Виктор Широков "2009" стихотворения "наша улица" ежемесячный литературный журнал основатель и главный редактор юрий кувалдин

Виктор Широков

2009

Стихотворения

Виктор Александрович Широков родился 19 апреля 1945 года в Молотове (ныне Пермь). В 1967 году окончил Пермский медицинский институт. Затем ординатуру на кафедре глазных болезней ПГМИ. Был врачом-офтальмологом. Одновременно заочно учился в Литературном институте им. М. Горького, который окончил в 1976 году. Долгое время работал в "Литературной газете". Автор многих книг стихотворений и прозы. Член Союза писателей и Союза журналистов России. Постоянный автор "Нашей улицы".

НАБЕЛО

1.

Сколько лет прожил, не знаю,
а тем более – веков…
Рана в сердце жжет сквозная…
Никаких черновиков –
набело писал, поверьте,
хоть, как голубь, не был бел;
может, только после смерти
обнаружится пробел.
Я ленив, нелюбопытен
не за совесть, а за страх…
Золотые рвутся нити,
жгутся книги на кострах.
Так порой бывает тяжко,
но доволен я вполне –
снайпер-смерть дала промашку
на очередной войне.

2.

Каждый день смертями пытка,
кровь струится до сих пор.
Видно слаще нет напитка.
Вечно плаха и топор.
То-то снова недоволен,
в чем, увы, не одинок.
Для чего писал Бетховен,
Гоголь, Пушкин или Блок?
Для чего? Мы все в ответе
за спокойствие земли,
чтоб праправнуковы дети
выжить все-таки смогли!
Чтоб своим огромным глазом
солнце красное не в лом
обнимало всех их разом,
одаряло всех теплом.

27.01.09

* * *
Был я, кажется, вовсе не промах:
изо всех из мальчишеских сил
белоснежную россыпь черемух
я обламывать очень любил.

А сейчас то канава, то яма;
кто-то евро кадит, кто – рублю…
Называть всё открыто и прямо
я по-прежнему очень люблю.

Ничего мне другого не надо,
посмотрю наобум в небеса,
есть черемуховая отрада,
очень нежные словеса.

27.01.09

ИЗ КУБИНСКОЙ ТЕТРАДИ

* * *
Моя душа, как танцовщица,
ступила на заветный путь.
Сегодня снова память тщится
увиденное в явь вернуть,

чтобы измерить полной мерой
опять свечение зари,
ночные пляжи Варадеро,
отели, словно фонари.

На этом радостном свиданье
восторг внезапен как испуг;
и океана колыханье
на дне стакана вспыхнет вдруг.

09.03.09

НЕКРОПОЛЬ

Дождь шёл неспешно, резво топал,
швырял дождинки вкривь и вкось…
В Гаване мы зашли в некрополь,
верней проехали насквозь.

Здесь поразительны кварталы
сплошных надгробий и гробниц;
глядят безжалостно порталы
прорезами своих глазниц.

Вывертываясь наизнанку,
ждут спящие приход Суда…
Хосе Рауля Капабланку
мы навестить пришли сюда.

Он понял, что вся жизнь двуцветна,
что редко радует ничья;
и мы, поверив беззаветно,
чуть ли не плачем в три ручья.

Хосе Рауль, прими в подарок
хотя бы скорбные цветы…
А день еще настолько ярок,
и столько в мире суеты,

что вновь не до вселенской стыни,
где каждый спящий одинок…
Но для некрополя отныне
в душе есть тоже уголок.

09.03.09

ФИЛЬМ НАЯВУ

Карденас – городок из сказки,
фильм, что вершится наяву.
Скажи себе: я здесь живу;
гуляй, как хочешь, без опаски.

Смотри на лица и на маски,
на рвущую асфальт траву…
Запомни это рандеву.
Поведай, не боясь огласки.

Меня сразила красота;
и воплощенная мечта
со мной пребудет неизменно…

Оказывается высота
по сути дела так проста…
Ты только посети Карденас.

9.03.09

* * *
Я мальчиком писал стихи нечасто,
зато их в изобилии читал.
Поэзия была дорогой счастья,
я путником её усердным стал.

