Алла Щипакина
КУЗНЕЦКИЙ МОСТ
эссе
Алла Александровна Щипакина родилась 30 октября 1937 года в Москве. Ведущий искусствовед знаменитого Общесоюзного дома моделей одежды на Кузнецком мосту, автор книги "Мода в СССР. Советский Кузнецкий, 14", и многих публикаций по истории моды (мама Аллы Александровны - Кира Мосякова - работала художником в Большом театре).
Ясно предстаёт в памяти октябрь 1961 года, когда было открыто кафе "Молодёжное" на Тверской. Причем делал это все Горком комсомола Москвы, там были энтузиасты, бессребреники. В «Молодёжном» собирались художники, джазисты, вот Алексей Козлов, в частности, там начинал. Они открыли себе площадку, на которой можно было общаться. Но посторонних пускали, честно говоря, не очень. Помню умопомрачительный вечер - это был визит Рауля Кастро, совершенно молодого посланца кубинской революции, с делегацией. Там были вопросы, своего рода пресс-конференция, потом начались танцы под джаз, и кубинцы стали выхватывать девушек из-за столов. В общем, такая была тусовка. На улице их ждали "Чайки", с охраной.
Размышления о моде и костюме проходит через мою жизнь. Это для меня вполне естественно, так как моя мама была художницей, оформляла спектакли театра-кабаре «Летучая мышь» (1918 - 1922), создавала костюмы и для ансамбля Игоря Моисеева, и для артистов Большого театр, где плодотворно работала. С неизменным волнением время от времени я открываю мамины альбомы с её живыми карандашными рисунками, такими живыми, где карандаш оживает, и я вижу маленькую девочку, у которой через годы появится другая маленькая девочка - я. Став известной художницей мама в своих работах старалась уйти от традиционного письма и создать новый музыкальный язык. Музыка Шенберга произвела на неё большое впечатление, и под этим влиянием она написала не одну из своих композиций.
Думаю, что фотографичность всё-таки не совсем искусство. Это чувствовали художники, а не копиисты (мастера срисовывать похоже). Похожесть - это детский сад. Искусство - это уход от реального мира с его мнимыми подобиями и властителями, почему-то только себя вписывающими в так называемую историю. Я вижу то, чего не видят другие. Я работаю так, как хочу и как умею только я. С этого начинается художественный передовой отряд. Искусство создает другую реальность, параллельную бытовой.
Мы живём и работаем в быстро убегающем времени, поэтому мне так нравится высказывание Джанни Версаче: «Время летит быстро, мы только искорки, которые желают блеснуть как можно ярче, прежде чем угаснуть на ветру, одежда - это блеск». В моде, как в естественном живом процессе, постоянно что-то происходит и меняется, старое становится новым, а новое - уходит в архив, чтобы потом обязательно вернуться. Например, когда пишут о моде унисекс, считают, что она - продукт недавнего времени, но стоит вспомнить про шапку-ушанку, которую все поголовно носили в 60-х без различия по половому и возрастному принципам, как понимаешь, что абсолютно нового под солнцем почти не бывает.
И как дополнение к моде 60-х тогда же появились сапоги, полусапожки, валенки… Мы в ОДМО (Общесоюзном доме моделей одежды) разрабатывали тогда городские валенки - на непромокаемой подошве. Даже вспомнили тулупы - дубленки, телогрейки - пуховики...
Не стоит забывать о дефиците в советской жизни. Однако я и мои коллеги всегда боролись с серостью - мы ездили с лекциями и писали о культуре одежды, создавали модели и давали выкройки к ним. И у людей появлялся стимул и смысл, люди хотели хорошо одеваться и старались хорошо выглядеть, следить за модой. Так что и во время материальных сложностей наблюдалась эволюция, а сейчас, при богатстве выбора, - деградация - рваная, неряшливая, безразмерная и бесформенная одежда встречается и на улице, и на подиуме…
Я понимаю, что всё это подтверждает цикличность моды. Не секрет, что по моде можно и настроение общества прочитать, и растерянность, а то и подъем, поиск…
Когда после революции не было ни тканей, ни производства, возник новый стиль - не было необходимости вписываться в мировые тренды. Нищенская материальная база и талантливые художники, поддержавшие революцию, - Ламанова, Степанова, Попова, Удальцова… Авангард. Между тем у формы было содержание. Хотя форма сама по себе не существует, поскольку форма и есть содержание. Постоянно вспоминаю ламановский завет о смысле одежды: "для кого, из чего и когда". Три кита моды на все времена.
Россия при этом не Франция и не Италия - мода и дизайн не являются нашими национальными идеями. Официально, конечно, не являются. Но не надо забывать, что в 1923 году выходили журналы "Ателье" и "Искусство одеваться", а во время Великой отечественной войны - в 1941 году - "Модели сезона", а с 1945 года - "Журнал мод". И влияние русского костюма на мировую моду, как и советского авангарда, ни у кого не вызывает вопросов. И наши модельеры эту тему не оставляют - стоит посмотреть коллекции Славы Зайцева разных лет или участников любого модного молодежного конкурса. А как русская тема звучала у лучших французских модельеров - от Ива Сен-Лорана до Пако Раббана. И до сих пор на подиумах разных стран - у кого цветом, у кого формой, у кого отделкой…
Я всё больше и больше понимаю, что модельеру необходимо наработать свой собственный стиль, или, проще, научиться умению найти своё лицо, то есть открыть путь к новому стилистическому выражению самого себя, как это, например, постоянно делает Слава Зайцев, с его невероятным авангардным русским стилем, или Габриэль Бонер Шанель (Коко Шанель), модернизировавшая женскую моду, заимствовав немало эффектных деталей из мужской одежды, и идти всю жизнь, не сворачивая, по своему пути. Стиль обрести очень трудно, потому что дорогу к своему стилю постоянно перекрывают великие авторитеты со своим стилем, но и продолжают возбуждать к творчеству вновь явившихся на свет. Стиль - это жизнь стильного (оригинального, характеризующего собственную манеру) архитектора моды.
