Грач перелетел через обычный забор из металлического штакетника к школе, возле которой вовсю цвели вишни, а под ними в изумрудной молодой траве для него было множество всевозможного лакомства, в полной безопасности ожидающего пернатого, недавно прилетевшего из южной стороны, под несмолкаемую песню: «Летят перелётные птицы…», - а следом за первенцем влетела во двор вся грачиная стая, и каждый грач, в чёрном фраке и с черной бабочкой, впрочем, во всём чёрном, сам по себе расхаживал среди стволов и кустарников, подчёркивая постоянство этого места, в которое из года в год ранней весной грачи возвращались, с большой охотой признавая сами себя москвичами, причём коренными, с тех самых времён, как Алексей Кондратьевичи Саврасов запечатлел их на картине «Грачи прилетели», которая висит в Третьяковке как знак уважения к этим птицам, внимание людей к которым приковывается сразу, поскольку грачи резко отличаются от ворон своей резкой чернотой, впрочем, поисков сходства не требуется, вороны тоже хороши, тоже сами по себе, и даже на зиму из Москвы не улетают, зимуют с нами, но всё же гордого грачиного совершенства в воронах не наблюдается, остальное же рифмуется с изменчивыми временами года, в самых широких чертах, отмеченных краткостью состояний природы, но грачам весна - всегда новизна.
Юрий КУВАЛДИН