И, повзрослев, не изменяю страсти,
казалось бы, идёт девятый вал…
Слова, как карты, лишь козырной масти
и так же жизнестойки, как металл.

Но вот недавно, побывав на Кубе,
готов воспринимать событья в кубе.
Мир полон остроты и перемен.

Он дорог мне и в радости, и в горе;
ведь остров, словно ящерица в море…
Так написал бы Николас Гильен.

09.03.09

РАКОВИНА

Мой сувенир на вид простой –
привёз я раковину с Кубы…
Она то ласково, то грубо
шумит тревогою морской.

Мне этот нравится рассказ,
я часто вслушиваюсь в пенье
трубы морской, её волненье
мне помогает в трудный час.

Я отыскал её в песке,
раскапывая лишь руками;
она лежала там веками,
отдавшись мертвенной тоске.

И вот она лежит сейчас
на письменном столе открыто,
но боль страданий не забыта,
и продолжается рассказ.

Нет, я привез не сувенир,
звучит пусть выспренно и странно,
но это сердце океана,
ведь в раковине – целый мир!

Шумит так вечности вода,
и створки раковины – губы,
наверно, это голос Кубы,
что не забуду никогда.

10.03.09

ТАНЦЫ

Вот и я попал в иностранцы…
Каждый вечер в отеле танцы.

Покидаю тотчас же бар,
чтоб послушать дуэт гитар.

Не старея, «Бесаме мучо»
до сих пор мое сердце мучит.

Каждый вечер в заветный час
вижу блеск непогасших глаз.

На площадке, что рядом с баром,
вновь призывно звучат гитары.

И впивается каждый звук
словно эхо былых разлук.

Долго будут не позабыты
голенастые сеньориты.

Ослепителен их наряд.
А глаза-то горят, горят!

Эй, танцоры, вы что – уснули?
Каблуки почти что ходули.

А за ухом яркий цветок
оттеняет волос завиток.

Экзотическая прическа,
и порханье по гладким доскам…

Карменсита из Варадеро,
как ты сердце мое задела!

Видно, это диктат судьбы:
танцы, танцы взамен ходьбы…

Улыбаешься белозубо,
и дрожат лепестками губы.

Миловиден овал лица,
и на пальчике нет кольца.

А глаза, как ночные птицы,
будут мне постоянно сниться.

Год прошел… Только до сих пор
продолжается разговор.

Я себя укоряю сердито:
прозевал ты свою Карменситу…

Лишь взамен танцевальных торжеств
сохранился прощальный жест.

Я бы стал кубинцем, испанцем,
чтобы слиться с девчонкой в танце.

Только это совсем непросто.
Куба, Куба, далекий остров…

Танцовщицы, ночные птицы,
продолжают мне часто сниться.

Но я верю, что в свой черёд
донесет меня самолет

на заветное побережье…
Вот тогда и танцуй, приезжий!

Вне невзгод и поверх измен
новый танец подарит Кармен.

Улыбнется светло и открыто
голенастая сеньорита.

10.03.09

АЛФАВИТ СОЗВЕЗДИЙ

Охота к перемене мест
желанней хлеба.
И вот сияет Южный Крест
ночного неба.

Тепло, но все-таки знобит.
На новом месте
учу испанский алфавит
чужих созвездий.

Как книгу древнюю листал.
Глядел, как в кратер.
Мне палец сердца тоже сжал
кольцом экватор.

Кольцом надежд, кольцом утрат,
кольцом разлуки.
Но не боялся я преград.
И аз. И буки.

От альфы продолжая путь
вплоть до омеги,
мечтал я воли зачерпнуть,
вселенской неги.

И вглядывался в черновик,
где всё впервые,
ведь транскрибировать привык
слова любые.

Чтобы прочесть, чтобы спасти,
пусть даже странно,
хотел легко перевести
людей и страны.

Уча испанский алфавит
чужих созвездий,
как гвоздь, был по макушку вбит
я в центр известий.

Пусть даже одинок, как перст,
да небо ближе,
покуда к перемене мест
охота движет.

