Маргарита Васильевна Прошина родилась 20 ноября 1950 года в Таллинне. Окончила институт культуры. Заслуженный работник культуры РФ. Автор книг прозы "Задумчивая грусть" и "Мечта" (издательство "Книжный сад", 2013). В "Нашей улице" публикуется с №149 (4) апрель 2012.
Маргарита Прошина
ЛЮБУШКА
рассказ
Любушка, черны косы обвивают стан, сидит у церкви, где венчался, кажется, когда-то один известный поэт, имя которого она никак не может вспомнить, имя-то у всех на слуху, а вот из памяти вывалилось, в общем, сидит у Никитских ворот, пытаясь странноватым взглядом отыскать эти ворота, но никаких ворот вокруг себя не находит, и беседует с Корженевской, стриженной под мальчика, выкрашенной в броский, ибо она не такая, как все, зелёный цвет, с множеством цепочек на шее, которыми любит теребить и позванивать.
Любушка не отстает от модницы Корженевской. Её прекрасную черную косу видно за километр. А макияж?! Он требует от Любушки внимания и времени, а если нет ни того ни другого? Всё приходилось делать на ходу. Сколько раз она вынуждена была возвращаться от входной двери, заметив своё отражение с одним только подведённым глазом! Губная помада - это вообще отдельная песня. В объёмных сумках Любушки среди бесчисленных необходимых мелочей и косметики найти тюбик определённого тона - подвиг! При этом она стремится быть обязательной. Наконец, она практически готова к выходу. Осталось обуться. Выбрать среди разноцветных туфель, ботильонов и босоножек именно ту пару, которая удачно подчеркнёт с таким трудом созданный образ, требовало огромных усилий и времени.
Корженевская знает о нынешней жизни Любушки больше, чем она сама.
- Я должна тебе, между прочим, заметить, что случайно слышала, Любушка, что у тебя сейчас такой необыкновенный мужчина, который даже купил тебе роскошную квартиру вот в этом престижном доме.
Очень Любушка холила и баловала себя, окружённая восторженным вниманием поклонников. Сколько она себя помнила, мужчины кружились и жужжали вокруг неё, как шмели вокруг блюдца с мёдом. Воспевали её стан, губки, а о прочем и говорить нечего. Комплименты, свидания были неотъемлемой частью жизни Любушки. Но из окружающих её поклонников, предпочтение всегда невольно отдавала она мужчинам из актёрско-режиссёрской среды. На заре её творческой карьеры ухаживал за ней знаменитый кинорежиссёр, с благородной седой гривой волос. Он так восхищался её наивностью и свежестью, а главное тонким вкусом и красотой, что, естественно между ними вспыхнуло страстное чувство. Любушка не заметила, как оказалась в объятиях искушённого сердцееда. Ах, как он умел любить. Сколько бесценных уроков любви преподал он, научил разбираться в винах и приобщил к состоянию вечного праздника жизни. А дальше - занавес! Они остались добрыми друзьями.
В это время за храмом возникает дом в стиле доходных домов начала прошлого века с эркерами, украшенными изразцами.
Как кораллы, розовые губы открываются, и Любушка произносит:
- Да, представь себе, милая, он всегда что-нибудь мне дарит!
Корженевская подносит указательный палец с синим маникюром к губам, переваривая сказанное, потом произносит:
- Но меня охватывает неподдельный страх за тебя, мне кажется, что здесь не всё ладно, поэтому мой совет - ты туда не торопись ходить, там опасно. Это квартира подозрительная. Знаешь, что-то там всегда какие-то непонятные люди бывают, может, тебе её продать?
Любушка задумывается и говорит как бы о другом:
- Загадки и прихоти судьбы завораживают и волнуют меня в течение всей жизни. Пытаешься их понять, но это невозможно. Нужно, наверное, пытаться жить в гармонии с собой, а это требует определённых усилий.
Когда Любушке дали самостоятельно снимать свой первый фильм, она вспылила:
- Я эту белиберду снимать не буду! - И топнула ножкой.
В сторонку её отвел тот убелённый сединой режиссёр, и доверительно посоветовал:
- Любушка, надо сразу соглашаться на то, что дают, иначе никогда не получите хороший сценарий.
Любушка согласилась.
На худсовете особо отметили ярко снятую сцену гибели коммуниста во вражеском застенке, где этот коммунист, вывалянный гримёрами в грязи, небритый, с синяками и рваными шрамами, из которых сочилась клюква, вскидывал руку и кричал прямо в камеру: «Я погибаю, но коммунизм убить нельзя!»
Ещё до этого её стали называть «Любушкой», потому что на первом же застолье в проявочной лаборатории, а выпивать на студии любили именно там, чтобы никто не беспокоил, включалась над дверью красная лампа с надписью «Вход воспрещён, идёт проявка», она, подделываясь под манеру пения Вадима Козина, исполнила:
Нет на свете краше нашей Любы.
Черны косы обвивают стан,
Как кораллы, розовеют губы,
А в очах бездонный океан…
Черны косы обвивают стан,
Как кораллы, розовеют губы,
А в очах бездонный океан…
Впрочем, её, действительно, звали Любовь. Любовь Всеволодовна. Молодой режиссёр.
