Тишина висела в воздухе неподвижным мягким снегом, под которым все спали, укутанные одеялами сугробов, под которыми свои дела, свое время, свой монтаж эпизодов, так вот и спали, поскольку ничего не знали о происходящем наяву, а что значит это «наяву» для титулярного советника Поприщина, или для человекоубивца Раскольникова, стрекозиный шелест, маниакальный треск цикад, когда погремушка памяти, раскручиваемая воображением сна, рисовала самые инфернальные картины столкновения несчастий со счастьем, за два часа до рассвета шло уже другое, сопровождаемой звуком пилки дров, когда никого не встретишь, а пройтись в одиночку под взглядом Вия, листающего на Красной площади телефонную книгу, страшно, тем более, что Вий просит у тебя поднять ему веки, обычно и довольно часто такое случается, да ещё поужаснее, с каждым спящим, разве я мог прекратить движение вне меня, гораздо страшнее было плыть по течению сна в стороне от розовощёкой реальности, чувства свивались в клубок непостижимости настолько, насколько я был другим.
Юрий КУВАЛДИН