10.03.09

СОНЕТ О ДОЖДЕ

Дождь зарядил еще с полночи,
стучал он в окна кулаком;
тем, как быстрей пробраться в дом,
казалось, был он озабочен.

Мне не спалось; и, между прочим,
слегка хлебнув кубинский ром,
я вдруг задумался о том,
что этот стук весьма порочен.

Едва дождался я рассвета…
Дурная, видимо, примета
твердить себе же: аз воздам!

Пускай всё гуще в небе тучи,
всей силой найденных созвучий
и я прекрасное создам.

12.03.09

ДЕНЬ ПОЭЗИИ

Говорите всё, что хочется;
ведь, увы, ебёна мать,
в нищете и в одиночестве
нам придется доживать.

Что ходить вокруг да около,
и не стоит волком выть;
мы – не сталинские соколы,
вот цыплята, может быть.

Сам-то я не видел кормчего,
хоть прикован был к веслу;
ничего еще не кончено,
встретим новую весну.

Встретим следом лето знойное,
осень сладкую, чтоб вновь
поддержать обличье воина,
освежить гнилую кровь.

Пусть глаза уже не зоркие,
но в конце большого дня
рифмы, рифмы мои звонкие
всё ж порадуют меня.

И весёлою отвагою
вам махну издалека
на плоту на камском с вагою,
где пучина глубока.

Прощевайте, братцы бражники,
хоть еще я не усоп;
все артельщики, ватажники
с новой биркой Майкрософт.

Редко нынче сочиняется,
сочинители, ату!
Но весна лишь начинается,
обещая красоту.

Говорите всё, что хочется,
не конвойная пора;
даже дома, в одиночестве,
день поэзии, ура!

21.03.09

* * *
Ушло поколение Ленина,
но с той же отвагою плотскою
Лимонов играет Калинина
и даже немножечко Троцкого.

21.03.09

* * *
Когда с улыбкою небритою
всё чаще выхожу из дома,
друзья, ништяк, что всюду рытвины,
а гладь бетона незнакома.

Я повторюсь: дружите с маскою
и напрягайте так уменье,
чтобы терпенье марсианское
вновь трансформировалось в пенье.

Мне нравится сегодня мучиться
средь призраков твоих, столица,
чтобы завиднейшею участью
лет через 20 поделиться.

Мне нравится ходить неизданным,
мне кажется, что я по праву
ещё приду к потомкам избранным
и заслужу любовь и славу.

27.04.09

* * *
Похоронили балерину,
прыжки космического света,
Максимову Екатерину
и – внучку Шпета.

1.05.09

НУЛЕВЫЕ ГОДЫ

Вот и мы нахлебались свободы,
наплевались возле Кремля,
на дворе – нулевые годы
да и жизнь наша – два нуля.

Нет бы – плыть на закатном бризе,
чтобы к телу загар прилип,
вдруг нежданно явился кризис
и свиной усугубил грипп.

Вывод ясен: считай копейки,
выживая в очередной
раз, себя поливая из лейки
и закусывая колбасой

то ли «Путинку», то ли «Гжелку»,
то ли чачу, то ль самогон,
назначая столетьям стрелку
и пускаясь музам вдогон.

Не Парисы мы, а уроды,
знать, таких уродила земля;
на дворе нулевые годы,
и вся жизнь наша – два нуля.

3.05.09

* * *
По сведениям Имхонета
такого нет – как я – поэта.

А есть и гении, и бляди,
подшитые в одной тетради.

Есть дудаки и чудаки,
лишь я пришелся не с руки.

Я не был бардом и евреем,
лакейской не носил ливреи.

Пел, как хотел… Так в чем же дело,
что не вместился в те пределы?

Студенточки не изучают…
Пускай другие права качают.

Пускай другого забанит юзер…
уже с рожденья я, видно, лузер.

Но каждым словом и каждым звуком
к твоим, Россия, припал излукам.

Быть неизвестным едва ль несчастье…
Что ж, мой читатель, промолви «Здрасте!»,

тогда в столетии так 23-м
и я отвечу тебе: «Приветик!»,

когда прощально махну рукою…
Любить поэзию – вот дорогое!

