Елизавета Трифонова
ДАЧА
рассказ
Елизавета Александровна Трифонова родилась 10 июня 2011 года в Москве. Дочь художника Александра Трифонова, внучка писателя Юрия Кувалдина. Ученица 5-го класса обычной московской средней школы. В "Нашей улице” публикуется с №274 (9) сентябрь 2022.
Я
направилась на пруд с Чеховым. Впереди поблескивала вода. Я прошла по узкой
дорожке между двумя высокими статными деревьями. Это были ели. Под ними среди
ржавых еловых иголок лежали крупные шишки, росли крапива и лопухи. Пруд было
трудно разглядеть, так как тяжелые густые ветки закрывали вид на него.
Поглядывая по сторонам, я прошла дальше и пруд открылся во всю свою ширину. На
поверхности, как на картине, размазались белые блики облаков. Вода зеркально
отражала небо и другой берег. Под ногами стала хлюпать земля, вода начиналась
незаметно. Бугорок разрезал небольшую заводь. На этом бугорке любили сидеть
рыбаки с удочками. Но сейчас он был пуст. Это было тихое и уединённое
пространство для размышлений.
Первый раз я приехала в Сергиев-Посад на дачу, когда мне было, не помню уж
сколько лет, но я была очень маленькая, и если мы куда-то шли, то папа носил
меня на руках. Теперь я понимаю, что память в раннем детстве работает плохо.
Смутно вспоминаю как я первый раз увидела печку, почувствовала идущее от нее
тепло и приятный запах дымка.
Еще я вспоминаю как я ездила туда. Мы собирались всей семьёй: маленькая я,
мама, папа, бабушка. Укладывали свои вещи в черные плотные пакеты, а продукты -
в пластмассовые контейнеры. Я сидела сзади в детском красном сиденье,
пристегнутая ремнем. По дороге я всегда говорила:
- На даче белочки, зайчики, ёжики!
Как-то раз мы так же готовились к отъезду, и когда мы уже довольно далеко
отъехали от дома, мама вдруг вспомнила, что забыла взять из холодильника мясо
на ужин. В итоге, я, бабушка и мама высадились около парка и пошли гулять, а
папа развернул машину и направился домой за мясом.
Когда мы приезжали на дачу, первым делом все взрослые шли включать воду,
затапливать печку, раскладывать привезённые вещи, ну а я бежала в свою любимую
беседку в саду, где доставала розовую коляску, в которой была кукла, и катала
её по всем дачным дорожкам.
От пруда тропинка, посыпанная гравием, вела к большим железным воротам,
выкрашенным в бордовый цвет, на мою улицу, войдя на которую я вдруг
почувствовала боль в ступне. Я присела на траву и, расшнуровав, сняла
кроссовку, обнаружив там маленький камушек, который и причинял неудобство.
Затем подняла кроссовку подошвой верх и потрясла её, вдруг да туда заскочил ещё
какой-нибудь малышок, но кроссовка была пуста. Я надела её и завязала шнурок,
встала и взглянула на дачу, которая была за спиной. Из зарослей кустов и
деревьев выглядывал старый дом, поросший мохом. Можно сказать и «мхом», но мне
больше нравится огласованный вариант «мохом», перекликающийся со «вздохом». А
так, по правилам, допускаются оба варианта.
Потом я пристально вгляделась в другой конец улицы, полого поднимающейся к
противоположным, тоже железным, воротам, за которым шла «пыль-дорога», как
называл её папа, когда был маленьким. А прямо за ней, за кустами и деревьями
проходила железная дорога «Александров - Дмитров», и когда папа был маленьким,
дедушка часто возил его на канал «Москва-Волга» в Дмитров. Да и в другую
сторону они ездили, в Александровскую слободу, где скрывался царь Иван Грозный.
Справа и слева улицы шли заборы, из-за которых выглядывали, все в зелени,
красивые и не очень дачи.
Я всегда, когда открываю калитку своей дачи, окидываю взором большой кирпичный
двухэтажный дом, построенный когда-то дедушкой на месте деревянного. Это было
очень давно, когда меня не было на свете. И дом смотрел на меня двумя глазами
больших окон первого этажа, и третьим глазом второго, при этом я вспоминала
Иммануила Канта с его определением чувств, которыми управляет мозг, но
понимание даёт разум.
Справа от калитки рос ветвистый дуб, под которым я, маленькой, находила грибы.
Я взглянула и на сосну, которая радовала своей нежной пушистостью. Там ещё в
кустах сохранился старый пень, под которым жила семья ежей, и я им ставлю
блюдечко с молоком и другое блюдечко с хлебом и фруктами. Неподалёку
красовалась моя желто-рыжая беседка, в которой я раньше всегда играла с
куклами, медвежатами и другими игрушками, а сейчас в ней очень приятно читать
книги и делать заданные на лето уроки. Чуть дальше стоял деревянный, подобный
Корнею Чуковскому с «Мойдодыром» умывальник, к стенке которого был прикреплен
железный бачок со стержнем внизу, и когда поднимаешь ладошками его, то льётся
вода. Он со времен моей бабушки. А вот и крыльцо, и дверь в дом, но мне
захотелось пройти вокруг дома. Эта сторона моей дачи самая солнечная. тут у
дома два узких окна и большая кирпичная пристройка. В глубине по правой стороне
участка стоит баня, от которой всегда пахнет дровами, а в левом углу старый сарай,
в нем мы храним все вещи для земледелия.
