Рыбаков
Леонид Александрович родился 30 октября 1941 года на Урале. С 1945 года
живет в Киеве. Три года служил в армии. Доктор технических наук,
работает ведущим научным сотрудником в Институте телекоммуникаций и
глобального информационного пространства НАН Украины. Сравнительно
недавно издал в Киеве две повести «Проверка гороскопа» и «Следы на
песке». В “Нашей улице” публикуется с №163 (6) июнь 2013.
ПЛИТКА ЧАЯ
рассказ
В
залив, перегороженный рядом свай, соединенных двумя рядами досок с
колючей проволокой, с часовым на сторожевой вышке на берегу за дощатым
забором, вошли две двухместные байдарки. Не доплыв до охраняемой зоны,
они остановились в нескольких метрах от берега. Со стороны могло
показаться, что гребцы раздумывают: стоит ли им выходить на берег или
плыть дальше, минуя это странное место.
Но это было не так. Нам как раз нужно было сюда - в этот заливчик, а точнее в устье речки Курдюжки, где находился поселок Курдюг. Это был последний пункт многодневного похода по лесным малонаселенным вологодским рекам Иводе и Шоле, а затем по мутной Ковже, входящей в систему Волго-Балтийского канала. Поход особо ни чем не отличался от других подобных путешествий - лесные завалы, шиверы и быстрины, если не считать, что помимо черники, попадалась еще и земляника, а кроме рыбы еще ловились раки.
В общем, развлекательный маршрут с заездом к родственникам, точнее к шурину Владика, который с женой и трехлетним сыном жил здесь в Курдюге. Володя – так звали шурина, уроженец Украины, совсем молодым, не по своей воле, оказался в этих краях. Женился и остался здесь. Сейчас работал снабженцем. Увлекался, как большинства тамошних мужиков, рыбной ловлей и охотой. Ходил на медведя, о чем свидетельствовала шкура косолапого, лежащая на полу художественной мастерской Владика.
Я не был знаком с Володей, но знал о его существовании, и как-то даже получил от него своеобразный подарок – огромного вяленого леща, которого Шура, жена Владика, передала мне, когда получила к новому 1982 году посылку от брата.
Лещ пришелся тогда кстати. Малочисленная мужская часть научно-исследовательской лаборатории, иногда, позволяла себе побаловаться в обеденный перерыв «Жигулевским» пивом, особенно если присутствовала «биодобавка» в виде вяленых бычков, чехони или воблы. Но в последнее время, вобла перешла в разряд деликатесов, поэтому у нас на столе появлялась не часто. И вот, редкая картина - возле нескольких бутылок с пивом лежал завернутый в газету огромный вяленый лещ. И не какой-то там тощий днепровский, а жирный белозерский лещ. Северные лещи были несравнимы по вкусу с местными. Наверное, среда обитания там почище, корма другие, а может иной подвид этой рыбы. Не удивительно, что лещ пошел «на ура», и дегустация северного деликатеса затянулась до конца рабочего дня.
Это было прошедшей зимой, а сейчас я с Валерой, вторым членом нашего байдарочного экипажа, и двумя другими участниками похода - братьями Владиком и Борисом, сидя в байдарках, рассуждали над тем, как добраться до Володиного дома. Мы знали, что он жил рядом с исправительно-трудовым лагерем на левом берегу Курдюжки. Но не предполагали, что дом находится непосредственно в зоне и прохода туда мы не видели.
- Спросить бы у кого-нибудь, - сказал Владик, разглядывая пустой полого поднимавшийся от воды берег. – Может у часового. Вон он на нас смотрит.
- А вдруг он неправильно поймет, - засомневался Борис. - Тогда неприятностей наживем.
Борис не успел развить свои опасения, так как из тальника, прямо напротив байдарок, вышел на берег высокий парень без головного убора, одетый в хлопчатобумажную темную робу. Подойдя к урезу воды, поздоровался и сказал:
- Я извиняюсь, закурить не найдется?