P.S. Писал весной в ожиданье лета,
начхав на странности Имхонета.

11.05.09

В ТЕНЁТАХ БЫТИЯ

Меж нами разговор короткий…
- А что, дружок, не хочешь водки
или ты жалуешь пивко?
- Да уж совсем не молоко,
что на губах давно обсохло.
Такой мы, понимаешь, охлос…
Нет, чтоб, как только рассвело
поехать в Царское Село,
шампанское легко пригубить,
поговорить хотя б о Кубе,
которую воспел Гильен,
да скушать лобстер иль жульен…
А мы в напряге и запарке
забили на дворцы и парки,
в ближайший магазинчик – тур,
а там вовсю распелся Шнур…
Нет, чтоб в согласии и в мире
послушать о Гвадалквивире,
а он меж тем свое шумит
и затесаться норовит
в хмельные наши разговоры,
мол, что ни власть – сплошные воры;
куда ни глянешь, ё-моё,
одна рванина и жульё.
Исход беседы одинаков,
расходимся, иначе – драка,
иначе милого дружка
побью, а, может, он слегка
меня ручонкой приголубит
и разобьёт до крови губы…
Для русских праздник – мордобой!
Ну, вот и всё, пора домой.
А завтра снова спозаранку
крути, дружок, свою «баранку»,
начни не с чая, а с пивка,
ведь суть планиды глубока,
а мысли тяжелы, как гири…
О чем? Хоть о Гвадалквивире
или о том, что бравый мент
убил троих в один момент…
А я хвалиться не устану,
что скоро полечу в Гавану,
но далее об этом цыц,
чернил не хватит и страниц.
Пора, пора остановиться,
пусть только жидкость будет литься,
пока в тенётах бытия,
как мухи, бьёмся ты и я.

13.05.09

ИЗ ГАВАНСКОЙ ТЕТРАДИ

ДЕРЕВО ДРУЖБЫ

Людские встречи – вот подарки!
Я тоже был в гаванском парке,
и на правах поэта-гостя
землицы в ямку бросил горстку,
чтоб уцепились корни дуба,
и прянул прямо ствол и грубо,
а после б развернулась крона,
как будто пышная корона…
С тех пор ношу я в сердце, слева,
поэзии святое древо!

25.05.09

* * *
Я возник ниоткуда,
а разгадка проста:
я живу, как Иуда,
не предавший Христа.

Воплотив безотчётно
предначертанность дней,
то, что хоть не почётно,
все же Богу видней.

Да, я видывал виды,
но не видел отца;
мне подобной обиды
не избыть до конца.

Хорошо хоть не спился,
миновал колею,
а к жене прилепился,
сохраняя семью.

Но хотелось бы всё же
услыхать под конец:
твой удел подытожен,
ты – хороший отец.

25.05.09

* * *
Кубинки всё ж не без изъяна,
всё время говорят «Маньяна»*,
но если подойти с душой,
тотчас же ты услышишь «Ой!»**

26.05.09

*Маньяна (исп.) – завтра
**Ой (исп.) – сегодня

* * *
На Кубе мы попали в лето,
и, кроме прочего всего,
поэты слушали поэтов,
не понимая ничего.

26.05.09

БРОДЯЧИЙ СЮЖЕТ

Ты мне легко сказала «Ола!»*
Я что-то пробурчал в ответ.
И никакого произвола,
казалось, не было, и нет.

Ведь ты была одета модно,
и пахли Францией духи;
я тоже вроде бы свободно
пил кофе и читал стихи.

Улыбками светились лица.
Дышали негою тела.
Но нерушимая граница
меж нами всё же пролегла.

Уже возник сквозняк остуды,
уже вошли в свои права
чужие суды-пересуды,
косые взгляды и слова.

Я сразу внутренне сломался
и обуздал усильем плоть,
ответственности испугался,
не смог стыда перебороть.

Еще я не закончил фразу,
еще не встал из-за стола,
как преданная мной ты сразу
вдруг развернулась и ушла.

И не осталось даже тени
былой гармонии услад;
среди неведомых растений
растерянно мой бродит взгляд.

