Сергей Александрович Филатов родился 10 июля 1936 г., в г. Москве, русский. Родители: мать - Мария Александровна Филатова - долгое время проработала на заводе "Серп и Молот", отец - Филатов Александр Федорович - участник Великой Отечественной войны, рабочий завода "Серп и Молот", поэт, член Союза писателей СССР - умерли, похоронены на Кузьминском кладбище. После окончания школы и металлургического техникума работал на Московском металлургическом заводе "Серп и Молот" помощником мастера-электрика в прокатном цехе, секретарем Комитета ВЛКСМ завода, конструктором проектно-конструкторского отдела, начальником сектора электропривода и автоматики. В 1964 году окончил Московский энергетический институт, получив специальность инженера-электромеханика. В 1966-1968 гг. работал на заводе им. Хосе Марти (Куба). С 1969 года работал во Всесоюзном научно-исследовательском и проектно-конструкторском институте металлургического машиностроения (ВНИИМЕТМАШ), главным инженером проекта, заведующим лабораторией, начальником отдела автоматизированных процессов. В 1984 г. защитил кандидатскую диссертацию - получил звание кандидат технических наук. Лауреат Государственной премии СССР 1987 г. В марте 1990 года был избран народным депутатом РСФСР, в мае - депутатом Верховного Совета РСФСР, где работал в Комитете по экономической реформе и собственности. В 1991 году с целью усиления организации работы по подготовке законопроектов был назначен на должность секретаря Президиума ВС РСФСР, а затем был избран первым заместителем Председателя ВС РСФСР и стал постоянным членом Совета Безопасности. С 1993 - 1996 годы возглавлял Администрацию Президента Российской Федерации. В январе 1992 года инициировал и возглавил процесс создания Межпарламентской Ассамблеи СНГ. В трудный год противостояния законодательной и исполнительной власти в октябре 1993 года пытался мирным путем решить конфликт с мятежным Белым домом, возглавив по поручению Президента Российской Федерации делегацию на мирных переговорах в Свято-Даниловом монастыре. После референдума выступил с инициативой созыва Конституционного совещания по подготовке проекта Конституции Российской Федерации. Возглавлял рабочую комиссию по подготовке проекта новой Конституции и Договора об общественном согласии, Согласительную комиссию по реализации этого Договора. Активно содействовал принятию и реализации законов об основах местного самоуправления и об основах государственной службы. Приложил много усилий для вступления России в Совет Европы. В 1996 году ушел с государственной службы в связи с назначением заместителем руководителя штаба по выборам Ельцина Б. Н. Президентом Российской Федерации. Возглавил общественное движение поддержки Президента Российской Федерации Б. Н. Ельцина на выборах 1996 года. Последующие годы возглавлял работу организаций, которые своими задачами ставили развитие отечественной экономики, производства, улучшение социального уровня российских граждан, расширение и укрепление международных связей России, строительство демократического государства и формирование гражданского общества. В настоящее время является Президентом ЗАО "Пилот ЛТД", Президентом Фонда социально-экономических и интеллектуальных программ. Президентом Международного Фонда защиты от дискриминации, Председателем Совета Директоров ЗАО "Союз-Горизонт", Председателем Совета Конгресса интеллигенции Российской Федерации. Действительный член Международной Академии творчества, Международной Академии духовного Единства народов мира, член Союза писателей Москвы - были изданы две книги "На пути к демократии" (1995), и "Совершенно несекретно" (1999); член Союза журналистов России - автор многих статей и публикаций в периодических изданиях. Имеет награды - Орден "Дружбы", Медали "Ветеран труда", "Защитник свободной России", "В память 850-летия Москвы". Женат, жена - Филатова Галина Николаевна - Председатель Совета директоров ОАО "ВО Союзсистемкомплект". Имеет двух дочерей Марину и Марию, пять внучек.
ВЫСОТА СЕРГЕЯ ФИЛАТОВА
- Сергей Александрович, я знаю, что ваша жизнь тесным образом связана с рабочей Москвой, с заводами, которые у меня ассоциируются со знаменитым фильмом "Высота", в котором блестяще сыграл рабочего парня Николай Рыбников...
- Вот у вас в журнале "Наша улица", Юрий Александрович, поэтесса Нина Краснова о Фатьянове пишет. Мне он очень дорог. Я не просто в Москве родился... Район назывался у нас "Серп и молот", Рогожская застава. Всегда вспоминается фатьяновская песня:
Тишина за Рогожской заставою,
Спят деревья у сонной реки.
Лишь составы идут за составами
Да кого-то скликают гудки.
