НА ПАРОХОДЕ АФАНАСИЯ МАМЕДОВА БАБеЛОН
На снимке: Юрий Кувалдин и Афанасий Мамедов. Библиотека им. Чехова, 9 сентября 2021 года.
В «Дружбе народов» я публиковался в 90-х годах. В прошлом веке. Как-то главный редактор Александр Луарсабович Эбаноидзе, сам замечательный прозаик, обратил моё внимание на прозу Афанасия Мамедова. Я спросил почему. Потому что вы умные оба. Все мы дети Бабилона. Что является основой творчества? И я отвечаю: беременность. Постоянная беременность новым произведением. И когда оно, созревшее, выходит из врат Бога, из Бабилона, Вавилона, на свет, то я ощущаю такое опустошение, что жизнь моя повисает на волоске, я готов вот-вот умереть. Но какая-то неведомая сила вновь оплодотворяет меня, и я с какого-то пустяка, с какого-то малюсенького сперматозоида созидаю новую жизнь, новое произведение. Всё в этом мире есть совокупление, беременность и роды. Вспомним Станиславского о месте, времени, и действии. И окрасим своеобразными красками Баку и Москву, наши Бабилоны. Разными путями к одному и тому же - к своей книге, которая встанет на полку вечности.
Почему БабЕлон-то?! А не Бабилон! Господа, тут Афанасий Мамедов отсылает вас к эпиграфу к своему трансцендентному роману. Вчитайтесь: «Знаков наших не увидели мы, нет больше пророка, и не с нами знающий - доколе?» (Теилим, 74:9) Вдумайтесь! Мы живём в знаковой системе, проще - в буквах. Проникая в глубины языка, Афанасий Мамедов меняет лишь огласовку. И возник почти Бабель, по отчеству Афанасия Мамедова «Исаак»! Самый сексуальны рассказчик.
Увлекла Афанасия Мамедова, как и меня, словесность, время службы ей - вся жизнь, до возникновения языка на земле была безвидность, ибо без названий, без слов нет ничего, и вот животное заговорила, и закрепило на камне первые знаки, чтобы по ним другие наши ребята-приматы становились человеками, потому что человек есть Слово, как Бог, он и слеплен по образу и подобию, но не знает об этом, потому что животными остаются и со словами, добавил это, будто показал себя слишком далёким от приматов, нет, я такой же примат, но ставший Книгой, этого упрека не выносят ребята из кэшбека, но возразить им нечего, они крутились под ногами, мешая жить наганами и автоматами, но теперь память о них - в начале любого кладбища огромными монументами, кричащими - был никто и исчез как никто, растроганности человекообразные не вызывают, они веселы, пока в стае, а помянуть их добротой - это уж слишком.
Юрий КУВАЛДИН