Никак не может зацепиться
хотя бы за кору ствола.
Печаль окутывает лица.
Навек разделены тела.

Я спрашиваю: «Что изменят?
Что смогут превозмочь стихи?»
Остались в памяти колени
твои и горькие духи.

Но скоро пропадёт и память,
чуть минет месяц или год,
когда ворвётся снегом замять
и всё до капельки сотрёт.

29.05.09

*Ола (исп.) – привет

* * *
На меня посматривает строго
человек, похожий на Ван Гога.

Он безух, но он прекрасно слышит,
как страна вокруг живет и дышит.

Пусть он выглядит немного дико –
он сидел в болотах Мозамбика

20 лет, борясь за идеалы…
Как же тут не выглядеть устало!

Но пришла, пришла его победа!
Я веду с ним с гордостью беседу

о поэзии, о литдесанте…
Рядом с нами метр, поэт Душ Сантуш.

Он о том же написал немало,
проклиная силу капитала.

И с пером он обращался ловко,
так же, как с мачете и с винтовкой.

Шёл сквозь джунгли, раздвигая ветки;
нынче иногда прочтёт заметки;

и тотчас же горько рассмеется…
С прошлым он никак не расстаётся.

Всё, что видел, всё, что нынче слышит,
он еще не раз в стихах опишет.

Там сверкнут как солнечные блики
лица уроженцев Мозамбика.

Там мелькнет, как шел своей дорогой
человек, похожий на Ван Гога.

Может, напечатает в журнале
пару строк о нашем фестивале.

30.05.09

* * *
Молодеет душа на свиданье,
вся натянута, как праща.
Я брожу по старой Гаване,
молодые лица ища.

Я смотрю на скульптуры и фрески.
Цепко вглядываюсь в уклад.
Из-за спущенной занавески
вдруг мелькает девичий взгляд.

Кто – мулатка или креолка –
опалила струёй огня?
Мир, как включенная кофемолка,
перемалывает меня.

В порошок обращает зёрна,
увеличивая лишь прыть,
чтобы так же, как шёл упорно,
мог любить, и сильно любить.

02.06.09

* * *
Вы уличить не пытайтесь в обмане,
правду уста мои вам говорят:
я свои книги увидел в Гаване,
там, где всегда букинисты стоят.

Миниатюрные славные книжки
тож на прилавок рванули гурьбой,
словно девчонки или мальчишки,
зрителей взрослых потешить игрой.

02.06.09

* * *
Когда на площадь я пришёл по случаю,
то сразу увидал я, ротозей, –
старик плясал под музыку беззвучную,
помахивая тросточкой своей.

Он поражал различными коленцами,
выделывал замысловато па…
Обкусывая ногти с заусенцами,
им восхищалась шумная толпа.

А я, ступивши на дорожку узкую,
подумал сразу про судьбу свою:
наверное, и я под ту же музыку
невидимую песенку пою.

02.06.09

ЗАКАТ

Никому я не нужен. И под занавес дня
темнокожая дева не любит меня,
и с восторгом любуется статным мулатом…
Он же занят бокалом вина и закатом.
В свою очередь этот гаванский закат –
это всё, чем сегодня я, к счастью, богат.

02.06.09

АДЬОС!

Сижу на площади я за пустым столом.
Мне предлагают ром, бокал с вином.

А у меня в кармане кукиш, а не кук,
и я свободен от любых докук.

Лежит в ногах гаванская собака.
Животные – моя родня, однако.

Четвероногие смешные сучки
ко мне спешат, порой сбежав от случки.

Я за столом сижу, как господин.
Ни женщины. Ни друга. Я один.

И думаю легко об Абсолюте.
О точке. О несбывшемся салюте.

Ещё один закончен литвояж.
Еще один освоен дикий пляж.

И каждая прилипшая песчинка –
вполне для нового стиха начинка.

Ну, что ж, прощай мой стол и мой престол.
Стихи закончены, и я гулять пошёл.

К тому ж гурьбой нахлынули туристы.
Адьос! Гуд бай! Прощай! Аста ла виста!

