Ирина Оснач
ЖЕНСКАЯ НОТА
(к 70-летию Маргариты Прошиной)
эссе
Маргарита Васильевна Прошина родилась 20 ноября 1950 года в Таллине. Окончила институт культуры. Заслуженный работник культуры Российской Федерации. Долгое время работала заведующей отделом Государственной научной педагогической библиотеки им. К. Д. Ушинского, затем была заместителем директора библиотеки им. И. А. Бунина. Автор многочисленных поэтических заметок под общим заглавием "Задумчивая грусть", и рассказов. Печаталась в альманахе “Эолова арфа”, в "Независимой газете". Постоянно публикуется в журнале “Наша улица" с №149 (4) апрель 2012. Автор книг "Задумчивая грусть" (2013), "Мечта" (2013), "Фортунэта" (2015), "Голубка" (2017), "Явление Афродиты" (2019) и "Задумчивая грусть" в трёх книгах (2020), издательство "Книжный сад", Москва.
«Вся книга «Мечта» пронизана... женской нотой. Маргарита Прошина не пишет сюжет, она видит мир в образах и красках... Она - мастер коротких эссе, от которых веет чувственностью и поэтичностью. Она любит слова, лелеет буквы, сплетая из них, как из полевых ромашек, свои этюды».
Эти слова писателя Юрия Александровича Кувалдина из его предисловия к книге Маргарите Прошиной можно смело отнести ко всему творчеству замечательной писательницы.
***
…Москва, 15 мая 2019 года, середина дня, Яузский бульвар, весенний дождь то стучит по молодой листве, то замирает, и тогда между тучами на нас смотрят синие небесные глаза. На нас - писателей, которые приехали на съемки нового литературного телефильма Юрия Кувалдина «Изображение». Мы прогуливаемся по бульвару с Маргаритой Прошиной - ждем, когда наступит наш черед.
До этого майского дня с Маргаритой мы были знакомы заочно, я читала ее рассказы, восхищаюсь ими.
Говорим так, как говорят люди, впервые увидевшие друг друга, переходя с одной темы на другую, возвращаясь, вспоминая что-то: о Москве, ее бульварах, домашних любимцах, о том, что ветреный дождь растрепал прически… И в тоже время говорим так, как говорят неслучайно знакомые люди, люди, которых объединяет любовь к слову: о прозе, ее ритмике, о любимых книгах…
Юрий Кувалдин приглашает Маргариту, после нескольких минут перед телекамерой она возвращается огорченной: «Надо было лучше, а я запнулась!» На мой взгляд, говорила она замечательно. Но тут же я вспоминаю, что Маргарита снимается уже не в первом телефильме, отсюда и такая взыскательность к самой себе. Как и взыскательность к своим текстам - прочитайте один ее рассказ, второй, третий… Скорее всего, будете читать еще и еще, потому что чтение рассказов Маргариты Прошиной увлекает. И вы непременно обратите внимание на то, что в рассказах нет ничего лишнего, каждый образ, деталь, фраза, неслучайны.
Наступает моя очередь говорить перед телекамерой. Я рассказываю о Рокуэлле Кенте, одном из моих любимейших художников Севера, читаю начало сказки Матвея Долгана из села Аянка Пенжинского района на охотско-ламутском говоре. Людей, которые говорят на этом диалекте, нынче совсем немного. Мой интерес к Северу, преданность Северу объясняется просто: я там родилась и выросла, а с некоторых пор пишу о северянах.
И вновь мы с Маргаритой ходим по Яузскому бульвару, я говорю о её рассказах: мне нравится, как мастерски она пишет детали, подчеркивая характер героев, умело строит сюжет, и каким неожиданным бывает финал. Это то, что я очень люблю в текстах, а в небольших рассказах и вовсе не обойтись, это дыхание жизни, вспомните Чехова.
Маргарита слушает, улыбается, мы смотрим, как по бульвару идут, болтая и подпрыгивая, ребятишки, стучат каблучками московские красотки, неторопливо, иногда присаживаясь на скамеечки, гуляют пожилые.