Внешность женщины - это её боевые доспехи, таким был её лозунг, поэтому подготовка к выходу из дома на студию, а точнее по делам была очень длительной и непростой. Одежду она предпочитала яркую из струящихся тканей, которые выгодно подчёркивали её фигуру, обувь же непременно на высоком каблуке или платформе, любимый цвет был телесный, он удлинял ноги. Следовало продумать малейшие нюансы деталей и при этом добиться лёгкой небрежности в одежде.
Навязчивое жужжание закладывает Любушке уши. Она обхватывает голову руками, стараясь избавиться от этого звука, затем просто отмахивается, как от осы, но тщетно. Тогда она открывает глаза, видит телефонный аппарат, не удивляется ему, слышит, что он звонит, равнодушно берёт трубку, из которой доносится взволнованный голос соседки матери:
- Любушка, срочно приезжай! У мамы твоей дверь настежь, там что-то случилось!
- Хорошо, - говорит Любушка. - Сейчас приеду.
И передает трубку Корженевской.
Лицо Корженевской почернело, покрылось шерстью, на лбу выступило белое пятно, и появились козлиные рога. Корженевская оскалила зубы, потопталась перед Любушкой, но та этой метаморфозе не удивилась, восприняв её как незначительное, даже обычное явление. Мало ли женщин ходит по улицам с шерстяными лицами и с рогами.
Корженевская сказала:
- Я тебе повторяю, чтобы ты не ходила в эту квартиру.
Любушка с ухмылкой взглянула на рогатую Корженевскую, и с некоторой усталостью произнесла:
- Оставь меня, дорогая! Ты мне уже начинаешь надоедать! Ты мне загораживаешь вид!
По слабо освещенному пустынному переулку Любушка стремительно идёт домой. Голова слегка кружится от шампанского, после которого она в очередной раз не удержалась и перешла на коньячок. Походка несколько неуверенная.
- Куда это я бегу? - спросила она себя и остановилась перевести дух.
В голове прояснилось. Она скользнула взглядом по окнам дома напротив. На первом этаже в трёхстворчатом окне стояла цветущая герань, при свете фонаря листья её отсвечивали каким-то загадочным фиолетовым цветом. Горело только одно окно на втором этаже, створка которого была приоткрыта, и оттуда выглядывал бородатый старик со зловещим, как показалось Любушке, взглядом. Лунный свет делал его бороду ярко-рыжей. У Любушки даже тело мурашками покрылось от его взгляда. Она бросилась бежать. В тишине был слышен гулкий перестук её каблуков. Вдруг ей показалось или это действительно было так, но к звуку её шагов присоединились другие шаги. Кто-то явно преследовал её. Она обернулась, чёрная тень в чёрных сапогах метнулась в сторону. Тело Любушки в панике юркнуло в первую же подворотню. А душа летела следом, чуть-чуть запаздывая. Во дворе Любушка, часто дыша, захлёбываясь воздухом, в страхе огляделась, увидела узкий проход между старыми жёлтыми домиками позапрошлого века. Ужас следовал за ней. Там нашёлся выход в другой переулок. Любушка поспешила туда. В глаза ударил свет прожектора. Она в ужасе вскрикнула. Вокруг не было видно ни души. Убьют, и никто не поможет. Но через минуту Любушка немного успокоилась, потому что поняла, что это был не прожектор, а ослепительный диск полной луны, выглянувшей из-за чёрных туч. Луна пристально уставилась на Любушку. Простояв в оцепенении несколько минут, Любушка вновь услышала шаги за спиной. Вздрогнула, дернулась, ускорила шаг, метнулась за угол. В голове неотвязчиво стучал молоток её каблуков. Он стучал даже тогда, когда она стояла. Снова чья-то тень мелькнула в подворотне напротив. И опять в тех же сапогах, да ещё с подковками. Они как бы аккомпанировали стуку её туфелек. В голове пронеслось: «Мне на плечи кидается век-волкодав!». Она уже ничего не понимала - где она, кто говорил в её голове, кто бежал в сапогах, что за старик наблюдал за нею, и почему она здесь оказалась? Главное, немедленно собраться и как можно скорее выбраться из этих дворов и переулков. В эту секунду ей показалось, что чья-то холодная рука коснулась её спины. «А-а-а-а-а-а-а!» - завопила она, но голоса не было слышно. Звук у телевизора отключили. На противоположной стороне в окне она заметила, что кто-то сидит перед этим телевизором, на экране которого была сама Любушка, беззвучно кричавшая, затем снявшая туфли и побежавшая босиком, стараясь скрыться от стука сапог.
Тут Корженевская миролюбиво протягивает переднюю ногу к её коленке. Любушка, машинально прикрывая колено рукой, говорит:
- С ума сошла! Убери копыто своё.
Она пытается подняться, но тело как будто приковано к скамье. Копыто неведомо как превратилось в мягкую лапу, которая полезла ей под юбку. Любушка подняла глаза и с изумлением увидела перед собой человека, которого она мысленно определила как «Бледная моль», настолько он был невыразительным. Потёртый костюм его напоминал мышиную шкурку. Водянистые глаза цепко впились в неё, а узкие губы с ехидной усмешкой спросили:
- Где ж ты отхватила такую картину?!
