Григорий Александрович Сухман родился в 1950 году в Астрахани в семье интеллигентов, там окончил с отличием школу и мединститут. Работал в Белгороде, Харькове, последние 20 лет - в Иерусалиме, специалист-анестезиолог, 3 детей и 4 внуков. Опубликованы 2 книги из трилогии "Охламон" (закончены ещё в 20 веке), стихи с прозой "Зоопарк", путевые заметки в израильских русских СМИ, критика - в ИЖ ("Иерусалимский журнал" №30) и др.
Григорий Сухман
В БОЛЬНИЦЕ
короткие рассказы
ПОЧЕМУ - "МЯУ"?
Роды - штука ответственная: банально. А ещё - больно! Не знаешь, что делать, лишь бы - полегче, чтоб не мучиться - и крестец растирают, и на большом мяче скачут, и советы по части дыхания, и тёплая ванна, и "потерпи немного"... Но в последние годы всё больше рожениц пользуются, хотя и боятся - иногда справедливо! - услугами анестезиологов: очень эффективно, хотя, бывает и очень смешно...
Пришёл вызванный на "эпидуралку" доктор. Попросил роженицу лечь на бок - так делать труднее, зато риск, что женщина (а такое бывает!) упадёт, нейтрализован. Поле обработано, обложено стерильным материалом. Просят роженицу, чтобы развести позвонки и сделать доступ к эпидуральной области удобным, сделать спину круглой, как кошка, когда сердится.
Женщина выгибает спину и орёт: "МЯ-Я-Я-У"!..
А вот этого от неё как раз и не просили.
ЭФИОПСКИЕ ШТУЧКИ
Если какой американец под Новый Год в Москве увидит Санта Клауса, а местный житель ткнёт в него пальцем и скажет - это дед Мороз, американец удивится, ибо из трёх произнесённых слов он поймёт только одно "Дэд", что по-английски - "мёртвый": звуковое совпадение в разных языках не вполне одно и то же, к тому же чревато опасными последствиями...
Перенесёмся в терапевтическое отделение израильской больницы, где на соседних койках поправляется немолодой мужчина из России после инсульта и эфиоп с проблемным панкреатитом. К бывшему россиянину ежедневно приходит заботливая дочь, приносит что-то вкусненькое и уговаривает не вполне адекватного отца, жалея, отведать домашненького, приговаривая: кушай, ну, кушай... Так длится дня три. А потом медсестра, меняя эфиопу капельницу, становится свидетельницей взрыва африканских эмоций! Её подопечный вдруг вырывает из себя зонд с капельницей и крича: "Надоело, сколько можно меня оскорблять!" - вылетает в коридор. Разумеется, кричит он на иврите, а дочка его соседа продолжает уговаривать папочку: ну, кушай, кушай... Медсестра только тогда поняла, что случилось, ибо понимала оба языка: "Куши" в иврите - то же что "Ниггер" в английском, понятно, что это про негра, но негру-то больному обидно, даже в Израиле. Ох, сколько сил было потрачено уложить эфиопа - в другую палату.
РУССКИЙ И МОГУЧИЙ - В АРАБСКОМ ИСПОЛНЕНИИ
У Абрутина были все причины гордиться собой. Бывает такой расклад - нуждаются в опытном хирурге взамен ушедшего в небытие заведующего - и тут появляется человек с отличными манерами и руками, блестящей профессиональной биографией и английским. Так Абрутин в течение очень короткого времени стал во главе хирургии небольшой больницы, находящейся в самом центре Иерусалима. В том же отделении работали ещё несколько русскоговорящих врачей - Володя, Гена и Миша, и совсем не чудо, что во время операции, как и после, они обменивались короткими, энергичными фразами, понятными всему населению бывшего СССР, что не только облегчало абсорбцию ввиду одинаковой ментальности, но и создавало ауру единства и справедливости происходящих в государстве процессов. Бывало, что вся бригада состояла из русскоязычных, включая анестезиолога с операционной сестрой. Но есть же и санитары! В нашем случае это были арабы - совсем не угнетённые и вполне счастливые жители Израиля. Об их способностях учить языки на слух ходят легенды! Не просто язык, но даже сленг они осваивали в несколько контактов с русскоговорящими врачами. Например, закончивший операцию и широко улыбающийся, вытирая потный лоб после трёхчасовой операции Миша произносил, обращаясь к анестезиологу: "Ну, вот и п_здец - пойдём чаёк пить!" И всё всем было понятно, включая, конечно, просвещённых санитаров.
Среди них особо выделялся упитанный Рами - себя он называл по-русски "Жирный, толстый кабан", пользуясь широким доверием всех работников оперблока - и вполне заслуженным! - как человек, всё про всех знавший, не ленивый и правдивый. И однажды после непростого случая, Абрутин бросил ассистентам: «Заканчивайте, я пойду напишу протокол"! - и вышел, доверив кожные швы, процедуру банальную, наложить бригаде. Вскоре он вернулся посмотреть на больного, который досыпал уже на кровати свой наркоз, перенесённый могучими лапами Рами, а сам санитар наматывал на локоть провода от ЭКГ.
- Ну, как дела? - осведомился заведующий?
- Понятно, уже п_здец! - в тон ему ответил, не оборачиваясь, Рами...
Немая сцена, превосходящая знаменитый финал "Ревизора", воцарилась в операционной... Надо было видеть гримасу ужаса, возмущения и шока одновременно... Разумеется, за ней последовал катарсис совсем уж нехороших слов, которые коротко можно было бы перевести как "я вас всех убью и посажу в тюрьму"! Лишь через пару минут выяснилось, что второе значение слова любимцу публики Рами было неизвестно. Но попросили на будущее информацию о работе по-русски вслух более не выражать во избежание недоразумений.
Иерусалим
“Наша улица” №140 (7) июль 2011