«Все они - и есть герои рассказов Маргариты, - думаю я. - На шпильках пошла Лебедева из рассказа Прошиной «Её волшебное озеро», она круглый год ходит на шпильках. А это лирическая героиня Маргариты Прошиной прислушивается к шелесту дождя, размышляя о том, как писали о дожде Набоков, Достоевский, Гумилев… Там, возле старого дерева, сидит, размышляя о своей новой московской жизни, провинциалка Рогачёва…»
Потом, когда съемки закончились, я принялась читать рассказы Маргариты. Перечитывала те, что уже читала. И, каждый раз удивляясь, открывала для себя ее новые рассказы. В них есть все то, что я почитаю у хороших рассказчиков: лаконичные, но так много «говорящие» о героях детали. Например: «Жукова на две головы была выше Алтуховой, казалась угловатой, жизнь воспринимала всерьёз, да к тому же была левшой». Такая характеристика героини рассказа «Особенная» подчеркивает и внешнюю «особенность» героини.
Начало рассказа «Самостоятельные губы»: «Апельсины с гудением бильярдных шаров покатились по прихожей», - это гудение, стук задает ритмику, настроение всему рассказу, эхом отзываясь в финале рассказа неожиданной развязкой.
Рассказ «Ее Волшебное озеро»: «Лебедева ходит на высоких шпильках круглый год. Предпочитает модную и надежную итальянскую обувь. До конца спуска осталось несколько метров, и она побежала, но вдруг нога подвернулась, раздался треск: отлетел каблук! Лебедева замерла на секунду, на ходу подняла его, и со смехом пошла по платформе, переваливаясь с боку на бок, как хромая».
Другая героиня этого рассказа: «В НИИ стол Скороходовой, заведующей лабораторией, стоял напротив окна. В одной позе Скороходова могла просидеть три часа, не шевелясь. Демонстрировала свою не иссякающую работоспособность».
Прибавьте умело выстроенный сюжет, неожиданный финал. Впрочем, почти все финалы рассказов Маргариты Прошиной неожиданны.
Читаешь рассказ «Ее волшебное озеро» и ждешь, что героиня рассказа Лебедева встретит своего «принца», а не утолителя ее страсти на одну ночь. Но финал о заведующей лабораторией Скороходовой. Какая она, Скороходова? А вот какая:« (…) у Скороходовой всё было иначе. С мужем, начальником колонны автобусного парка, выходцем из Владимирской губернии, у Скороходовой отношения были, как брат с сестрой. Спали в разных комнатах», «В одной позе Скороходова могла просидеть три часа, не шевелясь. Демонстрировала свою не иссякающую работоспособность». Скороходова дает Лебедевой «правильные» советы, «Лаборатория Скороходовой признана лучшей».
Финал ошарашивает: «Крышка гроба открылась, костлявые руки Скороходовой схватили Лебедеву за волосы, и потащили к себе. Синие губы прикоснулись к щеке Лебедевой. Она вздрогнула от ужаса, и, открыв глаза, увидела, что Скороходова, сидевшая с ней рядом в актовом зале, на самом деле целует её своими могильными губами.
Скороходова день ото дня желтела.
И вскоре умерла».
Прибавьте к этому отличный русский язык, которым написаны рассказы - а нынче, к сожалению, тексты все чаще написаны неряшливо. Маргарита Прошина умеет уже с первой фразы начать историю, которая будет интересна для читателя. Владеет композицией и элементами сюжета. У ее персонажей есть своя мотивация. Прозаик Прошина отлично описывает героя и тот мир, что его окружает. Без мастерского владения этими приемами в «сторителлинге», умении рассказывать истории, не обойтись ни автору больших текстов, ни тому, кто пишет «шот стори».
***
«У каждого из нас существует свой образ окружающего мира. Но редкий человек понимает, что и он является для окружающих образом, не внешним, а интеллектуальным, если таковой нарабатывается через воспитание себя в этом мимолётном мире, иначе говоря, одухотворённость образуется через образованность, которая невольно подвигает его к созданию своего образного мира и изложению его в собственной книге, поскольку образованности без книги не существует». Маргарита Прошина, «Свой образ»
Рассказы, мини-рассказы, эссе, размышления у Прошиной самые разные. Есть даже изорассказы, звукорассказы, эмоциорассказы, в них Маргарита рассказывает о своих книжных, театральных пристрастиях, переживаниях, эмоциях, связанных с музыкой и изобразительным искусством.
В сюжете «Слушаю Баха» писательница пишет о мире музыки: «Я не могу представить себе мир без музыки. Я испытываю чувство святой благодарности к композиторам, которые создают этот мир чувств, эмоций, мыслей... Сегодня я слушаю сонаты Иоганна Себастьяна Баха, наслаждаюсь каждым звуком, мелодическим звучанием скрипки и душа поет вместе с ними. И мир становится таким гармоничным, прекрасным и нежным».