- Это всё он - «необыкновенный мужчина», как ты говоришь, - ответила Любушка.
- А что люди подумают - откуда у тебя эти хоромы?! - говорит Корженевская, проходя за Любушкой в комнату.
Стены покрыты паутиной трещин. Персидский ковёр бледно-изумрудного цвета украшен приглушённым красным узором. В глубине видны - резной старинный стол, бронзовая лампа с орнаментом под прозрачным синим абажуром, подсвечник, письменные приборы.
Потёмки обволакивают Любушкину душу. В эту минуту ей захотелось, чтобы вся жизнь проходила в потёмках. Никто ничего не видит. И ты счастлива. Ибо неведение - есть детское состояние души, к которому всегда и всюду призывал Христос: «Будьте как дети!» Мы и ходим как дети, вывесок прочитать не можем. Бросаемся за поездом метро, как будто он последний, как будто поездов больше не будет, с остолбенелым, ничего не видящим взглядом, сшибая всех, кто попадается на пути, влетаем в тут же за спиной закрывающиеся двери, едем, как это всегда и случается со спешащими, не в ту сторону. Мы ведь как дети, какой с нас спрос?!
Свет из окна в зеленоватых и коричневых тонах едва освещает центральную часть комнаты, падает на стол, на часть стены над ним и на кресло цвета зеленой травы, охваченной первыми признаками увядания, и на фигуру человека, сидящего в напряженной позе. Одет он в тёмный шёлковый халат, широкие красные панталоны, восточные остроносые жёлтые туфли и расшитую золотой ниткой шапочку.
Каждый раз, собираясь из дому, Любушка переживала настоящий стресс. Все нужные вещи имели особенность исчезать именно в тот момент, когда они были ей необходимы. Она металась между ванной, спальней и гардеробной, отчаянно пытаясь найти то, что ей было необходимо. Стоило ей подобрать бельё, а это, как известно, - наиважнейшая часть женской привлекательности, как тут же исчезали украшения, которые видела на туалетном столике в ванной. Любушка в отчаянии открывала все шкатулки, переворачивала их, но находила только одну нужную сережку или брошь. Из-за этого приходилось полностью менять задуманный образ. А гардеробная! Ужас! Случалось, что любимое платье или новые брюки она не могла обнаружить неделями. Всё было забито одеждой, а подходящую вещь к конкретному случаю найти было крайне сложно.
В дальнем углу едва виднеются в сумраке этажерка, шкаф, ширма, на полочке - бюстик Ференца Листа. Разбросанные театральные афиши красноречиво говорят об увлечениях хозяина комнаты искусством. Молодой человек (вот она - «Бледная моль» - пронеслось в голове Любушки), по-видимому, завтракает, однако весьма скудно - хлеб и сыр, непривлекательного вида, никак не соответствуют обстановке. Человек, застигнутый врасплох появлением Любушки и Корженевской, пытается прикрыть листком бумаги бедную еду. Сумрачный свет передает атмосферу несоответствия возвышенного искусства и бедственного материального положения «Бледной моли». Улыбку вызывает белый пудель с модной стрижкой, который не ведает о жизни напоказ, и искренне радуется гостям.
- Лю-у-у-у-бушка! - растягивает человек, поднимаясь из кресла.
В потёмках Любушка узнаёт артиста Потёмкина, игравшего несгибаемого коммуниста в её первом фильме.
- Вот так встреча! Как ты попал в мою квартиру?
- Да ты же сама мне предложила пожить у тебя, после того, как я развёлся, и мне жить было негде.
Корженевская в смущении вставила:
- А я-то думала, что вы квартирный аферист.
- Я - артист, а не аферист! - с вымученным весельем парировал Потёмкин.
Голова у него сильно после вчерашнего болела. Тем не менее, он старался казаться непосредственным и даже радостным.
- Чайку?! - предложил он.
- Не меньше, чем три звёздочки! - без паузы подхватила Любушка.
- Рад бы, да вчера так посидели, что шаром покати!
- Да вон у тебя стоит за занавеской в шкафу, - говорит Любушка, идёт туда, открывает с лёгким скрипом створку и достает полную бутылку трёхзвёздночного коньяку.
Потёмкин плюхается в своё кресло в полнейшем недоумении.
Хрустальных рюмок звон, искрящиеся взоры.
Однажды Любушка влюбилась сама в очень талантливого режиссёра с усиками. Он снял траву в реке так, что нельзя было оторвать глаз, несмотря на то, что трава переливающаяся была в кадре минут 20. Потеряла голову, можно сказать с первой встречи. Его особенный взгляд и загадочная усмешка околдовали её на одном из фуршетов, и утром они проснулись в одной постели. Но какая это была ночь. Ничего подобного искушённая Любушка прежде не испытывала. Она хотела его постоянно. В отношениях между мужчиной и женщиной имеют значение только секс. Нет секса - нет любви. Разница в возрасте ничего не значит. Любушка летала, не чувствуя почвы под ногами, она стала для возлюбленного феей, исполняющей любое его желание. Сказка продлилась меньше двух лет. Любушка поняла, что лучше позволять любить себя, чем переживать трагедию преданной женщины. В это время она встретила необыкновенного мужчину, который боготворил её.