02.06.09

ТОЛЬКО ПАМЯТЬ ЛЮДСКАЯ ЖИВА!

В сентябре 2008 года председатель Национальной ассамблеи народной власти Республики Куба Риккардо Аларкон де Кесада объявил бессрочную кампанию международной солидарности людей доброй воли с узниками американской империи. Более 10 лет в тюрьмах США содержатся пять граждан Республики Куба, приговорённых к немилосердным срокам заключения: Херардо Эрнандес – к двум срокам пожизненного заключения + 15 лет; Рамон Лабаньино – к пожизненному заключению + 18 лет; Антонио Герреро – к пожизненному заключению + 10 лет; Фернандо Гонсалес – к 19 годам лишения свободы; Рене Гонсалес – к 15 годам тюрьмы. Немедленного освобождения «кубинской пятёрки» потребовали в открытом письме в Генеральную прокуратуру США тысячи подписавших его, в том числе и 9 лауреатов Нобелевской премии. С такими же требованиями выступили Всемирный Совет мира, Международная ассоциация юристов, партии многих государств.

Перепады веков
столь стремительны,
как водопады.
Из столетья двадцатого
в двадцать первое
мир перешёл.
Но всё гуще и гуще
ложатся событий снаряды,
от которых так горько,
и душе так нехорошо.

До сих пор
пред глазами
стоит расстрелянный Гарсиа Лорка,
но сегодня,
наверно, острей и горчей
зацепила сознанье
судьба «кубинской пятёрки»,
пять изломанных звёзд,
искажённых цепями
лучей.

Мне уже не забыть,
как в автобусе,
тряском до боли,
задавала Наташа Сантьяго
всё один и тот же вопрос,
что я думаю
о заточённых в неволю
пятерых героях…
Попытаюсь
ответить всерьёз.

У кубинской звезды
пять углов,
пять имён человечьих,
Рамон,
Херардо,
Антонио,
Фернандо,
Рене…
Вот кто спас
планету нашу
еще раз от увечья,
терроризму не дал
расползтись
по любимой стране!

Их «вина»
только в том,
что они свою землю спасали
от возможных налётов,
защищали жён и детей…
Их схватили,
безжалостно
сроки безмерные дали…
Мир ещё не видывал
подобных лицемерных судей!

Будет подвиг «пятёрки»
виднее нам всем
год от году,
будут пальмы расти,
и плотней подниматься трава…
Умирает любовь,
угасает в застенках свобода,
только память людская
в любых испытаньях
жива!

Пять героев
достойно вошли
в самый избранный список
всепланетного братства
сыновей любимых земли;
каждый духом свободен,
от неправых судей независим…
Так давайте же
спросим себя:
а мы так бы смогли?

Пять лучей
собрались
в молодую звезду
неуклонно,
так пять пальцев
легко
собираются
в мощный кулак;
так шумят на ветру
стран-друзей
разноцветно
знамёна,
и готовы приветить
всегда
новорожденный флаг!

До чего восхитительны
планеты
различные дивные виды!
Увлекают
открытия
прекрасных заморских земель.
Только нет
для меня
сегодня
горчее обиды,
чем плененье
твоих сынов и посланцев,
Фидель!

Я,
поэт из новой России,
возмущён,
что не собран всепланетный совет
по вопросу «пятёрки»,
что лично меня
не спросили,
назначая им срок
в невероятное количество лет.

Я уверен,
что будет ещё приговор
пересмотрен,
что вернутся на Кубу
герои
победно опять;
встанет новый рассвет,
из жемчужного бисера соткан,
и утратит
смысл горький
отличная цифра 5.

Будет
подвиг «пятёрки»
виднее
нам всем
год от году,
будут
пальмы расти,
и плотней
подниматься трава…
Умирает любовь,
угасает в застенках свобода,
только память людская
в любых испытаньях
жива!

2.06.09

ТРИ ВЕКА

Жизнь моя до чего же зла ты!
Неудачливый я человек.
Не давалось с рожденья злато.
Золотой не выдался век.

Разве что серебра в излишке
было, несмотря на тщету.
Я решил, пораскинув умишком,
что серебряный голос во рту.