Почему я все ночи здесь полностью
У твоих пропадаю дверей,
Ты сама догадайся по голосу
Семиструнной гитары моей...
Фильм "Дом, в котором я живу" как раз снимали напротив нашего дома.
- Какие совпадения. Я часто бывал у дяди, который жил в доме № 15 на Зубовском бульваре, во дворе, во флигеле, в старинном особняке, в котором в свое время жил Вернадский, вместе с Кулиджановым... Я дружил с его сыном.
- Фатьянов прекрасно передал аромат времени. Это буквально мое место и время. Напротив железной дороги - наш дом, улица Волочаевская. Когда построили для съемок декорации - целый дом из фанеры, жильцы, которые не поняли, для чего дом сколочен, начали писать письма протеста, буквально посыпались в разные инстанции потоки писем: "Как вам не стыдно, потемкинские деревни устраиваете в Москве". А почему? А потому, что там было болотистое место, там протекала речушка с отходами, и от нее вонь всегда стояла и пар, как в бане. Вот посчитали, что этим фанерным домом отгораживаются от тех, кто ездит в поездах на курорты к морю и пальмам, чтобы этой грязи не было видно. Потом увидели, что снимают фильм.
- В этом фильме, как в поэзии Есенина, много наивного, но много и предчувствий, и пророчеств. А когда Лев Кулиджанов снимал "Дом, в котором я живу", вы чем занимались?
- Это были 56-57 годы. Мне было двадцать лет. Потом Марлен Хуциев снял такой фильм, правда, он с трудом пробивался к зрителю и вышел уже под названием "Застава Ильича". И кто бы мог подумать, что через много лет там будет станция метро "Римская"! Я в то романтичное время хрущевской оттепели уже работал на "Серпе". Я окончил московский металлургический техникум, и с 55 года работал на "Серпе" до 69 года. Я был электриком, специалистом по электроприводу и автоматизации промышленных предприятий. Я работал в сортопрокатном цехе.
- Вот уж, действительно, Фатьянов как будто о вас писал:
Когда весна придет, не знаю.
Придут дожди... Сойдут снега...
Но ты мне, улица родная,
И в непогоду дорога.
Мне все здесь близко, все знакомо.
Все в биографии моей:
Дверь комсомольского райкома,
Семья испытанных друзей.
На этой улице подростком
Гонял по крышам голубей
И здесь, на этом перекрестке,
С любовью встретился своей...
А по стопам отца не пробовали идти, стихи не сочиняли?
- Никогда. Сестра моя писала. И, по-моему, неплохо писала. Отец ее хвалил. Но она быстро ушла из жизни. Во время войны мы оказались в эвакуации. Снимали там комнату. Нас было трое детей, мама с нами была. Отец на фронте был. Ну, известно, что есть детская привычка крутиться около печки, и мы крутились, жарили зернышки, и когда мы жарили эти зернышки, сильный порыв ветра выдул пламя прямо на сестру, на ней загорелась одежда. Мы были маленькие, ничего лучше не придумали, как стали лупить по горящей, этим усугубили дело. Она сильно обгорела. А потом чисто психологически это дало сильный отпечаток на всю жизнь. И она как бы для себя самой стала неполноценным человеком.
- Да, "Дом, в котором я живу" имеет историческое значение.
- Он в ряду нескольких фильмов, которые сделали прорыв. Этот фильм, потом был фильм "Летят журавли". Я помню, в партийных слоях не прекращались страстные дискуссии о том, правильно ли поступили, что пустили эти фильмы, или неправильно. То есть они понимали, что в сознании людей это делает дикий прорыв. И они были правы, конечно.
- Есть одна книга филологическая с хорошим название "Сквозь умственные плотины". Новое всегда старается прорвать плотины консерватизма. Потому что новое - это жизнь, старое - смерть...
- Нам строят, а мы прорываем. Сейчас опять строят. Ведь власть всегда что делает? Она отбирает самые могущественные средства, которые влияют на общественное сознание. Берут под контроль. Это телевидение, прежде всего. Тогда это было кино. Мы видели, что кино начало резко отставать от литературы, потому что литература не имела такого массового читателя, какое имело телевидение или кино массового зрителя. И когда происходят диспропорции, у людей появляется удовлетворение оттого, что они видят, что они читают. Вот, видимо, на этих противоречиях идет теперь борьба, потом осуществляется вот прорыв, плотины прорываются, оказываются в ином измерении.
- Я иначе в последнее время смотрю на такие устоявшиеся понятия, как добро и зло. Добро это есть понятное, привычное, традиционное, а зло является новым. Новое всегда отождествляется со злом. Потому что новое всегда приносит дискомфорт.
