Когда я каждое утро толкаю тяжелую стеклянную дверь почты, то неизменно вижу, как из служебного отделения, отсеченного от посетителей прозрачной перегородкой с тремя окошками-амбразурами, мне машет изящной ручкой и приветливо улыбается одна из почтовых служащих - беленькая тщедушная мадемуазель.
Я занимаю очередь, которая струится потоком до блестящего пограничного столбика с медной табличкой: "Attendez ici, s.v.p.". Посетитель, достигший заветного столбика, просто ждет, когда освободится любое из трех окошек. Стоя в очереди, я машинально читаю небрежно налепленные на перегородку рекламки "Тьерсе магазина" и "Франслото", а, поравнявшись со столбиком, пропускаю вперед стоявшую за мной студентку, чтобы попасть к окошку блондинки.
Никакой симпатии я к ней не испытываю, разве что легкую жалость с чуть заметным оттенком брезгливости, - я вновь исполняю ритуальный танец: нелепое следствие болезненной своей мягкотелости и склонности к беспорядочным социальным связям. Помните: "Прежде чем поздороваться с человеком впервые, хорошенько подумайте, а не придется ли вам здороваться с ним всю остальную жизнь?" Или нет, в моем случае это, скорее, Уайльд: "Я всегда очень дружески отношусь к тем, до кого мне нет никакого дела".
Она продолжает мило мне улыбаться, и мы перекидываемся парой шуток. "Как всегда, заказные, месье рюсс?" - говорит она резким, чуть дребезжащим голосом. "Как всегда, заказные, мисс Франс", - откликаюсь я вялым эхом. Я встаю в семь, а просыпаюсь в девять, как говаривал когда-то мой старший брат. Ее знаки внимания очевидны и даже слегка назойливы. По давним университетским традициям джентльментским моим ответом на это "подмигивание" как недвусмысленное проявление симпатии...
