Московский стиль литературный на время съездил в Петербург, по чёрным лестницам спускаться, дабы не видеть никого, кому был должен с ног до головы, поэтому немедленно сокрыться в паузе страха, в цезуре дрожащей, в воздухе ужаса, быть невидимым, испариться, быть в андеграунде, таков в произношении столичном подпольный мир запретных мыслей, защитой служит каторжанин Достоевский и титулярный Гоголь, скорее, вот уж времена, их сдержанность в молчаливой бронзе, когда и современник, успокоенный, старается вовсю быть верным прозе гениев, умеющих вязать снопы романов в тюрьме или на рынке, у нас повсюду рынок да тюрьма, но недостаточно продуманный урок прошёл для пониманья тех, кому всё время горе от ума, когда никто и ничего не смыслит в просторах чистого разума, где верховодит Кант, где утверждение о качестве наречий в распространённой фразе довольно хладнокровно пропускается мимо ушей, да, кстати, замечание о том, что врождённая привычка устно слушать, при этом не умея строить фразу в письменном виде, и глазом прочитывать потоки тайн хранящих знаков, что неминуемо приводит к разлуке с явью, да и с языком, довольно любопытно.
Юрий КУВАЛДИН