Наш фольклор может служить источником вдохновения. И как помощь - не было у художников достойного выбора тканей - они стали делать аппликации, и это выглядело свежо и ново, а по сути дела от безысходности. Ещё вспоминаю случай, когда национальный костюм прозвучал ярко и выразительно - на Всемирном фестивале молодежи и студентов в 1957 году.
Для моды главное - возможность выбора. Тогда она живет, развивается и радует. Подчас даже вопреки. Так и появляется что-то новое. Посмотрите советские журналы мод, ещё рисованные, какие там женщины - романтичные, спортивные, эффектные… Есть к чему стремиться!
Мода она как раз для таких. Вот казалось бы - одежда, а сколько историй - и драматических, и смешных в ней, из-за неё и на её фоне происходит: длина юбок, джинсы, женские брюки и мужские шорты, длинные мужские и короткие женские прически… И жизнь у людей менялась! Очень люблю цитату Марселя Пруста: "Великая братия энергичных - это соль земли, именно они и никто другой сотворили шедевры".
Мне очень повезло на талантливых коллег. В моде ведь могут работать только одержимые люди. К сожалению, мало о ком знают современные профессионалы. Поэтому я и написала книгу «Мода в СССР. Советский Кузнецкий, 14», которая, надеюсь, поможет восполнить этот пробел. Книга щедро иллюстрирована. Но, к сожалению, многие эскизы и модели не сохранились даже на фотографиях.
Мне как человеку, на глазах которого мода уже совершила много витков, в ней до сих пор появляется что-то интересное. Даже самые простые вещи - стиль и качество. И это имеет отношение не только к вещам, но, в первую очередь - к людям.
Шестидесятые годы перестроили всё, и в стране, и в сознании. Люди воспылали необычайным интересом к поэзии, живописи, театру, вообще к искусству. У нас бывали Анна Ахматова, Фаина Раневская, поэт-футурист и художник Алексей Кручёных, Андрей Тарковский, Марлен Хуциев… Мама моя, Кира Иосифовна, была родной сестрой сценариста и писателя Евгения Габриловича, который мне приходится дядей, а его сын Алёша двоюродным братом.
Художественный мир расширялся, и сама мода становилась искусством. Невольно вспоминаю стихотворение Анны Ахматовой «Художнику»:
Мне все твоя мерещится работа,
Твои благословенные труды:
Лип, навсегда осенних, позолота
И синь сегодня созданной воды.
Подумай, и тончайшая дремота
Уже ведет меня в твои сады,
Где, каждого пугаясь поворота,
В беспамятстве ищу твои следы.
Войду ли я под свод преображенный,
Твоей рукою в небо превращенный,
Чтоб остудился мой постылый жар?..
Там стану я блаженною навеки
И, раскаленные смежая веки,
Там снова обрету я слезный дар.
Постоянно память относит к славным шестидесятым… В кафе «Молодёжное» приехал Гагарин. С ещё двумя космонавтами. Один, точно я помню, был Леонов. Они сели на сцене, а зрители, в том числе и я, все стулья выдвинули в зал, и стали задавать вопросы. И они отвечали на вопросы очень спокойно. По-моему, в основном были какие-то вопросы о взаимоотношениях: вот как это трудно, а вот как он туда попал, а вот где он учился - такие были вещи. Мы же молодые были, что же, 20 лет. Гагарин на меня произвел тогда очень хорошее впечатление, хотя я, честно говоря, не могу сказать, что увлекалась героизмом вообще каким-то. Но он был такой застенчивый, с прелестной улыбкой, скромный и очень такой открытый. Такой хороший, простой, замечательный парень, по-моему, который вообще не очень себе отдавал отчет в том, что с ним происходит, что он великий человек, что первый полетел в космос. То есть он это понимал, конечно, но к нему как бы это не прикасалось, его это еще не победило. Потом, конечно, всё было гораздо сложнее.
В это же время в Москве открылись ещё кафе - «Аэлита» и «Синяя птица». В общем, началась разморозка, начались такие проникновения, не то что проникновения, а даже такой прилив информации с запада. Во-первых, был в 1957 году фестиваль молодежи и студентов, который открыл нам просто, что существует другой мир. Мы же этого ничего не понимали, кроме дяди Сэма в котелке и в шарфе. А тут появилась толпа цветная, роскошная, вообще, негр в лиловом пальто, я не могу забыть этого.
Мы говорим Кузнецкий мост, подразумеваем - Дом моделей, мы говорим Дом моделей, подразумеваем - Кузнецкий мост. Скрывать не стану, но многое из того, что людям стало известно о художниках Дома моделей, их судьбах и оригинальном творчестве, есть и моя заслуга, поскольку я была ведущим искусствоведом на Кузнецком мосту, дружила со многими его сотрудниками. После закрытия Дома и утраты его архивов я по мере сил собрала фотографии, эскизы, рисунки, исторические материалы. Все это легло в основу моей книги-альбома «Советский Кузнецкий 14», основного, на мой взгляд, источника информации о Доме моделей и его персонажах. Ко всему прочему у меня хранится довольно солидный архив материалов по советской моде.
"Наша улица” №263 (10) октябрь 2021
