Кира Анатольевна Грозная родилась 4 сентября 1975 года в Майкопе Краснодарского края. Росла в республике Киргизия, поселок Пристань Пржевальского, на полигоне, где служили её родители. С 1987 года живёт в Санкт-Петербурге.
Окончила РГПУ им. Герцена, специальность – психология. С 1997 года по 2009 год служила в транспортной милиции, руководила психологической службой. Сейчас - сотрудник психологического отдела Санкт-Петербургского университета МВД России, майор милиции, адъюнкт, преподаватель. Работает над кандидатской диссертацией.
Пишет стихи и прозу. С 2003 года является участником поэтического литобъединения А.Г. Машевского в «Фонтанном доме». В 2009 году в изд. «Геликон +» издала книгу «Китайская шкатулка», куда вошли её стихи, проза и рисунки. Произведения Киры Грозной публиковались в газете «Чехия сегодня», петербургских журналах: «Аврора», «Молодой Петербург», «Второй Петербург», «Парадный подъезд», «Мост», а также на сетевых ресурсах: «Молоко», «Folioverso».
Кира Грозная
ГОРОД НЕВИННОСТИ
рассказ
Двое друзей шли по Бакинской набережной.
- Вот облом, – говорил один из них, тот, который был худее и выше ростом. – Ну, кто бы мог подумать? Всё было ништяк…
Они уже месяц пытались взять штурмом смазливую вдову русского офицера, однако вдова, обычно озорная и болтливая, сегодня вдруг дала мальчишкам «от ворот поворот».
Это был удар ниже пояса, причем для младшего, Самира – в буквальном смысле, поскольку он, получив пинок от коренастого мужчины, отлетел прямо на собачью будку, травмировав колено, нос и всё самое ценное. Ленивый пёс в это время спал, только поэтому к достойным ранам, полученным в бою, не прибавились постыдные собачьи укусы.
- Я же говорил тебе, что у неё кто-то есть, – Самир зло сплюнул. – Не может такая баба год обходиться без кобеля.
- Да ладно тебе, – утешал долговязый и худой Лёшка. – Я знаю один адресок. Сейчас мы туда прогуляемся.
- А сколько той женщине лет? – заинтересованно повернулся к нему Самир. В его угрюмых, глубоко посаженных глазах блеснула надежда.
- Точно не помню: то ли сорок, то ли тридцать шесть, – замялся Лёшка.
- Ну, блин… Иди ты со своей старухой, – Самир обозлено пнул камешек, и тот звонко отскочил прямо в воду. – Что я, свой на помойке нашел, по-твоему?
- А у тебя есть на примете кто-то помоложе, да? – взъерепенился Лёшка. – И почему это я должен искать? И вообще, чем старше баба, тем лучше. Она уже всё знает, а таких, как мы, может пустить просто так, из жалости.
- На хрена мне её жалость! Я ей ещё покажу…
Подростки шли по промозглой улице. Ранняя весна 1987 года, будоража гормоны и кровь, толкала друзей на подвиги.
Они искали любви.
На балконе двухэтажного дома девочка лет тринадцати, в розовом платье, хрупкая, как стебелёк, увенчанный охапкой каштановых волос, развешивала бельё.
Самир почувствовал, как застучало молотом ожесточенное сердце, кровь ударила в виски. В полуобморочном тумане он, уже в который раз, не мог разглядеть её лица.
- Ты что это, чучело, Лианку отодрать решил? Да с тебя сдохнуть можно, – захохотал Лёшка, от которого не укрылось состояние друга. – Её папаша-бугор тебе таких кренделей вставит… женишок…
Самир молча влепил приятелю затрещину. Лицо его из смуглого сделалось пунцовым.
- Ну, чё ты, шуток не понимаешь, – примирительно пробубнил Лёшка, по опыту знавший, что Самира лучше не злить. – Ладно, проехали. Нам сюда.
Приятели свернули в глухой переулок.
- Стоп. Здесь Маринка живет, из училища, - Самир остановился перед невзрачным одноэтажным домиком. - Давай её вызовем! Говорят, она уже это… ну, в общем, может, повезёт…
Он подобрал с земли камешек и по касательной запустил в окно, так, чтобы не разбить стекло.