- К сожалению, всегда впереди идет зло. Точно так же, как всегда впереди идет болезнь, потом - ее изучение, а уж затем - лечение. Впереди идет коррупция, мафия. Потому что общество не готово к этому. Они вперед изучают законодательство, вперед видят все бреши, под себя подстраивают законодательство. Я хочу сказать, что зло - оно организованно. А добро - оно индивидуально. Оно никак организоваться не может. Но в советском обществе уже была группа, которая думала о том, как это перевернуть все, группа была уже организована. В каждом периоде, если пришла группа, которая провозгласила реформы, свободу, гласность, то обязательно появляются антиподы, которые борются с этим, сначала исподволь, потом, как щупальцами раковыми, захватывают все сферы жизни. Когда мы начали все эти преобразования, то лейтмотив был - поставить на первое место права человека, его свободы. И через это мы делаем сильного человека, и через сильного человека мы делаем сильное государство. С приходом нового президента это стало изменяться. Он ставит на первое место сильное государство, которое, по его мнению, обеспечит каждому из нас права и свободы. Но при этом сразу что происходит? Берутся под контроль средства массовой информации. Поразительно изменились в последнее время журналисты. Публицистика перестала быть яркой. Сразу вернулся страх. Сегодня общество думает, что лучше помолчать, даже не зная, угрожает ему что-нибудь, или не угрожает. Людьми овладело тягостное состояние неопределенности. И я не случайно занялся литературой в последние годы, молодыми писателями, потому что руки государства до литературы в этот раз не дойдут.
- Не дай Бог, чтобы дотянулись, Сергей Александрович!
- Не дотянутся! Если раньше литераторов всех научили писать, и они считали, что это пишут от сердца. А писали, как под копирку. Хотя мы через литературу получали больше всего правды, наверно. Вот сейчас молодежь чем меня радует? Она политически не хочет ориентироваться ни на кого. Я смотрю на союзы писателей сегодня, как на страшный вред, которые могут вновь затащить наших литераторов в политические лагеря. А писатель - это человек самостоятельный, он переосмысливает все то, что помогает обществу это осмыслить. Потому что человеку с кем-то обязательно нужно говорить.
- От отца вам передалась любовь к литературе...
- Он очень любил литературу. В первые же годы, когда он должен бы был публиковаться, он сразу же попал под обстрел критики. Его, правда, выручало одно важное свойство, он всегда говорил, что писательское дело должны быть очень предметным. Должен быть образ, а если есть образ - то есть и что сказать. И очень большой отдушиной для него было творчество Есенина, потому что он его очень любил. Вторая половина жизни отца, если не вся жизнь, была посвящена тому, чтобы восстановить его доброе имя. Он был в комиссии по увековечиванию его памяти. Он дружил с его сестрами, я их тоже очень хорошо знал.
- В самый подъем с 1985 года вы где работали?
- В научно-исследовательском институте металлургического машиностроения. Я работал начальником отдела по автоматизации непрерывных процессов в металлургии. Получение металла как идет? Сначала берете шихту, готовите ее, бросаете в мартеновскую печь, из мартеновской печи вы получаете слитки, из стального ковша выливаете. Слитки охлаждаются, потом нагреваются в прокатном стане, прокатываются, из крупных заготовок делаются средние. Потом опять остывают, идут на другой стан, опять нагреваются. Средний сорт, мелкий сорт и так далее. Наша задача состояла в том, чтобы совместить все эти процессы. На заводе Электросталь внедряли эти процессы.
- Потрясающее совпадение, в Электростали на Книжной фабрике № 1 я печатал первые свои книги в конце 80-х, начале 90-х годов.
