Ирина
Рейс родилась 8 апреля 1953 года в Подмосковье. Окончила Московский
технологический институт пищевой промышленности. Кандидат технических
наук. Публиковалась в Сборнике «Ирония и юмор» книга четвертая, ООО
«Литературный клуб», 2012 год (Проза.ру) и в интернет-журнале
«Сатирикон-бис». Имеет два десятка научных публикаций (в т.ч. брошюр), 7
статей в журнале «Пищевая промышленность», множество заметок в местных
газетах.
Ирина Рейс
ОСЕНЬ
ОСЕНЬ
эссе
8 октября.
За буднями и заботами незаметно наступила осень. И что-то случилось.
Не знаю что, но точно случилось. Останется в жизни или
трогательно-светлым эпизодом или кровоточащей раной - зависит уже не от
меня…
Так хотелось, чтобы человек, вошедший в эту осень, подпустил к себе поближе. Он тихо-тихо, как-то буднично появился, и, казалось, сам испугался слов, вырвавшихся в первый день знакомства: «Давайте поедем на Селигер»?
Может быть, потом подумал: зачем так поспешил? А всё неуёмная натура…
Наверное, что-то подсказало ему - всё правильно, не нужно бояться. Отодвинул сомнения и увёз меня туда, где ему хорошо и тепло.
Мой мужчина. Мне тоже достаточно несколько минут, чтобы определить, стоит ли иметь дело с человеком или лучше мимо пройти…
Селигер…Селигер… эти слова для него - заклинанье, пароль для путешествия в детство, где знакома каждая заводь, и манит широкий плёс, где он вновь становится мальчишкой, а рядом - мама и отец, и родной дом, куда тянет до сих пор - места, о которых мечтал в дальних уголках необъятной родины…
Он снял уютный домик на две спальни с кухней и гостиной. Отдохнули с дороги, поужинали. И долго беседовали, приглядываясь, прислушиваясь друг к другу и к себе. Тянули время до момента неизбежной близости, боялись того, что будет, но понимали: всё должно случиться, потому что безумно хотим этого.
Он вошёл в спальню, словно на голгофу. Волнуясь, смущённо развернул широкие плечи. Во всю грудную клетку страшно розовел огромный свежий шрам.
- Вот… как «цыплёнка табака» меня разделали…
Я подумала: стесняется меня и осторожно погладила бугорки.
- Такое же шунтирование, как у Ельцина, - прошептал он. - Врачи настояли, иначе никакой гарантии…
И подарил мне нежность. Не безумство плотской любви, а легкие прикосновения. Словно слепой, касался кожи горячими пальцами, стараясь понять и принять незнакомое тело.
Ночью, поворачиваясь на другой бок, каждый раз чувствовала, как его рука ищет меня и - находит. Иногда думала: «Вот сейчас отодвинусь, и мы будем спать, не касаясь друг друга». Но - нет, меня вновь настигала его нежность. И сквозь сон радовалась его упорству и даже поцеловала в щёку - он слегка вздрогнул, не ожидая ласки.
А утром увидела его подушку, сдвинутую на мою половину бескрайней кровати. Подушка умилила: вспомнила, как он всю ночь потихоньку, осторожно приближался ко мне...
Весь день на моторке мы бороздили озеро. Гул мощного двигателя разрывал вязкую тишину, возвращался звонким эхом от берегов, щедро заросших сосняком, и затихал в заводях, выбранных для стоянки. В безмолвии, нарушаемом лишь плеском воды о борт, мы доставали спиннинги. Хотя не без труда, я освоила мудрёную процедуру и лихо забрасывала леску, но в тот день рыбацкое счастье упорно обходило нас стороной.
Причаливали к песчаному берегу, где когда-то отдыхал с друзьями. Он в одиночестве бродил по лесу и возвращался с чужим лицом.
Не обошлось и без приключений: в одном из дальних заливов мотор внезапно заглох, зацепившись винтом за корягу. Испугаться не успела - не было ни минуты сомнений, что мой капитан справится с трудной задачей.
К вечеру, набравшись впечатлений и вдоволь намёрзнувшись на холодном ветру, ввалились в кафе. От горячего борща и жаркого разомлели, повеселели. В холодных сенях домика нас ожидали ещё тёплые, только что приготовленные, копчёные тушки угрей, судаков и лещей - подарок местных рыболовов.
И опять был долгий вечер с рассказами допоздна про друзей, про службу на Дальнем Востоке. У меня слипались глаза, но я не смела остановить: он говорил так, словно от возможности высказаться зависела его жизнь...