С восторгом чокнулись, выпили. Душа запросила песен. И она немедленно явилась в исполнении белого пуделя с модной стрижкой. Он встал на задние лапы, налил передней лапой себе коньяку, выпил, не поморщившись, и запел:
Внешность женщины - это её боевые доспехи, таким был её лозунг, поэтому подготовка к выходу из дома на студию, а точнее по делам была очень длительной и непростой. Одежду она предпочитала яркую из струящихся тканей, которые выгодно подчёркивали её фигуру, обувь же непременно на высоком каблуке или платформе, любимый цвет был телесный, он удлинял ноги. Следовало продумать малейшие нюансы деталей и при этом добиться лёгкой небрежности в одежде.
Навязчивое жужжание закладывает Любушке уши. Она обхватывает голову руками, стараясь избавиться от этого звука, затем просто отмахивается, как от осы, но тщетно. Тогда она открывает глаза, видит телефонный аппарат, не удивляется ему, слышит, что он звонит, равнодушно берёт трубку, из которой доносится взволнованный голос соседки матери:
- Любушка, срочно приезжай! У мамы твоей дверь настежь, там что-то случилось!
- Хорошо, - говорит Любушка. - Сейчас приеду.
И передает трубку Корженевской.
Лицо Корженевской почернело, покрылось шерстью, на лбу выступило белое пятно, и появились козлиные рога. Корженевская оскалила зубы, потопталась перед Любушкой, но та этой метаморфозе не удивилась, восприняв её как незначительное, даже обычное явление. Мало ли женщин ходит по улицам с шерстяными лицами и с рогами.
Корженевская сказала:
- Я тебе повторяю, чтобы ты не ходила в эту квартиру.
Любушка с ухмылкой взглянула на рогатую Корженевскую, и с некоторой усталостью произнесла:
- Оставь меня, дорогая! Ты мне уже начинаешь надоедать! Ты мне загораживаешь вид!
По слабо освещенному пустынному переулку Любушка стремительно идёт домой. Голова слегка кружится от шампанского, после которого она в очередной раз не удержалась и перешла на коньячок. Походка несколько неуверенная.
- Куда это я бегу? - спросила она себя и остановилась перевести дух.
В голове прояснилось. Она скользнула взглядом по окнам дома напротив. На первом этаже в трёхстворчатом окне стояла цветущая герань, при свете фонаря листья её отсвечивали каким-то загадочным фиолетовым цветом. Горело только одно окно на втором этаже, створка которого была приоткрыта, и оттуда выглядывал бородатый старик со зловещим, как показалось Любушке, взглядом. Лунный свет делал его бороду ярко-рыжей. У Любушки даже тело мурашками покрылось от его взгляда. Она бросилась бежать. В тишине был слышен гулкий перестук её каблуков. Вдруг ей показалось или это действительно было так, но к звуку её шагов присоединились другие шаги. Кто-то явно преследовал её. Она обернулась, чёрная тень в чёрных сапогах метнулась в сторону. Тело Любушки в панике юркнуло в первую же подворотню. А душа летела следом, чуть-чуть запаздывая. Во дворе Любушка, часто дыша, захлёбываясь воздухом, в страхе огляделась, увидела узкий проход между старыми жёлтыми домиками позапрошлого века. Ужас следовал за ней. Там нашёлся выход в другой переулок. Любушка поспешила туда. В глаза ударил свет прожектора. Она в ужасе вскрикнула. Вокруг не было видно ни души. Убьют, и никто не поможет. Но через минуту Любушка немного успокоилась, потому что поняла, что это был не прожектор, а ослепительный диск полной луны, выглянувшей из-за чёрных туч. Луна пристально уставилась на Любушку. Простояв в оцепенении несколько минут, Любушка вновь услышала шаги за спиной. Вздрогнула, дернулась, ускорила шаг, метнулась за угол. В голове неотвязчиво стучал молоток её каблуков. Он стучал даже тогда, когда она стояла. Снова чья-то тень мелькнула в подворотне напротив. И опять в тех же сапогах, да ещё с подковками. Они как бы аккомпанировали стуку её туфелек. В голове пронеслось: «Мне на плечи кидается век-волкодав!». Она уже ничего не понимала - где она, кто говорил в её голове, кто бежал в сапогах, что за старик наблюдал за нею, и почему она здесь оказалась? Главное, немедленно собраться и как можно скорее выбраться из этих дворов и переулков. В эту секунду ей показалось, что чья-то холодная рука коснулась её спины. «А-а-а-а-а-а-а!» - завопила она, но голоса не было слышно. Звук у телевизора отключили. На противоположной стороне в окне она заметила, что кто-то сидит перед этим телевизором, на экране которого была сама Любушка, беззвучно кричавшая, затем снявшая туфли и побежавшая босиком, стараясь скрыться от стука сапог.
Тут Корженевская миролюбиво протягивает переднюю ногу к её коленке. Любушка, машинально прикрывая колено рукой, говорит:
- С ума сошла! Убери копыто своё.