На этом участке вы встретите разные цветы. Точно не помню названия, но могу их
описать. Между двумя грядками растет небольшой кустик, который летом распускает
свои фиолетовые цветочки, через одну грядку расположился другой куст, с уже
желтыми бутончиками.
Я прошла за дом. А вот и дровница, папа покупает каждый год дрова, и мы с
бабушкой помогаем ему их раскладывать. После дровницы идет парковка для двух
папиных машин, одна серая "Хонда" а другая красная "Мицубиси".
Рядом к большой могучей ели приделана зеленая доска, на которой в жаркую погоду
я очень люблю сидеть. На этой елке с другой стороны прикручено баскетбольное
кольцо, в которое я часто бросаю мяч с папой.
Я вошла в дом - справа на кухне сразу слышен шум кастрюли на плите, наверное,
это варится суп. Я переступила через несколько пар обуви, села на табуретку.
Вот лестница на второй этаж. Меня либо папа заносил туда на руках, либо бабушка
или мама. Это было в далёком детстве, когда я была совсем маленькой, и у меня
на головке был огромный красный бант. Как я тогда сама поднималась? Сначала я
осторожно ставила одну ножку на ступеньку, затем, держась за перила,
подставляла к ней вторую ножку, на которых красовались такие маленькие
красненькие сандалики – сейчас они, как реликвия, хранятся в «музее» у дедушки,
на книжном стеллаже. Когда я забиралась на самую последнюю ступеньку, лестница
для меня была очень большая, так что в конце я громко и часто дышала от
усталости. Ну, потому что мне было годика два. Я уж не помню. Но ощущение очень
крутого и долгого пути, то на коленках, то вставая, приставляя одну ножку к
другой, ну, я уже об этом писала, оглядываясь, мне казалось, что я на такой
большой высоте, так ещё нет, говори ха-ха-ха, для полного понимания, но эта лестница
всё же была уютнее и удобнее, потому что приходя в гости к соседям, я видела
более изощренную лестницу, как бы винтовую, где ступеньки вьются вокруг столба,
тут сама собой голова закружится. Мою лестницу делал настоящий
сергиево-посадский мастер, с резными балясинами из белого дерева, покрытого
лаком. Сверху я любила смотреть вниз на кирпичную стену, в которую вмонтирована
печь, и когда дверца печи была приоткрыта, смотрела с удовольствием на огонь.
Мне нравилось забираться на перила лестницы наверху и скользить вниз, как
обезьянка.
После прогулки на пруд и вокруг дома, я спокойно поднялась наверх в свою
комнату.
В книгах, в которых рассказывалось о старинных временах, я часто встречала
такие картины, которые открылась перед нами. Рисовались могучие белые стены.
Это были крепости. А папа уточнил - одновременно были монастырями. Из-за
высоких стен весело выглядывали золотые и синие купола со звездами.
Мы с папой в задумчивости прошли через полукруглую белую арку, внутри которой
со стен смотрели на нас нарисованные огромный бурый медведь и седой старик,
которого, папа сказал, зовут - «Сергий Радонежский», в древности, когда здесь
были дремучие еловые леса, он построил себе домик, и жил в нем. Сергий делился
хлебом с этим медведем, потому что был очень добрый, и его, кто с ним
сталкивался, считали святым. Я не совсем понимала, что такое
"Святой". По словам папы, это удивительный человек, который никому не
делает зла, постоянно читает умные книги, чтобы о прочитанном рассказывать
другим людям.
Пруд наш образовался из-за постройки плотины. Когда-то это был маленький
ручеёк. Плотину строил мой прадедушка. Я прошла по берегу, и вдруг в кустах
увидела мальчика, который очень внимательно за кем-то наблюдал. Я подошла чуть
ближе, и увидела то, за чем следил мальчик. Там под плакучей ивой целовались
мужчина и женщина. Чехов мне тут сказал, что этот мальчик злой.
- Почему? - спросила я.
Я с восторгом выслушала историю Чехова.
Этот мальчик следил за своей сестрой и наблюдал как она целовалась со своим
возлюбленным, чтобы потом шантажировать этим. Как только молодые замечали его
он сразу говорил что если они ему не дадут деньги то он все расскажет маме.
Старшая сестра отдавала брату все лишь бы тот не рассказал все маме. Так
продолжалось все лето, пока возлюбленный сестры не сделал ей предложение.
Получив согласие родителей, молодая пара нашла мальчика, и они надрали ему уши.
"Наша улица” №282 (5) май 2023
Елизавета Трифонова “Дача” рассказ