Обессиленные от напряжённого дня, мы рухнули в кровать. На его осторожное: «Ты не обидишься, если обойдёмся без близости?», я прошептала: «Ну что ты, конечно нет...» и, получив отеческий поцелуй, тут же уснула. Ночью он опять осторожно касался тела. Возможно, его ласки - всего лишь привычка давно женатого человека ощущать рядом женщину, но руки были так теплы и нежны, что вселили надежду и понимание: надо ждать, ждать, ждать…
9 октября. Когда его не вижу - кажется, что его нет. Совсем. Нигде. Страшно. И всё мне приснилось.
Нет сомнений, мы - родные по мироощущению, хоть и прошли по жизни врозь. Пока неведомо, что у него в «компьютере» записано о будущем, и есть ли я там. Безумно хочется его прикосновений, нежных, словно пёрышками, касаний пальцами по спине и бёдрам. Хочется ощущать сладкую, властную тяжесть мужской руки на теле, словно он - мой хозяин.
10 октября. Обещал позвонить - и не звонит. Может, слушает себя: что там внутри, тянет ко мне, или нет? Или безумно занят, чтобы отвлечь себя от ненужных мыслей…
А что чувствую я? Странное желание. Хочется каждый день кормить его и ложиться рядом спать. Ощущать его тело, прикосновение горячих рук. А утром просыпаться так, как это случилось на Селигере.
Сквозь сон я слышала: он тихо оделся и ушёл в другую комнату. Вдоволь выспавшись, я позвала:
- Ты уже не хочешь спать?
- Нет, решил встать, чтобы не ворочаться и не разбудить тебя.
Бросил смотреть теленовости, подошёл, присел на кровати рядом. Погладил по щеке, внимательно всматриваясь в моё сонное лицо.
- Ночью ты меня так нежно касался, словно я рыбка из озера Селигер, и я боялась повернуться, потому что чувствовала - ты просыпался с каждым моим движением.
- Ну, что ты, всё нормально, нам же нужно притереться друг к другу…
Слова обожгли.
Невозможно притвориться внимательным. Невозможно не поверить взгляду, которым смотрел на меня в постели - сонную, некрасивую, непричёсанную - с трогательным интересом и нежностью. И этот утренний разговор многого стоит. Он дороже самых откровенных слов, произнесённых ночью.
12 октября. Позвонил, обещал приехать в субботу. А сегодня - СМС-ка: «Второй день в Питере, буду в среду. Удачи».
Может, он в Питере, может где-то ещё. Это его жизнь и его заботы.
Постараюсь наслаждаться разлукой. Странно звучит, правда? А вот попробую.
16 октября. Сделала фото. У него доброе и умное лицо. Красивое. Теперь
он со мной, и легче переносить разлуку.
20 октября. Всё суше и лаконичнее ответы на СМС-ки. Кем я была ему
те три дня? Лекарством от любви? Катализатором мужского самоутверждения? Или совсем уж просто и в духе времени - «эскорт-дамой»?
Его тянуло в родные места, а одному - скучно. Любой попутчик - благо для раненой души. Сидит себе чужой человек и слушает, а ещё лучше, если женщина. Одинокая. Нет слушателя более благодарного.
В день отъезда с Селигера мысленно он был уже не со мной. В монастыре мы успели попасть на воскресную литургию. Его плоть стояла рядом, а сам он находился где-то далеко. В какой-то момент я почувствовала: возле меня - пустота.
И потому не радовал роскошно убранный храм, сияющий от света, вспыхивающего яркими бликами на зеркальном полу, дробящегося в позолоченном декоре стен, в начищенных до блеска подсвечниках. Не возносили на небо ангельские голоса монахов. Он стоял рядом - но его уже не было.
Для него закончилось время, отпущенное на отдых, на внимание ко мне. Он постепенно переносился в бизнес-суету столицы. Я не сразу это поняла. Удивилась только, почему в машине слишком раздражённо сделал замечание, когда не нашла диск с его любимыми песнями. Вроде пустяк - несколько минут звучала не та музыка. Подумала тогда: наверное, устал.
А он в тот момент был уже не со мной, а там, где дела и нужные люди.
24 октября.
- Нам повезло, мы с тобой на Селигере поймали последние тёплые денёчки, - сказал он по телефону. - Прости меня, если можешь. Нам не нужно больше встречаться.
- Ну почему?
- Ты - женщина, - с горечью произнёс он.
- И... что? Разве это плохо?
- Это хорошо. У тебя всё ещё впереди, а я... ты, наверное, не поняла - я не мужчина…
Я вспомнила, как неуверенно, даже виновато входил он в спальню - немало повидавший в жизни бравый генерал стеснялся огромного шрама на груди. Вспомнила, как смотрел на меня полными страдания глазами. И поняла, что было в той, вместительной коробке, которую прятал: он тайком принимал лекарства, не желая показывать немощь...