Она пытается подняться, но тело как будто приковано к скамье. Копыто неведомо как превратилось в мягкую лапу, которая полезла ей под юбку. Любушка подняла глаза и с изумлением увидела перед собой человека, которого она мысленно определила как «Бледная моль», настолько он был невыразительным. Потёртый костюм его напоминал мышиную шкурку. Водянистые глаза цепко впились в неё, а узкие губы с ехидной усмешкой спросили:
- Где ж ты отхватила такую картину?!
- Это всё он - «необыкновенный мужчина», как ты говоришь, - ответила Любушка.
- А что люди подумают - откуда у тебя эти хоромы?! - говорит Корженевская, проходя за Любушкой в комнату.
Стены покрыты паутиной трещин. Персидский ковёр бледно-изумрудного цвета украшен приглушённым красным узором. В глубине видны - резной старинный стол, бронзовая лампа с орнаментом под прозрачным синим абажуром, подсвечник, письменные приборы.
Потёмки обволакивают Любушкину душу. В эту минуту ей захотелось, чтобы вся жизнь проходила в потёмках. Никто ничего не видит. И ты счастлива. Ибо неведение - есть детское состояние души, к которому всегда и всюду призывал Христос: «Будьте как дети!» Мы и ходим как дети, вывесок прочитать не можем. Бросаемся за поездом метро, как будто он последний, как будто поездов больше не будет, с остолбенелым, ничего не видящим взглядом, сшибая всех, кто попадается на пути, влетаем в тут же за спиной закрывающиеся двери, едем, как это всегда и случается со спешащими, не в ту сторону. Мы ведь как дети, какой с нас спрос?!
Свет из окна в зеленоватых и коричневых тонах едва освещает центральную часть комнаты, падает на стол, на часть стены над ним и на кресло цвета зеленой травы, охваченной первыми признаками увядания, и на фигуру человека, сидящего в напряженной позе. Одет он в тёмный шёлковый халат, широкие красные панталоны, восточные остроносые жёлтые туфли и расшитую золотой ниткой шапочку.
Каждый раз, собираясь из дому, Любушка переживала настоящий стресс. Все нужные вещи имели особенность исчезать именно в тот момент, когда они были ей необходимы. Она металась между ванной, спальней и гардеробной, отчаянно пытаясь найти то, что ей было необходимо. Стоило ей подобрать бельё, а это, как известно, - наиважнейшая часть женской привлекательности, как тут же исчезали украшения, которые видела на туалетном столике в ванной. Любушка в отчаянии открывала все шкатулки, переворачивала их, но находила только одну нужную сережку или брошь. Из-за этого приходилось полностью менять задуманный образ. А гардеробная! Ужас! Случалось, что любимое платье или новые брюки она не могла обнаружить неделями. Всё было забито одеждой, а подходящую вещь к конкретному случаю найти было крайне сложно.
В дальнем углу едва виднеются в сумраке этажерка, шкаф, ширма, на полочке - бюстик Ференца Листа. Разбросанные театральные афиши красноречиво говорят об увлечениях хозяина комнаты искусством. Молодой человек (вот она - «Бледная моль» - пронеслось в голове Любушки), по-видимому, завтракает, однако весьма скудно - хлеб и сыр, непривлекательного вида, никак не соответствуют обстановке. Человек, застигнутый врасплох появлением Любушки и Корженевской, пытается прикрыть листком бумаги бедную еду. Сумрачный свет передает атмосферу несоответствия возвышенного искусства и бедственного материального положения «Бледной моли». Улыбку вызывает белый пудель с модной стрижкой, который не ведает о жизни напоказ, и искренне радуется гостям.
- Лю-у-у-у-бушка! - растягивает человек, поднимаясь из кресла.
В потёмках Любушка узнаёт артиста Потёмкина, игравшего несгибаемого коммуниста в её первом фильме.
- Вот так встреча! Как ты попал в мою квартиру?
- Да ты же сама мне предложила пожить у тебя, после того, как я развёлся, и мне жить было негде.
Корженевская в смущении вставила:
- А я-то думала, что вы квартирный аферист.
- Я - артист, а не аферист! - с вымученным весельем парировал Потёмкин.
Голова у него сильно после вчерашнего болела. Тем не менее, он старался казаться непосредственным и даже радостным.
- Чайку?! - предложил он.
- Не меньше, чем три звёздочки! - без паузы подхватила Любушка.
- Рад бы, да вчера так посидели, что шаром покати!
- Да вон у тебя стоит за занавеской в шкафу, - говорит Любушка, идёт туда, открывает с лёгким скрипом створку и достает полную бутылку трёхзвёздночного коньяку.
Потёмкин плюхается в своё кресло в полнейшем недоумении.
Хрустальных рюмок звон, искрящиеся взоры.
Однажды Любушка влюбилась сама в очень талантливого режиссёра с усиками. Он снял траву в реке так, что нельзя было оторвать глаз, несмотря на то, что трава переливающаяся была в кадре минут 20. Потеряла голову, можно сказать с первой встречи. Его особенный взгляд и загадочная усмешка околдовали её на одном из фуршетов, и утром они проснулись в одной постели. Но какая это была ночь. Ничего подобного искушённая Любушка прежде не испытывала. Она хотела его постоянно. В отношениях между мужчиной и женщиной имеют значение только секс. Нет секса - нет любви. Разница в возрасте ничего не значит. Любушка летала, не чувствуя почвы под ногами, она стала для возлюбленного феей, исполняющей любое его желание. Сказка продлилась меньше двух лет. Любушка поняла, что лучше позволять любить себя, чем переживать трагедию преданной женщины. В это время она встретила необыкновенного мужчину, который боготворил её.
