ЭМИЛЬ СОКОЛЬСКИЙ О ЗИНАИДЕ МИРКИНОЙ

Эмиль Александрович Сокольский - критик, литературовед. Родился 30 июля 1964 года в Ростове-на-Дону. Окончил геолого-географический факультет Ростовского государственного университета. Работал старшим библиографом Ростовской государственной публичной библиотеки, в журналах «Дон» и «Ковчег». Член редколлегии журнала «Ковчег» (Ростов-на-Дону), дважды лауреат премии этого журнала. В 1990-х годах на ростовском радио провёл на основе своей фонотеки множество авторских передач об истории мировой эстрады 20-40-х годов. Участник искусствоведческих и литературоведческих научных конференций. В настоящее время работает в краеведческом журнале «Донской временник». Автор множества очерков (иногда их называют новеллами или эссе - единого мнения нет), посвящённых истории дворянских усадеб, церковной старине, местам, связанным с жизнью и творчеством известных русских писателей, художников, музыкантов, деятелей культуры. Редко выступает с рассказами. Член Союза писателей ХХI века с 2011 года. Постоянный автор журнала "Наша улица". 

Эмиль Сокольский

С НЕПОСТИЖИМЫМ ТАЙНЫЙ РАЗГОВОР

эссе

Счастьем было слушать стихи Зинаиды Миркиной, - писал в «Мыслях о главном» Борис Чичибабин, - они «вроде Давидовой Псалтири или, ещё лучше, единой непрестанной молитвы со множеством разветвлений и вариаций. Ни до, ни после я не встречал такого интенсивного, одержимого, обильного творческого процесса. Это было похоже на чудо». С её стихов, говорил Григорий Померанц, «и сегодня можно начинать поэтическое богословие после Освенцима».
Сегодня, когда много пишут мастеровитых, интеллектуальных, филологичных текстов, Зинаида Миркина может кое-кому показаться анахронизмом: простые, повторяющиеся рифмы, понятные слова, прозрачно выраженная мысль, отсутствие метафорических прикрас… Конечно, Миркина - не для таких читателей.
Стихи для неё - не «литература» в общепринятом смысле слова. Поэзия для Миркиной - «с Непостижимым тайный разговор», нить, которая может соединить все сердца, поэзия - как будто бы даже и не в словах, а в паузах, «Она - нигде. Её как будто нету. / Но без неё на свете нет и нас».
Недоверие к слову? Не совсем так: «У слов и мыслей есть граница, / Но края нет у бытия». Поэт понимает, что говорит о невыразимом, - именно в нём заключена поэзия; в конце концов (поэт обращается к Богу),

Слова живые канут в тишь,
В которой ты всегда горишь,
И через всё, внутри всего -
Горенье сердца моего.