Владик подгреб вплотную к берегу, достал из нагрудного кармана спортивной куртки начатую пачку «Памира» и со словами: «Лови, это все тебе», кинул её на берег.
Парень ловко поймал пачку. Сразу достал одну сигарету, понюхал, закурил и присел на корточки возле воды. У него было худое скуластое лицо. На стриженной под ноль темноволосой голове на темени белел косой шрам. Сделав пару глубоких затяжек, и видя, что Владик хочет его о чем-то спросить, произнес:
- Премного благодарен. Неплохие сигареты, главное сухие. Вы, как я понимаю, в вольный поселок плывете?
- Ага, в поселок - к родственникам, - ответил Владик. - Возвращаемся с Шолы. Вот надумали заглянуть, давно не виделись. Да не знаем, как туда попасть. Может, подскажешь.
- То, что вы видите перед собой - это рабочая «зона» или нижний лесосклад. Пока там работают мужики, она закрыта для въезда и выезда. Другой дороги в зону нет. Только рекой. Надо ждать окончания рабочего дня. Сколько сейчас времени?
- Начало шестого, - подсказал я.
- Значит, еще вам ждать здесь где-то с полчаса, минут сорок. Пока все соберутся, пока их пересчитают, построят в колонну и поведут в жилую зону, до которой километра три, только тогда охрана откроет вон тот пролив, - возле вышки. Сейчас он перегорожен плавающими бревнами. Их отведут, и вы тогда свободно вплывете в поселок.
- Спасибо тебе, а то не знали, как нам поступать, - поблагодарил Владик. - А ты, что тут делаешь?
- Я расконвоированный, досиживаю свой срок на поселении. Слава богу, этой осенью – домой, на свободу. – Видимо ему хотелось поговорить и он, не дожидаясь новых вопросов, продолжил: - Из-за своей дури, получил семь лет строго режима за непреднамеренное убийство. Я сам из Шуи. Гуляли на свадьбе друга. Перепились, началась драка. И я одному мужику проломил голову табуреткой. Ну и мне тогда досталось. Я выжил и сел. А мужик помер.
Парень замолчал, с наслаждением затянулся и, выпустив струйку дыма, сказал:
- Удачный для меня сегодня день. Вот куревом разжился. А чаем не поделитесь, для полного счастья?
- Плиточный подойдет? – спросил Владик.
- Еще бы!
- Ну, тогда, держи.
И на берег полетела прямоугольная темно-коричневая, почти черная, гладкая и твердая стограммовая плитка чая. Подняв плитку, парень сдул с нее соринки, спрятал во внутренний карман куртки и произнес:
- Точно счастливый день. Как часовой с вышки уйдет, так можете плыть. Мне пора, а то бы еще с вами поговорил.
Когда парень ушел, я осмотрелся. То ли разговор с осужденным на меня так подействовал, то ли надрывное карканье вороны на хилой осине, но, глядя на темную воду Ковжы, её низкие пустынные берега, поросшие хилым низкорослым смешанным лесом, мне захотелось высказаться:
- Да чего же унылые здесь места,- начал я. - Тишина здесь не успокаивает, а настораживает. Даже сейчас летом, в хорошую погоду, от этих берегов веет тоской и безысходностью.
Валера, наверное, тоже думал об этом, так как сразу откликнулся:
- А, представляешь, как себя здесь чувствуют заключенные в дождливую осень или в темные студёные зимние дни. Не хотел бы я тут оказаться.
Вскоре слез с вышки часовой, и охрана открыла водный шлагбаум. Мы этого только и ждали. Взялись за весла и беспрепятственно заехали на территорию зоны. Протока уходила влево - к низкому деревянному мостику, а справа по ходу байдарок виднелся деревянный барак, а еще дальше через пару сотен метров стояли два бревенчатых двухэтажных дома с кирпичными трубами и длинными мачтами телевизионных антенн. Нам нужно было в первый дом, в первый подъезд.
Навстречу байдаркам из-под мостика на полном газу выскочила узкая дюралевая лодка под «Вихрем». Проходя мимо байдарочников, сидящий на корме водитель моторки, сбросил газ, чтобы получше рассмотреть туристов. Затем мотор снова взревел, и лодка понеслась к выходу из зоны.