С восторгом чокнулись, выпили. Душа запросила песен. И она немедленно явилась в исполнении белого пуделя с модной стрижкой. Он встал на задние лапы, налил передней лапой себе коньяку, выпил, не поморщившись, и запел:
Если Люба песенкой зальется,
На душе и ярко, и светло.
Если Люба звонко рассмеется,
Словно красно солнышко взошло.
На душе и ярко, и светло.
Если Люба звонко рассмеется,
Словно красно солнышко взошло.
И все хором дружно подтянули пуделю припев:
- Люба, Любушка, Любушка-голубушка,
Я тебя не в силах позабыть.
Люба, Любушка, Любушка-голубушка,
Сердцу любо Любушку любить…
- Какой великолепный голос у пуделя, как у Козина! - сказала Корженевская.
- Репетируем каждый день, - сказал «Бледная моль».
Неспешно выпили по другой. На столе появились абрикосы и виноград без косточек.
С некоторой возвышенностью в голосе, Любушка говорит:
- У меня рождается нечто вроде «Восьми с половиной»…
И умолкла.
Помолчали все.
Стало слышно под потолком жужжание назойливой мухи.
Любушка, как бы размышляя вслух, сказала:
- Смотреть этот фильм Феллини я могу всегда, и каждый раз всё больше наслаждаюсь тем, как тонко он показывает процесс рождения фильма. Поражает всё: оттенки белого и чёрного, монтаж, диалоги, карнавальность. Невозможно представить этот фильм без музыки Нино Рота, она придаёт удивительное настроение. Трудно художнику подняться над толпой праздношатающихся.
«Бледная моль», неспешно, как бы размышляя вслух, говорит:
- Нет! Какой-то чувствуется во всём снобизм. Все эти символы надуманы. Вообще, без сюжета кино не существует. Два часа такой тягомотины выдержать невозможно. А герой в исполнении Мастрояни? Полный идиот, который созвал всех для съёмки, не зная, что он будет снимать… И какой дурак ему только дал деньги на фильм. Другое дело, «Ночи Кабирии» - и сюжет, и падшая женщина, и аферисты, как у нас везде и всюду. Нет, я люблю твёрдое сюжетное кино, как в последнем моём фильме, где я играю полковника убойного отдела.
Корженевская поморщилась, и добавила в беседу несколько своих мыслей:
- Любушка, по-моему, ты слишком превозносишь этот фильм. Надо делать сам фильм, а не показывать надуманные муки режиссёра. Причем, перемешивание не связанных друг с другом сцен, создает кашу в головах зрителей.
Любушка перебила, не обращая на них внимания:
- Только я бы не хотела сравнивать этот фильм с кашей! Это не каша, а вся предшествующая, настоящая и, реальнее реальной будущая жизнь, выраженная симфонически поэтично…По законам авангардного искусства, без всякого обращения внимания на устоявшиеся вкусы, на так называемый, как ныне говорят, формат.
«Бледная моль», рассматривая Корженевскую через стекло рюмки, а она там была маленькой, рюмка уменьшала изображение, вставил:
- У этого фильма нет зрителей. Даже при первых показах многие, а среди них были маститые режиссёры, с недоумением чесали затылки и покидали зал. Кино стоит на массовом, многомиллионном зрителе, и чем понятнее фильм, тем больше он собирает денег в прокате. У Голливуда нужно учиться.
Любушка продолжила своё:
- С дураков собирать деньги проще всего. Экономика стоит на больших числах. А с элиты что соберешь? Феллини - враг всему сложившемуся, всем этим рваным, бездарным, перебиваемым такой же бездарной рекламой поделкам! Надо держать кадр художнику так долго, чтобы все швондеры «от скуки», им же скучно заниматься серьезным искусством, переключили телевизоры на свои клипы и ляпы, тогда с "8 1/2" Федерико Феллини останутся единицы ценителей поэзии, живописи…
Корженевская возразила:
- А мне показалось, ты же знаешь, что у меня безупречный вкус, что Феллини просто издевается над зрителем. Пожалуй, я могу отметить лишь великолепную музыку Нино Рота…Прости, Любушка, но я не разделяю твоих восторгов и твоего увлечения этим режиссёром.
Любушка довольно резковато оборвала её:
- Понимаю, что ты не разделяешь глубины мысли и абсолютной свободы...
Корженевская прикусила губу.
