Был сильный дождь с утра, который слышал ты, но не видел сплошного водяного занавеса, только барабанная дробь по железному отливу окна, и пронзительное низкого тона шипение, как будто на сковородке точно так же шипели, разбрызгивая жир, сочные котлеты, и в этом звуке разыгралась поздняя весна, настаивающая на своём неизбежном вторжении на территорию летаргического арктического сна, в котором ты медленно идёшь, словно плывёшь, в туманном воздухе по едва просматривающейся аллее, прислушиваясь к стуку своих шагов, как будто смотришь черно-белый кинофильм, когда шумовики стучат за кадром, чтобы зритель чувствовал реальность походки персонажа, и чуть громче стучат, чем это бывает в жизни, подталкивая нас к пониманию, что искусство не есть жизнь, что это другое, параллельно существующее в раз и навсегда остановленном времени, в котором не нужно искать содержания, как об этом говорил Андрей Тарковский, что он никогда не думает о смысле, потому что он художник, созидает своё полотно по законам света и тени, и особенно он выразителен тогда, когда идёт дождь.
Юрий КУВАЛДИН