- Туда же перевели Краматорку. Ново-Краматорским комбинат в Электростали так и назывался. Электростальский завод тяжелого машиностроения. Кардинально изменились мои взгляды на наше производство, когда я стал ездить по миру. Два года я работал на Кубе. Мы строили там завод. На этом заводе я работал советником. Я хорошо себе представлял американское оборудование, наше оборудование. Их подходы, наши подходы. У кубинцев был очень простой метод. Приходим однажды, а у них кран разбитый стоит. В чем дело? Я наехал на стенку, и он сломался. Значит - плохой кран. Наша завалочная машина печку снесет, вот это хорошая машина. Каждый год мы обязательно профилактику двигателя проводили. Я как-то спросил про двигатель, сколько он работает? Он работает девять лет. И ни разу не снимали? Нет. А ну-ка, давай. Мы сняли, в него как будто вчера масло положили. Все в рабочем состоянии. Поставили все на место. Через пять часов он вышел из строя. Лопнул у него передний кожух. Нужен специальный ключ, которым нужно затягивать гайки, болты под определенное усилие. Потом я выяснил, что американцы оборудование делают с гарантией под двадцать два года, двадцать пять лет. И в этот промежуток времени никто не должен лезть в оборудование. Мы гарантию даем на год, и вообще каждый год делаем профилактический ремонт. Мы привезли туда мощный ремонтно-электрический цех. Там не было этого. То есть подход, вообще говоря, принципиально был иной. У американцев было не ремонтноспособное оборудование. А у нас - ремонтоспособное. Если эту концепцию продолжать, то нужно постоянно содержать ремонтные компании, чтобы ремонтировать дороги, дома, здания, машины... И с другой стороны, вы добиваетесь такого качества, что у вас двадцать лет стоит, и вы не прикасаетесь к этому. Вы дорогу сделали, двадцать лет не касайтесь. Ведь мы сейчас задыхаемся оттого, что у нас основные фонды все износились. Это первое, что я там увидел. Потом я ездил в Японию. Три раза я там был. И понял, что не мы строим социализм, а они его строят. Такая забота о человеке. Я прихожу на пост управления машинами непрерывного литья на заводе Кавасаки-стил, а меня заставляют ботинки снять, тапочки надеть, там - ковры. Девяносто процентов работников на завод приезжают на машинах. Весь завод, как ботанический сад, уникальные растения, у каждого надпись. Стоянки автомашин у цехов. Я понял, либо мы много болтаем...
- Просто у нас, Сергей Александрович, слово завод ассоциируется с грязью прямо от ворот...
- Пожалуйста, американский принцип. Первое, с чем мы встретились сразу. Я пришел, просто не понял, что такое может быть, чтобы оператор крана приходил на работу в шляпе, белой рубахе и в галстуке. Он поднимался и только управлял краном, потому что все остальное делала специализированная бригада, которая каждый день приезжала и каждый день производила чистку. Мы приехали со своей концепцией: как, мол, это так, он тут в галстуке и в белой рубашке тут ходит, ну-ка ему рукавицы, щетку, сам, пусть, убирает. И как корова языком слизала, все ушли. Пришли другие люди, другой квалификации, с другим отношением, другой культуры. Вот эти мелочи все, понимаете, из которых рождается то, что мы делаем не то государство. Японцы пригласили на вечер. Мы пошли к ним, пьем пиво. Они показывают на бутылки: "Вы ничего на бутылке не замечаете?" Я говорю, а чего там? Там - наша реклама: Кавасаки-стил. А почему? Потому что мы один цех ремонтируем, но людей мы не уволили, а взяли заказ с пивного завода и они сидят, делают вот эти этикетки. Или строят мост, самый большой мост в мире, 1800 метров между опорами, в Сан-Франциско, по-моему, 1600. И тут же на кургане делается смотровая площадка, стоянка автомашин, чтобы люди могли сюда приехать и полюбоваться пейзажем и инженерным сооружением. Мы идем вдвоем, хотим вместе сфотографироваться. Останавливается японец: "Вас сфотографировать?" И когда все это я посмотрел, когда я тут рассказывал, даже как-то в Госплане СССР, то они все рты разинули, руки развели: да не может быть такого! Просто мы себя сами угробили, бюрократией своей, взглядами своими, железобетонными убеждениями, которые на поверку оказываются элементарной тупостью. Если мы и сейчас попытаемся перетащить все на центр, то мы повторим ту же самую историю. А сейчас опять начинается. У регионов деньги отобрали, семьдесят процентов забрал центр. Что регионам остается делать? Отобрали все у городов, семьдесят процентов доходов этих городов они. Значит, бедный город, который должен все делать, остался без денег. Сейчас готовят новые законы по местному самоуправлению. Когда города в этом году грохнулись и начали замерзать, что начали говорить губернаторы? Удивительное дело, они говорят, что города вовремя не подготовились к холодам, они пьянствуют, у них нет дисциплины, но никто ни слова не сказал о том, что они отобрали у них деньги.
- Зачем же об этом говорить, лучше показать пьяного кочегара.
- И таких случаев у нас с каждым годом будет все больше и больше. Потому что меняется нормальная концепция. В государстве должна быть трехуровневая система управления. Зачем нужно было вводить четвертый уровень? И кому он нужен. Вот из бутылки пытаетесь что-либо вылить, а там пробка осталась. И с той стороны - пробка, и с этой стороны пробка. Они окружили себя всеми фискальными структурами. У них - зам. министра МВД, зам. директора ФСБ, зам. начальника налоговой инспекции, зам. директора налоговой полиции, зам. генерального прокурора. У него прав никаких нет - у полномочного представителя президента в округе, никаких - ни конституционных, ни законных, нет закона о них. Но он пытается управлять, потому что у него есть фискальные структуры, это похлеще, чем деньги. Я очень много общаюсь с губернаторами и с мерами городов, и вижу, как меняется их настроение. Они же все больше и больше замолкают. Вы на страницах печати много сейчас видите выступлений?