Тоня из рассказа «Любовный напиток» «всё больше сидела дома, читала, слушала радио и пластинки, которые остались от отца. Особенно часто она ставила арию Неморино «Una Furtiva Lagrima» («Одна слезинка украдкой») из оперы Гаэтано Доницетти «Любовный напиток», которую часто ставил отец, она разговаривала с ним, спрашивала, почему он оставил их с мамой без защиты, её детское сердечко сжималось от боли, и никак не желало смириться с тем, что больше никогда отец не обнимет её своими большими ласковыми ладонями, и не поцелует в макушку.
Тоня напевала эту арию по-итальянски и по-русски». И в конце рассказа есть примечание автора: «Слушать арию Неморино «Una Furtiva Lagrima» («Одна слезинка украдкой») из оперы Гаэтано Доницетти «Любовный напиток» в исполнении Пласидо Доминго».
Есть у Прошиной и две особых темы: Москва и, как бы я назвала вторую тему, «чутко к природе».
В эссе «Моя Москва» любимый город писательницы - самый лучший город земли: «Иду по Лаврушинскому переулку к Репинскому скверу и думаю, куда свернуть: направо - к Большому Каменному мосту или налево - к Москворецкому? Ветер с такой силой срывает разноцветные листья с деревьев, кружит их, а потом швыряет на землю, и кажется, что вот сейчас и ты полетишь вместе с ним, куда он захочет. Сомнения мучают меня: зачем я пошла на прогулку? Но дома не сидится, ведь на улице моя любимая и прекрасная осень. Дышится легко и хочется кричать громко, во весь голос, что Москва - лучший город земли...»
Когда читаешь рассказ «Река», будто сам стоишь на берегу: «Яна стоит в носовой части судна, смотрит, как одна за другой набегают волны, разбивая о корпус белый кипящий от гнева гребень. У неё кружится голова от прохлады, ветра и чистейшего воздуха, наполненного водными брызгами. Водяная пыль запорошила Яне лицо, и она, чувствуя приятную свежесть, попыталась втянуть её в себя и стала облизывать губы...»
В рассказе «Библиотечный дождь», одном из моих любимых рассказов Прошиной, темы книжных пристрастий, эмоций, эмоциональных переживаниях перекликаются друг с другом. Тут и библиотечное многокнижье, и старушка библиотекарша Фокина, которую «сильно крашенные волосы молодили, но не настолько, чтобы ей можно было убавить возраст лет хотя бы на десять, потому что старость чувствовалась и в сухоньком лице, и в довольно заметной сутулости, как будто она всё время смотрела себе под ноги, и в быстрой семенящей походке». И московский дождь - реальный, и на страницах любимых авторов:
«Какой же дождь у Мандельштама? Холодный, тихий, молодой… «… Где милая Троя? Где царский, где девичий дом? Он будет разрушен, высокий Приамов скворешник. И падают стрелы сухим деревянным дождем, и стрелы другие растут на земле, как орешник». Я открываю вновь и вновь стихи стихийного поэта. Ещё недавно в стране советов торжествовали рифмачи про танки, пушки и победы. А Мандельштам нигде не числился. Такого поэта нет, говорили, и не было. Московский дождик за окном. Я открываю «Разговор о Данте» и упиваюсь мыслью Мандельштама о том, что поэтическое слово есть пучок, и смысл из него торчит в разные стороны. Так дождь у Мандельштама солёный на вкус, что- то на крыше бормочет. Каждое слово поэта - многозначно, он чувствует слова на вкус, на ощупь, слышит их - «сухие жалобы кропят, как дождик мелкий...»
А таким Маргарита Прошина видит дождь Набокова: «Набок Набоковым свалено небо. Рушилась ночь за окном, «дикое, бледное блистание летало по небу». Стоило мне подумать о том, что у Набокова дождь перекошенный, тревожный, как именно гроза с молниями на полнеба переворачивает всё вверх дном. Ливень не унимался. А вот «Пасхальный дождь»: «Жозефине казалось, что дождевая прохлада течет по ее жилам, она не могла оторвать глаза от струящегося неба - и дышащий, млеющий дождь был так приятен, так умилительно вздрагивал лист, что захотелось ей смеяться, смех наполнил ее, - но еще был беззвучным, переливался по телу, щекотал нёбо - вот-вот вырвется сейчас...». За окном дождь постепенно стих, а на востоке появилась ослепительная полоса».