Место удобное для выхода на берег нашли напротив приземистого дощатого сарая, немного не доплыв до дома. Сообщать родственникам о приезде гостей пошел Владик. Вскоре он вернулся в сопровождении молодой миловидной русоволосой светлоглазой женщины. В коротких резиновых сапожках и в шерстяной бордового цвета кофте, одетой поверх цветастого платья, она приветливо улыбалась.
- Будем знакомы, Анастасия, - представилась она. – Выгружайтесь. А я пойду, приготовлю ужин. Лодки положите возле сарая, я Владику показала, где это.
За работой, Владик рассказал, что Анастасия – жена Володи, который сейчас в командировке в Вытегре. Вернется через два дня. Уложив байдарки, пошли с рюкзаками в дом. Зашли в маленькую однокомнатную квартиру. Узкая кухня с печкой-плитой. Комната в два окна с занавесками, геранью и рождественником на подоконнике. Посредине комнаты под лампой с бежевым абажуром стоял большой стол, накрытый светлой клеенкой, с четырьмя жесткими стульями. В углу красовалась двуспальная кровать с горкой подушек, застеленная темным пушистым пледом. Коричневый трехстворчатый полированный шкаф с зеркалом, кушетка и тумбочка с телевизором завершали убранство комнаты.
Ужин из трех блюд получился на славу. Когда разлили по стопочкам водку из фляжки, Владик произнес первый тост за встречу и успешное окончание похода. После наваристой ухи на столе в дополнение к соленым груздям и свежему ржаному хлебу появились: рассыпчатая картошка, заправленная киевской свиной тушенкой, и клюквенный морс.
Второй тост был за здоровье хозяев. На третий тост водки не хватило. Да она и не нужна была. За столом завязался интересный разговор с Анастасией. Она говорила немного нараспев, в некоторых словах меняя ударение. Например, в слове магазин делала ударение не на последнем, а на втором слоге.
- Как тебе здесь, в этой глуши, - спросил хозяйку Борис.
- Сейчас нормально, уже привыкла. А вначале было немного не по себе. Чувствовалась атмосфера зоны. Дорог сюда нет, добраться можно только по каналу. Кругом бесконечный заболоченный лес, где никто не живет. Ближайшие к Курдюгу поселки находятся в 25-30 километрах.
- А кто живет в поселке?
- В основном здесь живут вольнонаемные, обслуживающие узкоколейную железную дорогу. Это: машинисты тепловозов, рабочие депо, крановщик, снабженцы, продавцы магазина. В общем, все кто кормится с этой зоны. Железная дорога уходит вглубь лесов километров на двадцать. По ней к нижнему складу подвозят лес. Я работаю в столовой. Пока, нормально, жить можно. Да и родители помогают. Вытегра рядом. Летом есть возможность ездить туда на моторке. Вот сынок Миша сейчас у них живет. Володе здесь нравиться – рыбалка, охота, приволье.
Замолчав, Анастасия почему-то вздохнула, и спросила:
- Какие у вас намерения?
- Хотелось бы завтра добраться до Белозерска, – вступил в разговор Владик. - Как это можно сделать?
- На «Метеоре». Он завтра по расписанию приходит с Вытегры в час тридцать дня. Но бывает, появляется на минут тридцать - сорок раньше. В любом случае времени, чтобы собраться, у вас достаточно. Нужно только успеть выехать из зоны до начала рабочего дня. Поэтому придется рано вставать.
Анастасия поднялась и сказала:
– Вы тут еще посидите, а я загляну к соседке. Скажу, что приду к ней ночевать.
Когда хозяйка вернулась, мы уже прибрали стол и вымыли посуду. Спать постелили на полу. Анастасия, взяв с собой кое-какие вещи, ушла к соседке, пообещав разбудить нас в полшестого.