- Не касающиеся острых проблем...
- Ведь мы очень долгое время пытались и пытаемся до сих пор патриотизм свой построить на победах своих. Что значит победа над Германией? Тут прошли такие исторические события, а оставшиеся в прошлом и нас туда тянут, и хотят повернуть вспять историю, ко дням Очаковским и покоренью Крыма! Патриотизм должен быть построен на всем лучшем, что мы должны иметь, на качестве нашей жизни. Ты сделал лучшую ракету, ты патриот, ты отлил лучшую сталь - ты патриот, ты написал роман "Война и мир" - ты патриот! А мы теряем позицию за позицией, но зато у нас остается, как светлый луч - Победа. Тогда возникает вопрос - давайте Волгоград опять переименуем в Сталинград, а Сталинград - в Царицын! Почаще нужно вспоминать Есенина:
Не жалею, не зову не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.
Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком...
Люди, живущие не только прошлым, но и сами там находящиеся, постоянно говорят, что они за историческую справедливость. Уговаривают нас из могилы: идите к нам, давайте восстановим имя Сталина, давайте памятники поставим. Я думаю, что это все - отрыжка тех времен, она ничего хорошего, вообще говоря, в новую концепцию демократии, свободы, прав человека, она не вносит, и не внесет, потому что под этим делом многие понимают свои интересы. Хотя надо сказать, что я к этому спокойно отношусь, потому что жизнь идет по спирали. Вчера мы наелись реформами и прочими делами, не смогли людям объяснить суть изменений, причинили людям боль, а от этой боли человек естественным образом пытается уйти, и скрыться там, где ему было не больно. Ему было не больно при Брежневе, его никто не трогал.
- Вот это то, о чем я всегда говорю, о превратно понятой идее добра. Застой - добро. Новое - зло. Лишь бы трава не росла, а мне было бы хорошо. Лежать на печке, и чтобы зарплату приносили в избу.
- Но людям надо говорить. Человек должен мыслить. Есенин блестяще сказал:
Лицом к лицу
Лица не увидать.
Большое видится на расстоянье...
Необходим был человек, который, взяв на себя ответственность, скомандует: "Вперед! К другому берегу, примерно вон туда, не останавливаясь, там разберемся!" Теперь все мы прекрасно понимаем, что таким человеком оказался Ельцин. Как говорится, мягкотелый интеллигент тут бы тысячу раз дрогнул и отступил. Но не Ельцин. Это настоящий боец. В этом и заключается его историческая миссия, в этом историческое значение и глубинный смысл того, что он и мы вместе с ним строили и созидали все недавние годы, со всеми нашими взлетами и падениями, противоречиями и логикой. Надо прямо сказать, что Ельцин - это принятие абсолютно радикальных решений в абсолютно не подготовленной к ним ни духовно, ни материально стране, в отсутствии традиций реформаторского радикализма; с интеллектуалами, выросшими в условиях всеобщего подавления мысли и неспособными на настоящий протест; со старыми кадрами, не готовыми к новой работе даже теоретически; с огромной партией тоталитарного типа, невероятно коварной и опытной, значительно сросшейся с армией, службами госбезопасности, прокуратурой, судом, директорским корпусом, усвоившей множество большевистских приемов, и, прежде всего приемов разобщения общества, поиска врага, революционных выступлений. У Ельцина никогда не было поддерживающего его устойчивого большинства, даже при его выборах Председателем Верховного Совета РСФСР и Президентом России. И отсутствие ЕГО большинства приводило страну не раз на грань катастрофы. Но именно оно и заставляло Ельцина бороться за победу на выборах, используя весь свой потенциал в критические минуть! На эпоху Ельцина выпало разрушение всепожирающей тоталитарной машины ради возведения площадки нулевого цикла реформаторского строительства. Нужно стараться увидеть с высоты широкую панораму жизни, как Николай Рыбников в картине "Высота" взбирается на домну, чтобы водрузить флаг. И звучит замечательная песня:
Не кочегары мы, не плотники,
Но сожалений горьких нет, как нет,
А мы монтажники-высотники,
И с высоты вам шлем привет!
Беседовал Юрий Кувалдин
"Наша улица", № 3-2003
