Тогда в Москве было лето, и по вечерам и даже иногда днем, о воскресенье и говорить нечего, Москва казалась пустой, особенно на Сретенке или на Чистых прудах. Смирнов считал, что в июне все порядочные люди заканчивают свои дела и сматываются на все лето кто куда и лишь бы подальше, чтобы где-то в конце августа приехать в осеннюю Москву очень загорелыми и красивыми с ведрами подмосковных грибов или с южными фруктами в корзинах. Первое сентября было вехой в жизни каждого человека. Сам Смирнов отмахал десять первых сентября в школе, потом пять первых сентября в институте. За ним десять первых сентября оттянул его сын, Иван, Смирнов Иван Владимирович, потом столько же, как отец, то есть пять лет, в энергетическом институте на Красноказарменной. Так что на двоих у отца и сына приходится тридцать первых сентября. А в августе, когда идут хорошие теплые денечки, так не хочется возвращаться в Москву с юга или с дачи. На юге даешь отвальную прямо на пляже, вечером, при луне, когда она вычерчивает серебристую дорожку по тихому морю. Обалденно под звон стаканов с молодым кислым вином пахнет сочным шашлыком, который жарится тут же. А летом тишина стоит в Москве. В общем, так оно и было. Знакомые Смирнова уехали, но не вместе, а по одному, по два, и это произошло незаметно. Смирнов никого не провожал, и никто ему не звонил, чтобы он пришел помахать "Вечерней Москвой", скрученной в трубочку, на платформу Ярославского или Павелецкого вокзала, или же кто-то поехал в Болгарию: и такие у Смирнова были в то время сволочи знакомые...
Полный текст рассказа: смирнов