Настоящее волшебство текста - дождь за окном становится таким, как страницах Андрея Белого, Николая Гумилева, Михаила Булгакова…
И тут к автору приходит озарение: «Под всхлипывания косого дождя смотрю на буквы, которые складываются в дождь. Это просто волшебство какое-то! Мысль о том, что вся великая литература состоит из дождя букв, поражает меня».
***
«Женский нарциссизм - основа существования жизни на Земле как таковой. Ты себя знаешь, стало быть, знаешь ближнего», - так написала Маргарита Прошина в эссе, посвященном творчеству московской поэтессы Людмилы Осокиной.
Исследование женской натуры, женский нациссизм важны и для писательницы Прошиной. Маргарита досконально изучает и описывает все, «из чего сделаны женщины», состоит женская натура. Девочки, дочери, взрослые женщины, матери - у каждой из них своя правда. Они кокетливы, легкомысленны, полны надежды, любят, страдают, горюют, изменяют … Слушают музыку, любуются картинами, наслаждаются прогулками… Трудятся во имя семьи, да так что уже нет последних силушек.
«Живи, дочка, как знаешь, как тебе самой нравится, - ласково говорила она, - от мужиков ничего, кроме слез, не получишь. Никаких радостей», - это немудренный совет матери героини одного из рассказов Прошиной.
Метаморфоза жизни героини рассказа «Жажда счастья»:
«Когда-то она беспечно бегала по извивающейся тропинке через луг с соседским приятелем на станцию и обратно к своей деревеньке, вдыхая пьянящий запах трав, подставляя ласковому солнцу и игривому летнему ветерку свое лицо. Тогда она безудержно мечтала, что однажды поезд умчит её в неведомую беззаботную жизнь, в которой не нужно ни учиться, ни работать, и не думать ни о чём».
Началась беззаботная жизнь, состоящая из духов, баночек с кремом, украшений в шкатулочках и шкатулках.
В финале героиня, которую буквально взашей выкинули из роскошной жизни, с раздражением смотрит на красоту природы: «Жданова не слышала лесного шума, пения птиц, не видела погожего летнего дня. Она продолжала пальчиком с зелёным, по последнему писку моды, маникюром размазывать по лицу свою красоту.
Ожесточённая обида на покойного, который так некстати подвёл её своей ненадёжностью, не давала покоя.
Изумрудный, залитый слепящим солнцем луг, наполненный дрожащими звуками цикад и невероятным благоуханиями цветов, буквально раздражал её. «Господи! Сил моих нет видеть всё это! Да ещё трава чёртова наотмашь хлещет по ногам!»
Солнце пекло всё горячее. По синей бездне плавно плыли высокие седые облака, медленно меняя очертания… Ах, не видеть бы сроду эту проклятую красоту!»
Совсем другой мир у работницы завода Ледяйкиной. Она живет в старом бараке, а на заводе вставляет усики в светодиодные кубики. Удивительно, но между Ждановой и Ледяйкиной есть общее, они обе заворожены, одна блеском украшений, а вторая сверкающими огоньками стеклянных кубиков: «Кубики с усиками все чаще и чаще отъезжали влево, а справа надвигались все новые и новые, без усиков. Они уже превращались в какую-то бесконечную цепочку, словно связанные одной нитью для неимоверных бус. А то и вовсе стеклянный поток казался сверкающей разноцветными огоньками елочной гирляндой. В некоторых огоньках Ледяйкиной стали видеться какие-то не то блестящие шарики, не то мушки, не то комарики или вообще - пляшущие человечки».
Чем не украшения у Ждановой? «она стала раскладывать украшения на столике: колье с золотистыми топазами, подвеску с бриллиантами, серёжки и колечки переливались и сверкали. Перебрав все украшения, она надела все кольца, которые ей подарил покойный».
Что есть любовь? Коварное чувство - уверена Эльза их «Встречи в Пярну: « Шёпот моря, шум чаек перенесли её на десять лет назад.
Эльза с Эвальдом познакомились осенью в Йыхви, где она пыталась начать самостоятельную жизнь вдалеке от родителей. С той поры это время года было особенным для неё. Тогда она даже и предположить не могла, что любовь есть самое коварное чувство, которое выбивает почву из-под ног у многих женщин.
В ту пору, практически, всё время Эльзы состояло из бесконечного общения. И она искренне считала, что в жизни иначе и быть не может. Постоянные разговоры на работе, в дороге, со знакомыми, бесконечная болтовня по телефону, с родителями и подругами, поздними вечерами, занимали всё её время.
Когда они шли, держась за руки, высокий, худой Эвальд с суровым выражением лица, и крепкая, приветливая Эльза, которая едва доставала до его плеча, рядом с ним, окружающие невольно улыбались...»