Готические своды, взлетающие к небу из красного кирпича стены со стрельчатыми окнами, острые шпили, дождливый осенний переулок. Высоченная тяжёлая дверь с большим трудом поддаётся Любушке. Она входит с замиранием сердца в пустынный величественный собор. Видит алтарь, где хранятся Святые Дары, боковые приделы, многочисленные ряды деревянных скамеек для верующих. Они снабжены удобными подставками для ног и крючками для сумок, зонтов. Во всём строгом убранстве незримо присутствует уважительное отношение к человеку, созданному по образу и подобию. Любушка осторожно смачивает пальцы в сосуде со святой водой, проходит вперёд, слыша, как под сводами отражаются стуки о мраморные плиты пола её каблучков, и с волнением склоняет голову перед образом чудесной дарохранительницы. Робко осматривает зал - высокие своды, лепнину, причудливые светильники, красочные витражи, создающие особенное загадочное освещение. Зал полон воздуха! Дух захватывает от высоты и простора. Всё здесь вызывает в Любушке чувства собственного достоинства и восхищения перед мировой культурой. Любушка садится под магические вздохи органа. Она поднимает голову к серебристым трубам. Она одна в соборе, но явственно улавливает космические ноты, в некотором страхе поворачивает голову в сторону алтаря, и отчетливо видит, как навстречу ей идёт Иисус Христос в белом венчике из роз.
Любушка любила короткие влюблённости, в сущности, она безоглядно отдавала предпочтение свободным отношениям. Она побывала замужем раз восемь, вкусила семейных уз с лихвой, и поняла, что рождена для искусства, а не для скучной размеренной жизни. Мужья слишком уж стремились предупреждать каждое её желание, думали и решали всё за неё. Любушка так уставала от этого, что всякий раз упархивала навсегда к новой любви, и непременно к такому любовнику, внимания которого добивались толпы женщин. В Любушке же была особенная сексуальность. Как новенький страстно ласкал её, жадно зацеловывая каждую клеточку тела. Их любовь делала много шума, но проносилась и исчезала, как ураган.
С такой же скоростью, Любушке показалось, она вошла в квартиру матери.
- Мама, ты оказывается дома?! Мне звонили и сказали, что у тебя открыта дверь.
В просторной белой комнате на венском стуле сидела сухонькая старушка в чёрной вуальке. В руке она сжимала носовой платок, изредка вытирая им под вуалькой слёзы.
- Любушка, я хотела, чтобы у тебя была семья, дети. Чтобы та прожила жизнь с одним мужем. А все твои мечты о фильмах - это пустое. Нужно жить не в мечтах, а в жизни...
Да, Любушка сняла лишь один фильм. Тот, дебютный. О несгибаемом коммунисте. Все последующие годы работала вторым режиссёром на фильмах: «Сын Кубани», «Клятва ворошиловского стрелка», «Сердце сталевара», «Золотые колоски», «Юный партизан», «Семья парторга», «Поэма о комсомоле», «Знамя шахтёра», «Я вышел из народа», «Богатая деревня», «На границе спокойно», «По зову партии», «Торжество большинства» и других.
- Ну, Мама! - взмолилась Любушка, падая перед ней на колени.
- У меня даже нет внуков! - простонала мать, и горько зарыдала.
В это самое мгновение раздались сигналы машин и визг тормозов со стороны Тверского бульвара. Человек, которого она мысленно обозначила как «Бледная моль», судорожно дернулся, захлопал мучнистыми крылышками, взлетел и скрылся в зелени бульвара, а в голове Любушки с сильным утверждением пронеслась мысль: «Я обязательно сниму этот фильм».
- Люба, Любушка, Любушка-голубушка,
Я тебя не в силах позабыть.
Люба, Любушка, Любушка-голубушка,
Сердцу любо Любушку любить…
- Какой великолепный голос у пуделя, как у Козина! - сказала Корженевская.
- Репетируем каждый день, - сказал «Бледная моль».
Неспешно выпили по другой. На столе появились абрикосы и виноград без косточек.
С некоторой возвышенностью в голосе, Любушка говорит:
- У меня рождается нечто вроде «Восьми с половиной»…
И умолкла.
Помолчали все.
Стало слышно под потолком жужжание назойливой мухи.
Любушка, как бы размышляя вслух, сказала:
- Смотреть этот фильм Феллини я могу всегда, и каждый раз всё больше наслаждаюсь тем, как тонко он показывает процесс рождения фильма. Поражает всё: оттенки белого и чёрного, монтаж, диалоги, карнавальность. Невозможно представить этот фильм без музыки Нино Рота, она придаёт удивительное настроение. Трудно художнику подняться над толпой праздношатающихся.
«Бледная моль», неспешно, как бы размышляя вслух, говорит:
- Нет! Какой-то чувствуется во всём снобизм. Все эти символы надуманы. Вообще, без сюжета кино не существует. Два часа такой тягомотины выдержать невозможно. А герой в исполнении Мастрояни? Полный идиот, который созвал всех для съёмки, не зная, что он будет снимать… И какой дурак ему только дал деньги на фильм. Другое дело, «Ночи Кабирии» - и сюжет, и падшая женщина, и аферисты, как у нас везде и всюду. Нет, я люблю твёрдое сюжетное кино, как в последнем моём фильме, где я играю полковника убойного отдела.
Корженевская поморщилась, и добавила в беседу несколько своих мыслей:
- Любушка, по-моему, ты слишком превозносишь этот фильм. Надо делать сам фильм, а не показывать надуманные муки режиссёра. Причем, перемешивание не связанных друг с другом сцен, создает кашу в головах зрителей.
Любушка перебила, не обращая на них внимания:
- Только я бы не хотела сравнивать этот фильм с кашей! Это не каша, а вся предшествующая, настоящая и, реальнее реальной будущая жизнь, выраженная симфонически поэтично…По законам авангардного искусства, без всякого обращения внимания на устоявшиеся вкусы, на так называемый, как ныне говорят, формат.
