Есть выгнутое зеркало моей души в ее стихах. Как будто это я писал их, а не Анна Гедымин. Я был один с ее стихами. В них сила Ван Гога со смелостью Фалька. И готика Босха с вином Модильяни. И я увидел страх в себе, не воплощенный в ее строчках. Словно дочка слепого Эдипа, она меня воссоздает в этом вогнутом зеркале перевернутой жизни. Хватай мгновенья и беги, не торопясь. Не торопи! Раздвоенность души в зеркальных впадинах. Зеркало мне часто напоминает черные воды болот. Листья желтеют в воде кувшинок. Небо становится дном. Усталые ели. На белом – зеленые. И сумерки ранние для тихих ласк.
Тело есть лишь временное вместилище Слова. Уже немотствуют уста, но книга говорит.
Люди, как листья, упавшие на черные зеркала вод или болот. Все сущее есть только слово, и ничего иного. Другие пели и пали листьями на зеркала. Анна Гедымин блуждает среди зеркал, где в каждом отблеске забытых тем звучат сладкие мотивы. Люди раздваиваются в зеркалах, люди, выкрашенные эпохой. Девочка Пикассо стоит на шаре. Анна Гедымин себя спасает и украшает. В слове. В знаке. Знак включает букву, запятую, двойку из первого класса. Вздох и недомогание.
Все в этом и в том мире выражено знаком и зашифровано в знаке. Все есть знак. Знаки Анны Гедымин наполнены чувством удивленного, почти религиозного преклонения перед абсолютной поэтичностью природы. И неразгаданной тайной. Помню музу, которая к смерти провидца вела.
Анна Гедымин цветочком только что сошла с клумбы и увидела впервые созданный ею же мир. Такая зоркость бывает лишь у бабочек и птиц. Подобное скрупулезное изучение дается не просто опытом, но великим талантом. Анна Гедымин созерцает природу внимательнее нас, зорче, терпеливее, взволнованнее, энергичнее. И при этом она не потеряла новизны взгляда, оставаясь всегда только что распустившим лепестки цветочком, что характерно только для большого художника. Увидеть сад жизни глазами младенца.
И я, чтоб не обжечься светом, любуюсь ее «целебными» янтарными бусами, потому что мне не спится, и я смотрю на серые лица пассажиров метро, смотрю молча, поскольку не могу ничего сказать громче тишины и выше, ибо мимолетно все живое, ведущее нас в хвойный январь, где закатом завершается рассвет над невиданно высоким обрывом со всей своей заметною красой, с деревом на нем, которым стал я сам, круглокронным каштаном, над которым поют облака. Тут я вспомнил об одной сумасшедшей липе, которая в декабре зацвела.
Щедрость искусства Анны Гедымин – в живописных деталях. И через них незаметно, как незаметно поднимается из земли росток, каждое слово ее стихов окрашивается любовью. Она лелеет свой сад и увлечена ростом и цветением, как будто она сама создала этот сад для нашей любви. Анна Гедымин с нежностью творит свою природу, окрашивает ее своим нежным словом. Для меня она богиня красоты. И как бы я ни уходил от этого сравнения, я вижу башню Гедымина в Вильнюсе и вижу миниатюрную арбатскую, как фарфоровую балерину, изящную Гедымин в Москве. Здесь не просто красивое совпадение, здесь абсолютно продуманный композитором вечности контрапункт симфонии любви и красоты. Ритмичного и рифмованного мира. Лав есть любовь по-английски. С любовью. Вот что такое слово Анны Гедымин.
Метафоры Анны Гедымин извилисты и мечтательны. Я сидел у нее под окном, а она говорила о том, что вон там за холмом путь лежит золотой и крылатый, под защитой библейских пернатых. Луга усыпаны цветами, от сна поющими. И вот я вижу маленький цветок, он одинок и под листочком поет чудесным голосочком. Он ведь поэт. Поэт поет среди цветов. Не поэтесса, а поэт. Когда у нее воцаряется осень, туман клубя, и в этом тумане все становится как бы серебряным, то ей без меня хуже, чем со мной. Смотришь в окно, видишь стволы и лужи.
Полутона в картинах утра, переходящего в закат. Лицо ребенка, маленького принца, играющего на дудочке. Негромкий голос пастушка, певучий, робкий, но глубокий. А в глубине ночные звезды, тройные смыслы, легкий стыд. Не поднимайте покрывала. Я там скрывала то, что знала, но утаила между строк. Она всегда таит слова.
"Независимая газета"-"Экслибрис" 24 января 2013
Но утаила между строк