Дух - вот единственный «адресат», единственный «герой» стихотворений Зинаиды Миркиной. Но ведь Дух не передаётся в пластических образах («Человеческий дух невыразим в каком бы то ни было определении», - так, шире, высказался Николай Лосский). Какая тут может быть «эстетика» и «мастеровитость»? Это словно именно о них говорил Сергей Булгаков: «Эстетические эмоции ещё не создают возрождающей веры, эстетизм энциклопедичен, он уподобляется пчеле, перелетающей с цветка на цветок, он может совмещать совершенно несовместимое. Для чисто эстетического восприятия - таков именно современный эстетизм - не существует ни зла, ни добра, ни преступления, ни греха, ведь, в сущности, остаётся только красивая поза, красота положения, но не духовного содержания». Эстетические восприятия пассивны, продолжает Булгаков, «они не требуют подвига, напряжения воли, они даются даром, а то, что даётся даром, способно развращать… Наша эпоха, как и вообще высококультурные эпохи, исключительно художественна. Между тем как это объясняется её односторонностью, разрушением остальных устоев человеческого духа…»
Обычно поэту больше всего хочется, чтобы его поняли и приняли - и ничего большего, чем видит он, для поэта, возможно, и нет. Но для Зинаиды Миркиной быть услышанной и принятой - не главное. Главное для неё - расти, вырасти в полную меру, и чтобы те, кто любят мир и видят его, росли вместе с ней. Другими словами, Миркиной важно, чтобы читатель встретился не столько с ней, сколько с Источником жизни. По отношению к которому культура, соответственно, - вторична.
Чем же ценны стихи Зинаиды Миркиной не только в смысле содержания, но и в смысле содержательности, то есть в художественном смысле?
У Миркиной нет системы сложных образов, нет туманных ассоциаций. Строго организованный ритмически, стих её вполне соответствует тому глубинному чувству, которым поэт живёт. Протяжное пение гласных словно стремится к полной тишине. Так едва заметный вздох ветра сменяется всепоглощающим покоем, до дна очищающим душу. Некоторые говорят: это не поэзия, а, скорее, молитва. Тут можно поспорить: в молитве разве нет поэзии? Но молитва всё же не рождает такой внутренней тишины, такой радости полного освобождения от социально-наносного, как погружение в стихи Миркиной. Каждое стихотворение - событие её внутренней жизни, при постоянном чувстве Богоприсутствия; простые и глубокие, они действительно подобны молитвам - в том смысле, что чтение молитв - не работа воображения, а пребывание, единение человека с Творцом. «Это, на мой взгляд, стихи духовного странника, как поэзия Ангелюса Силезиуса, как духовные размышления Бёме или проза Рильке, - говорил Андрей Тавров, и признавался: - На одной книжной ярмарке, изнемогая от обилия строк и строф, я открыл случайно книгу Миркиной и как живой воды напился».
Никакой игры. Ничего вычитанного из книг. Каждое слово оплачено сполна. Если поэт говорит о преодолении боли - значит, это именно победа над болью (более шестидесяти лет назад Зинаиду Миркину разбил паралич; пять лет она провела в неподвижности; крепкий дух и сила воли победили болезнь). Если говорит, что каждое утро чувствует себя новорождённой, - значит, действительно, каждый рассвет, как первый, она встречает у окна, долго глядя на небо. Если говорит: созерцание, - это не просто поэтически возвышенное слово.

Вставало над землёй светило.
На вызов света не спеша,
Из тёмной глуби восходила
Глаза раскрывшая душа.

Ни бед, ни страха не осталось,
За слоем таял новый слой.
Душа над болью поднималась,
Вот так, как солнце над землёй.

Переживание каждой минуты как частицы вечности - вот чем дышит поэзия Миркиной. И каждая её прогулка в ближнем лесу - повод для рождения новых стихов:

Я снова слышу шум лесной.
Шумят деревья надо мной.
И снова льётся в сердце мне
Рассказ о вечной глубине.

Неумолкающий рассказ
О том, что вечность дышит в нас,
Что не когда-нибудь потом -
Сейчас открыт нам вечный дом.

Стихи Миркиной - не для тех, кто всегда готов бежать за чем-то внешне новым, разнообразным, «чтоб всё пестрело и мелькало», они - для тех, кто понимает, что «бесконечность не пестрит», что «снаружи - мир, а в сердце - Бог», что «каждое дерево - это событие, каждый листочек - явление», что и птица, и лесная ветка - это вестники Божии, что красота и вправду может спасти мир… Но сущность красоты можно осознать, только если быть на одной волне с поэтом, войти в её глубину:

О нет, не просто красота.
Она - открытье, откровенье
О вечности, о воскресенье.
Иначе всё, что есть - тщета,

Надгробий наших украшенье.
Но красота - благая весть
О том, что смысл у мира есть,
Что в нас есть Божье отраженье.

Смысловая, словесная повторяемость стихов Зинаиды Миркиной - и есть пребывание на глубине, а вовсе не кружение по поверхности. Каждому дню поэт предстаёт как «чистая страница», во всегдашней готовности встретить «новорождённые слова / И утро первое на свете».

Ростов-на-Дону

“Наша улица” №160 (3) март 2013