За занавеской что-то мелькнуло.
- Маринааа, - хриплым от волнения голосом позвал Самир.
- Чего тебе? – окно открылось, и из него выглянула девочка.
- Может, сходим, прогуляемся, а? Погода хорошая.
- Да ветер сегодня какой-то колючий, - девочка поежилась и запахнула вязаную кофту.
- А у тебя кто-нибудь из взрослых дома?
- Да, дома папа.
- Ну, ладно, выходи… прошу тебя.
Самир пару раз зажимал Маринку на заднем дворе школы, и ей это, видимо, нравилось. В серых Маринкиных глазах горел провокационный огонь, который не удавалось погасить даже самым суровым запретам. Самир не знал, как она к нему относится, но надежда на легкую победу у него была.
Маринка подумала. Потом торопливо проговорила:
- Хорошо, я сейчас.
- А у неё подружка есть? – поинтересовался Лёшка.
- Вызовет кого-нибудь, наверное. Тихо… Это она!
Входная дверь заскрипела. Самир шагнул было вперёд, но тут чья-то мускулистая рука, явно не Маринкина, схватила его за плечо. В то же время жёсткое колено нанесло короткий удар. Подросток упал на спину, с ужасом глядя на седовласого русского мужчину, стоявшего перед ним с охотничьим ружьём в руке.
- Слушай, ты, рыло, сын уборщицы, – произнес мужчина внушительно, – если будешь тут отираться и хоть на пушечный выстрел подойдешь к моей дочери, я тебя убью. Понял, сын шакала?
- Не трогайте моего отца! – завыл Самир.
- Какого отца? Нет у тебя отца, и не было. Может, я твой отец. Ты понял, говна кусок? – мужчина наступил ему на грудь и легонько надавил.
- Понял, дяденька, понял, – закивал Самир, смаргивая слёзу.
- Тогда пошел отсюда, пока цел. Маме привет, – мужчина гоготнул, двинул напоследок под рёбра и скрылся в доме.
Тогда только Лёшка рискнул выйти из-за угла дома, где он прятался, чтобы помочь другу встать с земли.
- Вот сссукин сын… При чем тут мама моя? – Самир грязной пятернёй размазывал слёзы по щекам. – Умер у меня папа. Умёр! Сам он сын шакала, кусок говна…
- А давай ему стёкла побьем, – предложил Лёшка.
- Давай!
Приятели набрали с земли камней и начали обстреливать дом новоявленного врага. Наконец, одно из стёкол издало жалобный звон и осыпалось градом мелких стекляшек. Тогда они бросились бежать со всей скоростью, на которую были способны.
- Я завтра к тебе в училище приду, с Игорьком, и мы его Маринку хором отымеем, - зло пообещал Лёшка, задыхаясь от бега.
- Круто! Будет знать… козёл…
Мордобойный переулок остался далеко позади.
- Ну что, пойдем мы теперь к той бабе? – спросил Самир. Ему было уже почти всё равно.
- Не знаю. Как хочешь.
Они прислонились к забору и закурили мятую «Стюардессу», стыренную Лёшкой у школьного сторожа из кармана пальто. Лёшка покрутил головой по сторонам и вдруг присвистнул:
- Стой-ка! Мы же перед её домом стоим.
- Ого! Значит, судьба?
- Ну, дык...
Лёшка толкнул ногой незапертую калитку, и приятели вошли во двор.
Тук-тук-тук! Два кулака решительно застучали в дверь.
- Кто там? – почти сразу же раздался женский голос.
- Нам Люду, – чужим голосом, откашлявшись, пробасил Лёшка.
Замок щелкнул, дверь открылась, и на пороге появилась женщина лет сорока.
- Заходите, – велела она, пропуская подростков в дом. Самир и Лёшка, подавляя нервный смех, ступили в темноту прихожей.
Дверь за ними захлопнулась.
Впереди, за занавеской, угадывался просвет, и они шагнули туда, в тесную, слабо освещенную комнату.
На кровати с металлическими шарами в изголовье спала старуха. Комната была до половины завалена отрезами материи и выкройками, на столе примостилась ручная швейная машинка «Зингер».
