дурман.
Не считаются чувства с неловкой усталостью плоти,
Как чужие, живут на харчах и довольстве твоем.
Ты едва поспешаешь в мелькающем водовороте
И качели, скрипя, пролетают земной окоем...
А водитель опять закурил голубой "Беломор"
И нашарил приемник тяжелой мужицкой рукою.
Говорили о спорте: Пеле... Марадона... Бимон...
А я думал о том, что не надо судьбу ворошить,
Что покрой бытия, да с подкладкой своей роковою -
Не кафтан, и судьбы никому не дано перешить...
10
Не кафтан - и судьбы никому не дано перешить -
Этот мир, что надет на тебя поначалу на вырост
И просторен вполне, но потом начинает душить
Воротник и потертый пиджак, из которого вырос.
Ни вольготно плечом повести, ни спокойно вздохнуть -
И в шагу, и под мышками режет суровая складка.
И уже не фабричная ткань облегла твою грудь
И запястья твои, а сплошная кирпичная кладка!
Впрочем, это гипербола выгнула спину дугою,
И кирпичный костюм - вроде сказачки Шарля Перро.
Видно, время прошло и, возможно, настало другое,
Непонятное мне... И куда-то уходит горенье
Суматошного сердца, и падает на пол перо,
Коли водка сладка, коли сделалось горьким варенье...
11
Коли водка сладка, коли сделалось горьким варенье -
Не вина, а беда беспробудных ваньков и марусь.
Безрассудному пьянству не буду искать объясненье,
Но насколько он безрассудно сказать не берусь.
В этой слякоти дней, в этом скучном ничтожестве быта,
Как забвенье - бутылка, как счастье - граненый стакан...
Керосинная бочка судьбы да четыре копыта,
И куда доходяге-коню подражать рысакам!..
"Ну и прет же алкаш!.." - возмущенно бормочет шофер.
Промелькнуло пальто, и фигура качнулась слегка...
Что хотел он сказать, когда руки свои распростер
И в стекло погрозил, и прошел в направленье забора,
Этот жалкий прохожий, спешащий домой из ларька,
Коли осень для бедного сердца плохая опора?!
12
Коли осень для бедного сердца плохая опора,
То дождись декабря, где тяжелому году конец.
Наряжается елка и запахи из коридора
Воскрешают страницы пособия Молоховец.
И снежинки, слетаясь, стучатся в оконную раму,
И дубовым становится стол перо чинно-складной...
Ты веселых друзей пригласи и покойную маму
Усади в уголок, чтоб ей не было скучно одной
В этот вечер, когда за спиной открываются бездны
И на миг вспоминается зыбкая детская тайна...
- Вам салат положить или крылышко?.. - Будьте любезны!..
И пошла мешанина, и начали свечи тушить,
И опять вперемежку - Высоцкий, Матье, Челентано
И слова из романса: "Мне некуда больше спешить..."
13
И слова из романса: "Мне некуда больше спешить..."
Про себя повторяю в застольном пустом разговоре.
И мотив продолжает в прокуренном горле першить,
И пролетка стоит на холодном российском просторе.
И сидит в ней надменный писатель в английском плаще,
Словно кондор, уставясь в сырое осеннее небо.
О, старинная грусть и мечтания, и вообще
Чепуха, вспоминать о которой смешно и нелепо!
Как любил я тебя в девятнадцать рассеянных лет,
Навсегда покидая свой край, где Кяпяз и Кура!..
Но меня уже нет и девчушки хохочущей нет,
И машина за КрАЗом уныло ползет с косогора,
И о том, что спешил неизвестно зачем и куда,
Так и хочется крикнуть в петлистое ухо шофера.
14
Так и хочется крикнуть в петлистое ухо шофера:
- Не гони лошадей по разбитой своей мостовой!
Им уже не нужны ни ямщицкая глотка, ни шпора,
И зеленый бензин заменил табунку водопой.
Пусть они постоят бестелесные, холочка - к холке...
Колеся вдоль погостов, базаров, ангаров и школ,
Я вполне преуспел в запоздалой своей самоволке
И без них обойдусь, догоняя того, кто ушел.
Лошадиные силы души и душевные силы мотора!..
Перепуталось все: из камней создают виноград
И детали растят на бесхозной земле у забора,
И тебе самому твой угрюмый характер несносен;
Только как разобраться в потерях и кто виноват?
По дороге в Загорск понимаешь невольно, что осень...
МАГИСТРАЛ
По дороге в Загорск понимаешь невольно, что осень
Растеряла июньскую удаль и августа пышную власть,
Что дороги больны, что темнеет не в десять, а в восемь,
Что тоскуют поля и судьба не совсем удалась.
Что с рожденьем ребенка теряется право на выбор,
И душе тяжело состоять при раскладе таком,
Где семейный сонет исключил холостяцкий верлибр
И нельзя разлюбить, и противно влюбляться тайком...
По дороге в Загорск понимаешь невольно, что время -
Не кафтан и судьбы никому не дано перешить,
Коли водка сладка, коли сделалось горьким варенье,
Коли осень для бедного сердца плохая опора...
И слова из романса: "Мне некуда больше спешить..."
Так и хочется крикнуть в петлистое ухо шофера.
1978-1985-1987 гг.