Встали в пять утра. Собрались и перенесли байдарки к воде. Когда пришла Анастасия, наскоро позавтракали оставшейся с ужина картошкой, чаем с печеньем и брусничным вареньем. Попрощались с гостеприимной хозяйкой, не забыв пригласить её в Киев, сели в свои суденышки и погребли к еще открытому выходу из зоны, спеша к пристани с названием «Курдюг», с ударением на первом слоге.
«Метеор» таки пришел раньше, но мы его уже ждали на пристани, где кроме нас пассажиров не было. На полупустом теплоходе работал буфет и, что удивительно, был неплохой книжный киоск. Ознакомившись с его интересным содержимым, я купил томик повестей и рассказов Ивана Бунина, изданный в Архангельске с портретом писателя. Устроившись в носовом салоне теплохода, с удовольствием погрузился в чтение. Прочитав первый рассказ «Антоновские яблоки», в котором описан уклад жизни мелкопоместного дворянства в конце девятнадцатого века, отложил книгу.
Все еще находясь под впечатлением от вчерашних встреч с обитателями зоны, я неотрывно смотрел на унылые берега Волго-Балтийского водного пути. Как-то незаметно мое расплывчатое мнение относительно увиденного и услышанного оформилось в не очень оригинальную, но сейчас очевидную для меня, сентенцию: «Иной раз человеку нужна самая малость, чтобы почувствовать себя счастливым. Например, сходить глубокой осенью на охоту с собакой, как делал герой в только что прочитанном мной рассказе Бунина, или отправиться в захватывающий поход, или достать вяленого леща к пиву, или получить вдобавок к пачке сигарет, приплывшей к тебе по реке в тот момент, когда без курева стало совсем невмоготу, ещё плитку чёрного чая, о которой мог только мечтать».
Возникло желание с кем-то это обсудить. Но, увы, говорить было не с кем. Валера дремал рядом в кресле, а братья застряли в буфете.
Вскоре «Метеор» вышел из заросшего камышом северного залива на безбрежный простор Белого озера, на котором нередки сильные штормы.
Я толкнул Валеру в плечо:
- Просыпайся, море проспишь.
- Какое еще море, - встрепенулся товарищ.
- Вон перед тобой. Смотри, какая красота.
Впереди, по ходу движения судна из-за слоисто-кучевых облаков, брызнул солнечный свет. Был штиль, и темная гладь озера под солнечными лучами стала серебристо-белой, оправдывая своё название.
В 1989 году исправительно-трудовой лагерь был закрыт. Узкоколейку разобрали. Исчез и вольный поселок.
Но это было не так. Нам как раз нужно было сюда - в этот заливчик, а точнее в устье речки Курдюжки, где находился поселок Курдюг. Это был последний пункт многодневного похода по лесным малонаселенным вологодским рекам Иводе и Шоле, а затем по мутной Ковже, входящей в систему Волго-Балтийского канала. Поход особо ни чем не отличался от других подобных путешествий - лесные завалы, шиверы и быстрины, если не считать, что помимо черники, попадалась еще и земляника, а кроме рыбы еще ловились раки.
В общем, развлекательный маршрут с заездом к родственникам, точнее к шурину Владика, который с женой и трехлетним сыном жил здесь в Курдюге. Володя – так звали шурина, уроженец Украины, совсем молодым, не по своей воле, оказался в этих краях. Женился и остался здесь. Сейчас работал снабженцем. Увлекался, как большинства тамошних мужиков, рыбной ловлей и охотой. Ходил на медведя, о чем свидетельствовала шкура косолапого, лежащая на полу художественной мастерской Владика.
Я не был знаком с Володей, но знал о его существовании, и как-то даже получил от него своеобразный подарок – огромного вяленого леща, которого Шура, жена Владика, передала мне, когда получила к новому 1982 году посылку от брата.
