Во всем доме царила предпраздничная суета. Чувствовалось, что в эту новогоднюю ночь готовится нечто необычное, загадочное. Все находились в каком-то возбужденно-приподнятом настроении, словно в ожидании чуда. Лица светились детской радостью, улыбками, будто в предвкушении приятного подарка, в выражении лиц была написана тайна, которую до поры до времени нельзя оглашать. Люди загадочно улыбались друг другу, понимающе озорно подмигивали, глядя в сторону столовой, мол, скоро все разъяснится, скоро все сами увидите.
Столовая пока была закрыта, даже двери занавешены простынями, чтобы никто не знал, что творится внутри. Что там? Кое-кто из нетерпеливых пытался заглянуть в щелочку, образовавшуюся между простынями, но санитар Василий, здоровенный детина в белом халате, гонял от дверей всех нещадно. Он вообще был человеком грубоватым, материл всех подряд, но на это сейчас мало кто обращал внимания. Главное, что праздник обязательно состоится и что всех ждет какой-то приятный сюрприз. Поговаривали, что ужин будет не обычным, а праздничным, возможно, ожидаются то ли мороженое, то ли торт, и каждому будет вручен какой-нибудь подарок. Но и кроме этого, ожидали чего-то, что готовилось втайне ото всех. Что это будет за чудо, никто не знал.
Лишь однажды, увидев Лизу-дурочку, которая была одета совсем необычно для этого дома, Сократ понял, что готовится. Вместо больничного грязноватого халата на ней была белая обтягивающая майка, белое трико и балетная пачка, вся усыпанная разноцветными блестками. Лиза быстро пробежала по коридору, на мгновение скрылась в своей палате, видно, забыла взять какую-то мелочь.
- Я снежинка! - на ходу заговорщически бросила она ему, и вскоре снова пронеслась в столовую, надеясь, что никто не заметил ее в праздничном наряде.
Тогда-то Сократ и понял, что будет происходить вечером в столовой после ужина...