Ах, стихи, продолженье Любови!
Ах, серебряные часы
Что ж ерошу седые брови
и топорщу седые усы?!

Хватит, как воробушек тенькать…
Где он, твой стиховой оберег?
Я живу на медные деньги…
Знать, вернулся в бронзовый век.

19.06.09

АНТИКВАРНЫЙ СОНЕТ

Я обожаю конволюты!
Они стоят рядком, друзья…
Не жаль на них любой валюты,
хоть без валюты жить нельзя.

Том – точно стуло, ножки гнуты, -
привстал, улыбкою дразня…
Подумаешь: ах, фу ты, ну ты,
наверно, просится в князья.

И что там траты, что там путы!
Цель где-то рядом; ждёт, маня…
Такие чуднее минуты!
Такая славная возня!

О, антикварные маршруты!
Кто знает, тот поймёт меня.

26.06.09

СМИшное

Е.Л.

Поразительное всё же время!
Удивительные времена!
Обнаженная перед всеми
утверждает: не обнажена!

Безголосая дева-малютка
подаёт почему-то в суд,
что показано было в шутку
как она и её сосут…

Лучше б ты позаместо пенья
проявила бы естество,
я б поверил бы в откровенье
и почувствовал мастерство.

Только губы твои из воска,
грудь болтается… Чуть погодя
подытожу: несвежая «соска»
перестань пиарить себя!

14.07.09

ЦАРСКИЙ СОНЕТ

Опять горит вечерняя заря.
Опять я зорко вглядываюсь в оба,
понять пытаясь, почему природа
молчит, напоминанием горя.

Не столько для меня, как для народа,
святые откровения творя,
не вопреки, скорей благодаря,
диск солнца пышет силуэтом гроба.

Пришла, пришла желанная свобода!
Ты можешь отправляться за моря,
американский табачок куря,
но есть мечтания другого рода…

Увидеть, как оплакала погода
последний путь последнего царя!

17.07.09

ОПРОКИНУТЫЙ СОНЕТ

Где б ни был – во дворце или в берлоге –
меня тотчас же прочь уносят ноги
в родимый край несрубленных берёз;
и на опушке, словно на пороге,
остановлюсь, задумавшись немного
о том, как здесь неукротимо рос…
С тех пор прогрохотало много гроз.
В слова давно я складываю слоги.
И скоро уж не экипаж, а дроги
пришлёт Харон с венком засохших роз.
Не отвечай вопросом на вопрос,
когда придется подводить итоги…
Скажи себе легко в конце дороги:
пусть умер я, во мне живёт Христос!

07.08.09

ШУТЛИВОЕ

Новелле Матвеевой

Я вам принёс головку чеснока…
Нет, даже две подаст моя рука…
Простите, что принёс я так немножко,
но больше не вмещается в ладошку.
А если вы попросите, то вам,
я принесу хоть целый килограмм,
чтоб организм ваш не был озабочен,
а был неукротимо прочесночен;
и чтобы грипп ужасный, грипп свиной,
не возникал, как призрак, за спиной.

07.08.09

СНЫ

Сны неотступно преследуют явь,
пересекаясь в случайных деталях,
словно по озеру движешься вплавь,
бросив у брега рассохшийся ялик.
Зыбкое марево лунной воды
воспринимает предметы зеркально,
предвосхищая фантомность беды,
опровергая, что дрожь сексуальна.
Ложь надрывается – вынь да положь
грубую вязку реальных желаний,
только опять уточню: не тревожь
эхо желаний весомостью дланей.
Явь отвратительна, явь не нужна
тем, кто не спит в отвратительной стыни,
лучше в горячке случайного сна
заговорить на вульгарной латыни.
Сны поразительны, нет волшебства
Круче, чем их немота и коварство;
Если же вдруг возникают слова,
Значит, наркоз дефилирует дар свой.
Явь убегает от алчущих снов,
но с каждым шагом ответствует еле,
словно устав от орды муравьёв,
миниатюрных кусачих гантелей.

25.08.09

“Наша улица” №119 (10) октябрь 2009