Подростки застыли в дверях, растерянно переглядываясь.
- Вперед, – Самир почувствовал, что его подталкивают в спину. – На кухню идите, чего застряли?
Приятели прошли на кухню. Самир по дороге споткнулся об алюминиевый таз, и тот загремел, как барабан. У подростка застучали зубы.
- Ты посиди здесь, – Люда ткнула пальцем в Лёшку. – А ты, – она повернулась к Самиру, который стоял, как истукан, больше всего на свете желая выбраться отсюда, - иди за мной.
Лёшка, облегченно вздохнув, опустился на ободранную табуретку.
- Эй! А деньги-то принесли? – спохватилась вдруг женщина.
Приятели закивали и стали суетливо рыться в карманах, выгребая на стол всю наличность, даже медяки.
- Тьфу ты, – женщина презрительно повела плечом. – Сколько раз себе говорила: мелюзгу на порог не пускать… Ладно, пёс с вами. Это можете оставить себе, – она отодвинула кучку мелочи.
- Ну, пошли.
Самир нерешительно двинулся следом за женщиной. Ему очень хотелось обернуться и перехватить Лёшкин подбадривающий взгляд, но он выдержал, так и не обернулся.
Люда привела его в ванную, совмещенную с уборной, и заперла дверь на крючок. Присев на краешек ванны, она задрала старый байковый халат, оголив полные ноги, и оттянула с живота резинку трусов.
Самир оторопело смотрел на чудовищные серые панталоны, закрывавшие ляжки женщины почти до колен, на кудрявый темный треугольник её промежности, и внезапно ему вспомнились Маринкины кружевные трусики, виденные всего лишь однажды. Он нервно сглотнул.
- Эй, да ты и вправду не знаешь, что нужно делать? – Люда фыркнула. – Ладно, я тебя научу. Поди сюда.
Она притянула его к себе, расстегнула на нем брюки и спустила их, вместе с трусами, до колен. Затем встала, повернулась к подростку мощным задом, поставила ногу на краешек унитаза и задрала подол. Самир придвинулся к женщине вплотную, чувствуя её прохладную кожу. От её тела пахло кальмарами. Его замутило. Люда на ощупь отыскала его член, помяла в ладони и почему-то фыркнула, прежде чем направить его в нужно русло. Теперь подростку требовалась истинно мужская решительность.
Самир, зажмурившись и борясь с тошнотой, взял Люду за необъятные бедра и вошел в неё.
- Да уж, – говорила женщина, двигая задом, – с таким корешком тебя заклюют, голубь. Вот ведь мужик пошёл…
Она ещё что-то говорила, и это злило, хотелось вколотить слова женщины ей обратно в глотку. Он не чувствовал ничего, кроме пустоты в душе и отвращения к самому себе. Его тело словно существовало отдельно от хозяина, и возня с чужой потной женщиной в обшарпанной ванной словно не имела с ним ничего общего. Всё происходящее казалось муторным сном.
По счастью, как и все сны, этот сон тоже закончился.
Лёшки на кухне не было: он дезертировал. В другой раз Самир обязательно нашел бы его и задал жару, но сейчас ему хотелось спать, и не было желания разбираться с приятелем-предателем. Он пошел домой.
Никакой гордости, никакого душевного подъема подросток не испытывал. Как, впрочем, и благодарности к своей первой женщине. Самир шел по улице и думал о том, что теперь уж обязательно надо будет как-нибудь выманить Маринку вечером из дома, или напроситься к ней, когда отец будет на сутках. Теперь-то он знает, что ему делать. Маринка никуда от него не денется, такова её судьба.
В эту ночь ему приснилась Лиана в белых развевающихся одеждах, и он впервые сумел разглядеть её лицо. У неё были большие миндалевидные глаза и тонкий носик с горбинкой. Самир помогал ей сажать розы в маленьком садике, таскал воду в лейке, сидел рядом с ней на скамеечке перед розарием, и её пушистые волосы, пахнущие шампунем «Зеленое яблоко», ласково касались его щеки.
Санкт-Петербург
"Наша улица” №141 (8) август 2011