Лещ пришелся тогда кстати. Малочисленная мужская часть научно-исследовательской лаборатории, иногда, позволяла себе побаловаться в обеденный перерыв «Жигулевским» пивом, особенно если присутствовала «биодобавка» в виде вяленых бычков, чехони или воблы. Но в последнее время, вобла перешла в разряд деликатесов, поэтому у нас на столе появлялась не часто. И вот, редкая картина - возле нескольких бутылок с пивом лежал завернутый в газету огромный вяленый лещ. И не какой-то там тощий днепровский, а жирный белозерский лещ. Северные лещи были несравнимы по вкусу с местными. Наверное, среда обитания там почище, корма другие, а может иной подвид этой рыбы. Не удивительно, что лещ пошел «на ура», и дегустация северного деликатеса затянулась до конца рабочего дня.
Это было прошедшей зимой, а сейчас я с Валерой, вторым членом нашего байдарочного экипажа, и двумя другими участниками похода - братьями Владиком и Борисом, сидя в байдарках, рассуждали над тем, как добраться до Володиного дома. Мы знали, что он жил рядом с исправительно-трудовым лагерем на левом берегу Курдюжки. Но не предполагали, что дом находится непосредственно в зоне и прохода туда мы не видели.
- Спросить бы у кого-нибудь, - сказал Владик, разглядывая пустой полого поднимавшийся от воды берег. – Может у часового. Вон он на нас смотрит.
- А вдруг он неправильно поймет, - засомневался Борис. - Тогда неприятностей наживем.
Борис не успел развить свои опасения, так как из тальника, прямо напротив байдарок, вышел на берег высокий парень без головного убора, одетый в хлопчатобумажную темную робу. Подойдя к урезу воды, поздоровался и сказал:
- Я извиняюсь, закурить не найдется?
Владик подгреб вплотную к берегу, достал из нагрудного кармана спортивной куртки начатую пачку «Памира» и со словами: «Лови, это все тебе», кинул её на берег.
Парень ловко поймал пачку. Сразу достал одну сигарету, понюхал, закурил и присел на корточки возле воды. У него было худое скуластое лицо. На стриженной под ноль темноволосой голове на темени белел косой шрам. Сделав пару глубоких затяжек, и видя, что Владик хочет его о чем-то спросить, произнес:
- Премного благодарен. Неплохие сигареты, главное сухие. Вы, как я понимаю, в вольный поселок плывете?
- Ага, в поселок - к родственникам, - ответил Владик. - Возвращаемся с Шолы. Вот надумали заглянуть, давно не виделись. Да не знаем, как туда попасть. Может, подскажешь.
- То, что вы видите перед собой - это рабочая «зона» или нижний лесосклад. Пока там работают мужики, она закрыта для въезда и выезда. Другой дороги в зону нет. Только рекой. Надо ждать окончания рабочего дня. Сколько сейчас времени?
- Начало шестого, - подсказал я.
- Значит, еще вам ждать здесь где-то с полчаса, минут сорок. Пока все соберутся, пока их пересчитают, построят в колонну и поведут в жилую зону, до которой километра три, только тогда охрана откроет вон тот пролив, - возле вышки. Сейчас он перегорожен плавающими бревнами. Их отведут, и вы тогда свободно вплывете в поселок.
- Спасибо тебе, а то не знали, как нам поступать, - поблагодарил Владик. - А ты, что тут делаешь?
- Я расконвоированный, досиживаю свой срок на поселении. Слава богу, этой осенью – домой, на свободу. – Видимо ему хотелось поговорить и он, не дожидаясь новых вопросов, продолжил: - Из-за своей дури, получил семь лет строго режима за непреднамеренное убийство. Я сам из Шуи. Гуляли на свадьбе друга. Перепились, началась драка. И я одному мужику проломил голову табуреткой. Ну и мне тогда досталось. Я выжил и сел. А мужик помер.
Парень замолчал, с наслаждением затянулся и, выпустив струйку дыма, сказал:
- Удачный для меня сегодня день. Вот куревом разжился. А чаем не поделитесь, для полного счастья?
- Плиточный подойдет? – спросил Владик.
- Еще бы!
- Ну, тогда, держи.
И на берег полетела прямоугольная темно-коричневая, почти черная, гладкая и твердая стограммовая плитка чая. Подняв плитку, парень сдул с нее соринки, спрятал во внутренний карман куртки и произнес:
- Точно счастливый день. Как часовой с вышки уйдет, так можете плыть. Мне пора, а то бы еще с вами поговорил.