«Бледная моль», рассматривая Корженевскую через стекло рюмки, а она там была маленькой, рюмка уменьшала изображение, вставил:
- У этого фильма нет зрителей. Даже при первых показах многие, а среди них были маститые режиссёры, с недоумением чесали затылки и покидали зал. Кино стоит на массовом, многомиллионном зрителе, и чем понятнее фильм, тем больше он собирает денег в прокате. У Голливуда нужно учиться.
Любушка продолжила своё:
- С дураков собирать деньги проще всего. Экономика стоит на больших числах. А с элиты что соберешь? Феллини - враг всему сложившемуся, всем этим рваным, бездарным, перебиваемым такой же бездарной рекламой поделкам! Надо держать кадр художнику так долго, чтобы все швондеры «от скуки», им же скучно заниматься серьезным искусством, переключили телевизоры на свои клипы и ляпы, тогда с "8 1/2" Федерико Феллини останутся единицы ценителей поэзии, живописи…
Корженевская возразила:
- А мне показалось, ты же знаешь, что у меня безупречный вкус, что Феллини просто издевается над зрителем. Пожалуй, я могу отметить лишь великолепную музыку Нино Рота…Прости, Любушка, но я не разделяю твоих восторгов и твоего увлечения этим режиссёром.
Любушка довольно резковато оборвала её:
- Понимаю, что ты не разделяешь глубины мысли и абсолютной свободы...
Корженевская прикусила губу.
Готические своды, взлетающие к небу из красного кирпича стены со стрельчатыми окнами, острые шпили, дождливый осенний переулок. Высоченная тяжёлая дверь с большим трудом поддаётся Любушке. Она входит с замиранием сердца в пустынный величественный собор. Видит алтарь, где хранятся Святые Дары, боковые приделы, многочисленные ряды деревянных скамеек для верующих. Они снабжены удобными подставками для ног и крючками для сумок, зонтов. Во всём строгом убранстве незримо присутствует уважительное отношение к человеку, созданному по образу и подобию. Любушка осторожно смачивает пальцы в сосуде со святой водой, проходит вперёд, слыша, как под сводами отражаются стуки о мраморные плиты пола её каблучков, и с волнением склоняет голову перед образом чудесной дарохранительницы. Робко осматривает зал - высокие своды, лепнину, причудливые светильники, красочные витражи, создающие особенное загадочное освещение. Зал полон воздуха! Дух захватывает от высоты и простора. Всё здесь вызывает в Любушке чувства собственного достоинства и восхищения перед мировой культурой. Любушка садится под магические вздохи органа. Она поднимает голову к серебристым трубам. Она одна в соборе, но явственно улавливает космические ноты, в некотором страхе поворачивает голову в сторону алтаря, и отчетливо видит, как навстречу ей идёт Иисус Христос в белом венчике из роз.
Любушка любила короткие влюблённости, в сущности, она безоглядно отдавала предпочтение свободным отношениям. Она побывала замужем раз восемь, вкусила семейных уз с лихвой, и поняла, что рождена для искусства, а не для скучной размеренной жизни. Мужья слишком уж стремились предупреждать каждое её желание, думали и решали всё за неё. Любушка так уставала от этого, что всякий раз упархивала навсегда к новой любви, и непременно к такому любовнику, внимания которого добивались толпы женщин. В Любушке же была особенная сексуальность. Как новенький страстно ласкал её, жадно зацеловывая каждую клеточку тела. Их любовь делала много шума, но проносилась и исчезала, как ураган.
С такой же скоростью, Любушке показалось, она вошла в квартиру матери.
- Мама, ты оказывается дома?! Мне звонили и сказали, что у тебя открыта дверь.
В просторной белой комнате на венском стуле сидела сухонькая старушка в чёрной вуальке. В руке она сжимала носовой платок, изредка вытирая им под вуалькой слёзы.
- Любушка, я хотела, чтобы у тебя была семья, дети. Чтобы та прожила жизнь с одним мужем. А все твои мечты о фильмах - это пустое. Нужно жить не в мечтах, а в жизни...
Да, Любушка сняла лишь один фильм. Тот, дебютный. О несгибаемом коммунисте. Все последующие годы работала вторым режиссёром на фильмах: «Сын Кубани», «Клятва ворошиловского стрелка», «Сердце сталевара», «Золотые колоски», «Юный партизан», «Семья парторга», «Поэма о комсомоле», «Знамя шахтёра», «Я вышел из народа», «Богатая деревня», «На границе спокойно», «По зову партии», «Торжество большинства» и других.
- Ну, Мама! - взмолилась Любушка, падая перед ней на колени.
- У меня даже нет внуков! - простонала мать, и горько зарыдала.
В это самое мгновение раздались сигналы машин и визг тормозов со стороны Тверского бульвара. Человек, которого она мысленно обозначила как «Бледная моль», судорожно дернулся, захлопал мучнистыми крылышками, взлетел и скрылся в зелени бульвара, а в голове Любушки с сильным утверждением пронеслась мысль: «Я обязательно сниму этот фильм».
“Наша улица” №178 (9) сентябрь 2014