Всезнающий Интернет рассказал мне про мужские проблемы после операции на сердце.
Вот и подошла к концу эта осень, согретая случайной встречей.
А я весны буду ждать...
Так хотелось, чтобы человек, вошедший в эту осень, подпустил к себе поближе. Он тихо-тихо, как-то буднично появился, и, казалось, сам испугался слов, вырвавшихся в первый день знакомства: «Давайте поедем на Селигер»?
Может быть, потом подумал: зачем так поспешил? А всё неуёмная натура…
Наверное, что-то подсказало ему - всё правильно, не нужно бояться. Отодвинул сомнения и увёз меня туда, где ему хорошо и тепло.
Мой мужчина. Мне тоже достаточно несколько минут, чтобы определить, стоит ли иметь дело с человеком или лучше мимо пройти…
Селигер…Селигер… эти слова для него - заклинанье, пароль для путешествия в детство, где знакома каждая заводь, и манит широкий плёс, где он вновь становится мальчишкой, а рядом - мама и отец, и родной дом, куда тянет до сих пор - места, о которых мечтал в дальних уголках необъятной родины…
Он снял уютный домик на две спальни с кухней и гостиной. Отдохнули с дороги, поужинали. И долго беседовали, приглядываясь, прислушиваясь друг к другу и к себе. Тянули время до момента неизбежной близости, боялись того, что будет, но понимали: всё должно случиться, потому что безумно хотим этого.
Он вошёл в спальню, словно на голгофу. Волнуясь, смущённо развернул широкие плечи. Во всю грудную клетку страшно розовел огромный свежий шрам.
- Вот… как «цыплёнка табака» меня разделали…
Я подумала: стесняется меня и осторожно погладила бугорки.
- Такое же шунтирование, как у Ельцина, - прошептал он. - Врачи настояли, иначе никакой гарантии…
И подарил мне нежность. Не безумство плотской любви, а легкие прикосновения. Словно слепой, касался кожи горячими пальцами, стараясь понять и принять незнакомое тело.
Ночью, поворачиваясь на другой бок, каждый раз чувствовала, как его рука ищет меня и - находит. Иногда думала: «Вот сейчас отодвинусь, и мы будем спать, не касаясь друг друга». Но - нет, меня вновь настигала его нежность. И сквозь сон радовалась его упорству и даже поцеловала в щёку - он слегка вздрогнул, не ожидая ласки.
А утром увидела его подушку, сдвинутую на мою половину бескрайней кровати. Подушка умилила: вспомнила, как он всю ночь потихоньку, осторожно приближался ко мне...
Весь день на моторке мы бороздили озеро. Гул мощного двигателя разрывал вязкую тишину, возвращался звонким эхом от берегов, щедро заросших сосняком, и затихал в заводях, выбранных для стоянки. В безмолвии, нарушаемом лишь плеском воды о борт, мы доставали спиннинги. Хотя не без труда, я освоила мудрёную процедуру и лихо забрасывала леску, но в тот день рыбацкое счастье упорно обходило нас стороной.
Причаливали к песчаному берегу, где когда-то отдыхал с друзьями. Он в одиночестве бродил по лесу и возвращался с чужим лицом.
Не обошлось и без приключений: в одном из дальних заливов мотор внезапно заглох, зацепившись винтом за корягу. Испугаться не успела - не было ни минуты сомнений, что мой капитан справится с трудной задачей.
К вечеру, набравшись впечатлений и вдоволь намёрзнувшись на холодном ветру, ввалились в кафе. От горячего борща и жаркого разомлели, повеселели. В холодных сенях домика нас ожидали ещё тёплые, только что приготовленные, копчёные тушки угрей, судаков и лещей - подарок местных рыболовов.
И опять был долгий вечер с рассказами допоздна про друзей, про службу на Дальнем Востоке. У меня слипались глаза, но я не смела остановить: он говорил так, словно от возможности высказаться зависела его жизнь...
Обессиленные от напряжённого дня, мы рухнули в кровать. На его осторожное: «Ты не обидишься, если обойдёмся без близости?», я прошептала: «Ну что ты, конечно нет...» и, получив отеческий поцелуй, тут же уснула. Ночью он опять осторожно касался тела. Возможно, его ласки - всего лишь привычка давно женатого человека ощущать рядом женщину, но руки были так теплы и нежны, что вселили надежду и понимание: надо ждать, ждать, ждать…
9 октября. Когда его не вижу - кажется, что его нет. Совсем. Нигде. Страшно. И всё мне приснилось.