Когда парень ушел, я осмотрелся. То ли разговор с осужденным на меня так подействовал, то ли надрывное карканье вороны на хилой осине, но, глядя на темную воду Ковжы, её низкие пустынные берега, поросшие хилым низкорослым смешанным лесом, мне захотелось высказаться:
- Да чего же унылые здесь места,- начал я. - Тишина здесь не успокаивает, а настораживает. Даже сейчас летом, в хорошую погоду, от этих берегов веет тоской и безысходностью.
Валера, наверное, тоже думал об этом, так как сразу откликнулся:
- А, представляешь, как себя здесь чувствуют заключенные в дождливую осень или в темные студёные зимние дни. Не хотел бы я тут оказаться.
Вскоре слез с вышки часовой, и охрана открыла водный шлагбаум. Мы этого только и ждали. Взялись за весла и беспрепятственно заехали на территорию зоны. Протока уходила влево - к низкому деревянному мостику, а справа по ходу байдарок виднелся деревянный барак, а еще дальше через пару сотен метров стояли два бревенчатых двухэтажных дома с кирпичными трубами и длинными мачтами телевизионных антенн. Нам нужно было в первый дом, в первый подъезд.
Навстречу байдаркам из-под мостика на полном газу выскочила узкая дюралевая лодка под «Вихрем». Проходя мимо байдарочников, сидящий на корме водитель моторки, сбросил газ, чтобы получше рассмотреть туристов. Затем мотор снова взревел, и лодка понеслась к выходу из зоны.
Место удобное для выхода на берег нашли напротив приземистого дощатого сарая, немного не доплыв до дома. Сообщать родственникам о приезде гостей пошел Владик. Вскоре он вернулся в сопровождении молодой миловидной русоволосой светлоглазой женщины. В коротких резиновых сапожках и в шерстяной бордового цвета кофте, одетой поверх цветастого платья, она приветливо улыбалась.
- Будем знакомы, Анастасия, - представилась она. – Выгружайтесь. А я пойду, приготовлю ужин. Лодки положите возле сарая, я Владику показала, где это.
За работой, Владик рассказал, что Анастасия – жена Володи, который сейчас в командировке в Вытегре. Вернется через два дня. Уложив байдарки, пошли с рюкзаками в дом. Зашли в маленькую однокомнатную квартиру. Узкая кухня с печкой-плитой. Комната в два окна с занавесками, геранью и рождественником на подоконнике. Посредине комнаты под лампой с бежевым абажуром стоял большой стол, накрытый светлой клеенкой, с четырьмя жесткими стульями. В углу красовалась двуспальная кровать с горкой подушек, застеленная темным пушистым пледом. Коричневый трехстворчатый полированный шкаф с зеркалом, кушетка и тумбочка с телевизором завершали убранство комнаты.
Ужин из трех блюд получился на славу. Когда разлили по стопочкам водку из фляжки, Владик произнес первый тост за встречу и успешное окончание похода. После наваристой ухи на столе в дополнение к соленым груздям и свежему ржаному хлебу появились: рассыпчатая картошка, заправленная киевской свиной тушенкой, и клюквенный морс.
Второй тост был за здоровье хозяев. На третий тост водки не хватило. Да она и не нужна была. За столом завязался интересный разговор с Анастасией. Она говорила немного нараспев, в некоторых словах меняя ударение. Например, в слове магазин делала ударение не на последнем, а на втором слоге.
- Как тебе здесь, в этой глуши, - спросил хозяйку Борис.
- Сейчас нормально, уже привыкла. А вначале было немного не по себе. Чувствовалась атмосфера зоны. Дорог сюда нет, добраться можно только по каналу. Кругом бесконечный заболоченный лес, где никто не живет. Ближайшие к Курдюгу поселки находятся в 25-30 километрах.
- А кто живет в поселке?
