Поэтесса, автор-исполнитель собственных песен Татьяна Сергеева-Андриевская
Любовные стихотворения Татьяны Сергеевой-Андриевской развертываются и вширь и вглубь - и как цепь драматических событий, и как наслоение переживаний и самоощущений. И с годами, с поэтическим опытом у нее возникают строки поистине философского звучания:
И дожила. До листопада,
До седины, до птичьих стай,
До скучного, пустого сада,
Забывшего про милый май,
До тусклых глаз твоих, хороший,
До лишних слов, до хладных уст...
Уже метелью припорошен
Унылый барбариса куст,
Сквозят кленовые куртины,
Дрожит калиновая кисть...
И нет печальнее картины,
Чем увядающая жизнь.
Я без всяких оговорок воспринимаю поэзию Татьяны Сергеевой-Андриевской как единое лирическое целое, обладающее сквозными эстетическими измерениями, поскольку почти в любом ее стихотворении главенство интимно-личного начала остается непоколебленным. Центральный мотив творчества, или как сейчас говорят - мейнстрим поэзии Татьяны Сергеевой-Андриевской - любовь, счастливая и несчастная, но не самозамкнутая, не ограниченная собственным смыслом, а стимулирующая проникновение в тайны души человека, в существо взаимоотношений влюбленных. Безмерная любовь ее простирается на родителей, на детей и внуков, на возлюбленных… У поэтессы Татьяны Сергеевой-Андриевской есть выражение: "всё льнет ко мне, и я льну ко всему". Слово найдено: "льну". Каковы бы ни были взаимоотношения мужчины и женщины, воспроизводимые классикой, их основа - чувство с положительным знаком, даже если это уходящее или минувшее чувство. И "несчастная любовь" (тоже не обойденная поэтами, вспомним хотя бы "денисьевский" цикл Тютчева) не исключение, а аспект направленного изображения; "несчастье" тут стоит в одном ряду с "безумным счастьем", с "восторгом", с "радостью", что "не знает предела" (Фет), - в одном ряду, но на другом полюсе. Поэтесса Татьяна Сергеева-Андриевская является еще и блестящим автором-исполнителем собственных песен, в которых, как и в стихах, она фокусирует свой взгляд на любви-нелюбви, на переплетении и столкновении эмоциональных противоположностей, даже крайностей, на подлинной, глубинной близости. Её поэзия осваивает особый, ранее не изображавшийся вариант схождения-расхождения, особую разновидность поэтически-поведенческой ситуации.
Юрий КУВАЛДИНЯ - НЕЗАВИСИМА
Я - независима, ах независима
Ни от рубля, ни от дач и машин,
Я - независима - это ли мыслимо?
От толстосумых холеных мужчин
Я - независима - это ли видимо? -
Даже от лунных приливов порой.
Видно с рождения было мне выдано
Этой свободы, да полной рукой.
Я нахлебалась свободы по темечко,
В жизни всего добивалась трудом,
В землю сажала я доброе семечко
И охраняла любовью свой дом,
И никого не просила о помощи,
Даже, когда было вовсе невмочь,
Тихо в подушку я плакала полночью
Горю пыталась слезами помочь.
Как я зависима, как я зависима
От дорогих и беспомощных глаз,
Если б могла я, что чувствую, высказать,
Верно, на море волна б поднялась.
Как я зависима, как я зависима
От беспокойного детского сна,
Если б могла я, что чувствую высказать
Сразу бы осень сменила весна.
Так и живу я - свободно-заковано,
И не жалею о доле такой,
Лишь бы проснуться от голоса сонного
Или от пения птиц за рекой,
Лишь бы свою сохранить независимость
От меркантильности, зависти, зла.
Если б могла я, что чувствую, высказать,
Если б могла я, ах, если б могла...
Я, наверно, пожилая
Оттого, что пожила я,
Оттого, что столько жизней
Удалось в одну вместить.
В вашем взгляде укоризна?
Да, я торопилась жить.
И бежала, и летела,
И что было сил плыла,
Плакала, смеялась, пела,
Ошибалась, дальше шла.
А любила - так любила,
А страдала - так сполна.
И качала, и носила,
И лелеяла волна.
А теперь стремлюсь к покою,
Как усталый, старый лист,
Оторвусь - и в небо взмою
Или покружусь - и вниз,
А кружась, я вспомню жизни:
Это было ли со мной?..
Пусть на горькой, светлой тризне
Ветер кружится хмельной.
РОДНОЕ
В васильках и ромашках на окне занавесочки,
Васильки и ромашки за окошком в траве,
А подальше чуть-чуть - там леса-перелесочки,
Птаха пеночка песню поет в синеве.
Ах, попой же, попой, беззаботная девочка,
Еще солнце в зените и ромашки в цвету.
Я с тобой попою, моя славная пеночка,
Ведь нельзя не воспеть наших мест красоту.
В этом небе бескрайнем благодать разливается,
Это небо без края - и твое, и мое,
Под родным голубым и сердечко не мается,
Чуть побольше мое, чуть поменьше твое.
Мы зовем это все очень сдержанно - Родина,
Мы зовем это все очень ласково - Русь.
Много ты облетела, и мной много пройдено,
Но иной красоты я воспеть не берусь.
В васильках и ромашках на окне занавесочки,
Васильки и ромашки за окошком в траве,
А подальше чуть-чуть - там леса-перелесочки,
Птаха пеночка песню поет в синеве.
На закатном солнце у окна
Поцелуй особенно хорош…
А потом уеду я одна.
Кто о нас заплачет? Разве дождь…
Этим летом пиршество его,
Он во всех владениях король,
И свое справляя торжество,
Он вошел со вкусом в эту роль.
Что я, дорогой, я не о нём…
Унимая вековую дрожь,
Сквозь Москву лечу напропалую.
И не знаю, ждешь или не ждешь
На закатном солнце поцелуя…