Любовный напиток Тони из одноименного рассказа - это смирение: «Нужно быть смелее, соблазнительнее», - подумала она, оголяя своё нежное колено и чуть выше.
Директор положил руку на бедро и сжал.
«Именно так и нужно действовать, чтобы всем заткнуть рты!» - пронеслось в голове Тони, немного захмелевшей от счастья близости, когда директор задремал рядом с нею на широкой кровати после взрыва совершенно юношеской любви. Тоня и не предполагала, что пятидесятилетний мужчина столь же готов к соединению с женщиной, как двадцатилетний. По её наивным представлениям даже в сорок лет люди уже не способны к любви.
Впервые Тоня ощутила, что счастлива или, как ей виделось, испытывала блаженство от этой любви, к которой её привела замкнутая жизнь.
Значит, не напрасно она все эти годы страдала и терпела! Но за это же время она стала равнодушна к поискам счастья, зато прекрасно овладела навыками водить саму себя на собственном поводке.
Она рассталась со своей природной открытостью, добротой, мягкостью (но это же все было как бы во сне!), все эти чувства пересилили дисциплинированность, погружение в себя и до некоторой степени безразличие.
Все эти качества, которые если для чего-нибудь и нужны, так только для того, чтобы перечеркнуть планы тети Брони, вооруженной презрением, самоуверенностью и животной недоброжелательностью, которые удесятеряла ее чудовищная, яростная жажда диктата, к несчастью, совершенно не свойственная Тоне.
А Тоня желала лишь единственного - не поддаваться.
Но как?
Когда и так ясно, что силы были не равны: обидно сознавать неподготовленность и иллюзорность добрых сил, а к помощи злых Тоня обращаться и не думала.
Ко всему прочему, эта война не могла проходить на равных, в силу того, что Тоня не щадила себя и постоянно ранила своё сердце своим же оружием смирения».
Еще один женский портрет, женская судьба, вот какой предстает перед нами Алена Викторовна из рассказа «Аленушка»: «Позднюю осень Алёна Викторовна любила за рисунки ветвей деревьев на фоне меняющегося неба, которые она воспринимала как зашифрованную книгу, запечатлевшую в вечности хронику уходящего года. Эти рисунки волновали её столько, сколько она себя помнила, поздней осенью в душе её расцветала весна. Ведь пришла она в эту жизнь именно поздней осенью. Самые важные встречи, события жизни от ошеломляющего счастья, до глубоких душевных ран у неё случались именно поздней осенью. Из года в год она с волнением ждала, чем поразит её уходящая осень на этот раз. Осенние дни своим непостоянством и переменчивостью навевали воспоминания о лете, одаривая внезапно слепящим жарким солнцем, чередующимся с затяжными, грустными дождями. Ранними осенними сумерками она мечтала о новом снеге и жадно ловила первые нежные снежинки».
Алена Викторовна - учительница русской литературы, и «Директор уже махнул на неё рукой, мол, пусть отклоняется от планов урока и программы, но она это так виртуозно делает, что он сам однажды расплакался на её уроке, когда нужно было комиссии показать лучший класс».
И как же не вспомнить трогательных девочек из рассказа «Божья коровка»? «Оля нежная и ясная, приветливая, как майское утро, почти беспричинно готова всех согреть, осветить своей простодушной улыбкой, потому что она почти никогда не бывает грустной и всё время улыбается». «От весёлой, внезапной, но и нежной щекотки пяточки совсем просыпается младшая, которая в прелестной мягкой жёлтой пижаме абсолютно похожа на цыплёнка».
Своего счастья ждет кассир Серебрякова, принцесса с Казанского вокзала: «Серебрякова сидела в своей вокзальной кассе, то к ней выстраивалась приличная очередь, причём сплошь из мужчин, так она привлекала их улыбчивыми большими глазами, какой-то искристой женственностью, всегда новой и по-детски чистой.
В вокзальном зале билетных касс сновали люди, множество людей, толпы. Серебрякова почти не замечала их. Лишь изредка выхватывала взглядом чьи-то случайные лица, как бы задавая себе вопрос:
«Счастливы ли они?» И не могла этого понять.
Поезда отправлялись и прибывали, шли часы, дни, годы».
Что есть любовь? Что есть счастье? Читаешь рассказы Маргариты Прошиной и слышишь долгую, нежную женскую ноту.
"Наша улица” №252 (11) ноябрь 2020