- В основном здесь живут вольнонаемные, обслуживающие узкоколейную железную дорогу. Это: машинисты тепловозов, рабочие депо, крановщик, снабженцы, продавцы магазина. В общем, все кто кормится с этой зоны. Железная дорога уходит вглубь лесов километров на двадцать. По ней к нижнему складу подвозят лес. Я работаю в столовой. Пока, нормально, жить можно. Да и родители помогают. Вытегра рядом. Летом есть возможность ездить туда на моторке. Вот сынок Миша сейчас у них живет. Володе здесь нравиться – рыбалка, охота, приволье.
Замолчав, Анастасия почему-то вздохнула, и спросила:
- Какие у вас намерения?
- Хотелось бы завтра добраться до Белозерска, – вступил в разговор Владик. - Как это можно сделать?
- На «Метеоре». Он завтра по расписанию приходит с Вытегры в час тридцать дня. Но бывает, появляется на минут тридцать - сорок раньше. В любом случае времени, чтобы собраться, у вас достаточно. Нужно только успеть выехать из зоны до начала рабочего дня. Поэтому придется рано вставать.
Анастасия поднялась и сказала:
– Вы тут еще посидите, а я загляну к соседке. Скажу, что приду к ней ночевать.
Когда хозяйка вернулась, мы уже прибрали стол и вымыли посуду. Спать постелили на полу. Анастасия, взяв с собой кое-какие вещи, ушла к соседке, пообещав разбудить нас в полшестого.
Встали в пять утра. Собрались и перенесли байдарки к воде. Когда пришла Анастасия, наскоро позавтракали оставшейся с ужина картошкой, чаем с печеньем и брусничным вареньем. Попрощались с гостеприимной хозяйкой, не забыв пригласить её в Киев, сели в свои суденышки и погребли к еще открытому выходу из зоны, спеша к пристани с названием «Курдюг», с ударением на первом слоге.
«Метеор» таки пришел раньше, но мы его уже ждали на пристани, где кроме нас пассажиров не было. На полупустом теплоходе работал буфет и, что удивительно, был неплохой книжный киоск. Ознакомившись с его интересным содержимым, я купил томик повестей и рассказов Ивана Бунина, изданный в Архангельске с портретом писателя. Устроившись в носовом салоне теплохода, с удовольствием погрузился в чтение. Прочитав первый рассказ «Антоновские яблоки», в котором описан уклад жизни мелкопоместного дворянства в конце девятнадцатого века, отложил книгу.
Все еще находясь под впечатлением от вчерашних встреч с обитателями зоны, я неотрывно смотрел на унылые берега Волго-Балтийского водного пути. Как-то незаметно мое расплывчатое мнение относительно увиденного и услышанного оформилось в не очень оригинальную, но сейчас очевидную для меня, сентенцию: «Иной раз человеку нужна самая малость, чтобы почувствовать себя счастливым. Например, сходить глубокой осенью на охоту с собакой, как делал герой в только что прочитанном мной рассказе Бунина, или отправиться в захватывающий поход, или достать вяленого леща к пиву, или получить вдобавок к пачке сигарет, приплывшей к тебе по реке в тот момент, когда без курева стало совсем невмоготу, ещё плитку чёрного чая, о которой мог только мечтать».
Возникло желание с кем-то это обсудить. Но, увы, говорить было не с кем. Валера дремал рядом в кресле, а братья застряли в буфете.
Вскоре «Метеор» вышел из заросшего камышом северного залива на безбрежный простор Белого озера, на котором нередки сильные штормы.
Я толкнул Валеру в плечо:
- Просыпайся, море проспишь.
- Какое еще море, - встрепенулся товарищ.
- Вон перед тобой. Смотри, какая красота.
Впереди, по ходу движения судна из-за слоисто-кучевых облаков, брызнул солнечный свет. Был штиль, и темная гладь озера под солнечными лучами стала серебристо-белой, оправдывая своё название.
В 1989 году исправительно-трудовой лагерь был закрыт. Узкоколейку разобрали. Исчез и вольный поселок.
Киев
“Наша улица” №164 (7) июль
2013