Нет сомнений, мы - родные по мироощущению, хоть и прошли по жизни врозь. Пока неведомо, что у него в «компьютере» записано о будущем, и есть ли я там. Безумно хочется его прикосновений, нежных, словно пёрышками, касаний пальцами по спине и бёдрам. Хочется ощущать сладкую, властную тяжесть мужской руки на теле, словно он - мой хозяин.
10 октября. Обещал позвонить - и не звонит. Может, слушает себя: что там внутри, тянет ко мне, или нет? Или безумно занят, чтобы отвлечь себя от ненужных мыслей…
А что чувствую я? Странное желание. Хочется каждый день кормить его и ложиться рядом спать. Ощущать его тело, прикосновение горячих рук. А утром просыпаться так, как это случилось на Селигере.
Сквозь сон я слышала: он тихо оделся и ушёл в другую комнату. Вдоволь выспавшись, я позвала:
- Ты уже не хочешь спать?
- Нет, решил встать, чтобы не ворочаться и не разбудить тебя.
Бросил смотреть теленовости, подошёл, присел на кровати рядом. Погладил по щеке, внимательно всматриваясь в моё сонное лицо.
- Ночью ты меня так нежно касался, словно я рыбка из озера Селигер, и я боялась повернуться, потому что чувствовала - ты просыпался с каждым моим движением.
- Ну, что ты, всё нормально, нам же нужно притереться друг к другу…
Слова обожгли.
Невозможно притвориться внимательным. Невозможно не поверить взгляду, которым смотрел на меня в постели - сонную, некрасивую, непричёсанную - с трогательным интересом и нежностью. И этот утренний разговор многого стоит. Он дороже самых откровенных слов, произнесённых ночью.
12 октября. Позвонил, обещал приехать в субботу. А сегодня - СМС-ка: «Второй день в Питере, буду в среду. Удачи».
Может, он в Питере, может где-то ещё. Это его жизнь и его заботы.
Постараюсь наслаждаться разлукой. Странно звучит, правда? А вот попробую.
16 октября. Сделала фото. У него доброе и умное лицо. Красивое. Теперь
он со мной, и легче переносить разлуку.
20 октября. Всё суше и лаконичнее ответы на СМС-ки. Кем я была ему
те три дня? Лекарством от любви? Катализатором мужского самоутверждения? Или совсем уж просто и в духе времени - «эскорт-дамой»?
Его тянуло в родные места, а одному - скучно. Любой попутчик - благо для раненой души. Сидит себе чужой человек и слушает, а ещё лучше, если женщина. Одинокая. Нет слушателя более благодарного.
В день отъезда с Селигера мысленно он был уже не со мной. В монастыре мы успели попасть на воскресную литургию. Его плоть стояла рядом, а сам он находился где-то далеко. В какой-то момент я почувствовала: возле меня - пустота.
И потому не радовал роскошно убранный храм, сияющий от света, вспыхивающего яркими бликами на зеркальном полу, дробящегося в позолоченном декоре стен, в начищенных до блеска подсвечниках. Не возносили на небо ангельские голоса монахов. Он стоял рядом - но его уже не было.
Для него закончилось время, отпущенное на отдых, на внимание ко мне. Он постепенно переносился в бизнес-суету столицы. Я не сразу это поняла. Удивилась только, почему в машине слишком раздражённо сделал замечание, когда не нашла диск с его любимыми песнями. Вроде пустяк - несколько минут звучала не та музыка. Подумала тогда: наверное, устал.
А он в тот момент был уже не со мной, а там, где дела и нужные люди.
24 октября.
- Нам повезло, мы с тобой на Селигере поймали последние тёплые денёчки, - сказал он по телефону. - Прости меня, если можешь. Нам не нужно больше встречаться.
- Ну почему?
- Ты - женщина, - с горечью произнёс он.
- И... что? Разве это плохо?
- Это хорошо. У тебя всё ещё впереди, а я... ты, наверное, не поняла - я не мужчина…
Я вспомнила, как неуверенно, даже виновато входил он в спальню - немало повидавший в жизни бравый генерал стеснялся огромного шрама на груди. Вспомнила, как смотрел на меня полными страдания глазами. И поняла, что было в той, вместительной коробке, которую прятал: он тайком принимал лекарства, не желая показывать немощь...
Всезнающий Интернет рассказал мне про мужские проблемы после операции на сердце.
Вот и подошла к концу эта осень, согретая случайной встречей.
А я весны буду ждать...
"Наша улица” №162 (5)
май 2013
