Целебные Юрий Кувалдин и Александр Тимофеевкий
***
Посмотреть на мир… Тут за лесом деревьев не видят, а вы - на мир. Тут за бутылкой не видят стакана, а вы - на мир. И что такое мир? Фикция, иллюзорная фигура речи… Но уж так мы все пребываем в иллюзиях. Смотрим на Москву, а видим Рим, или Мир. Смотрим с Воробёвых гор, а не видим Калошина переулка. Окинуть взором Гоголя. Взглянуть на мир Достоевского. Лучше рассмотреть муху на стекле. Вот это мир, вот это космос!
(Из Кувалдина)
Посмотреть на мир… Тут за лесом деревьев не видят, а вы - на мир. Тут за бутылкой не видят стакана, а вы - на мир. И что такое мир? Фикция, иллюзорная фигура речи… Но уж так мы все пребываем в иллюзиях. Смотрим на Москву, а видим Рим, или Мир. Смотрим с Воробёвых гор, а не видим Калошина переулка. Окинуть взором Гоголя. Взглянуть на мир Достоевского. Лучше рассмотреть муху на стекле. Вот это мир, вот это космос!
(Из Кувалдина)
***
- Смотрел я как будто бы в оба,
Покуда вертелся и жил.
Все злоба, и злоба, и злоба,
Битьё и кручение жил.
- Скажи мне, а кто из них все же
Был лучше, как думаешь ты?
- Не знаю, как пишет Волошин,
И эти, и эти - скоты.
- Но были же люди добрее?
- Об этом молчат словари.
Был Макс, был Василий Андреич,
Еще человека два-три.
(Из Тимофеевского)
- Смотрел я как будто бы в оба,
Покуда вертелся и жил.
Все злоба, и злоба, и злоба,
Битьё и кручение жил.
- Скажи мне, а кто из них все же
Был лучше, как думаешь ты?
- Не знаю, как пишет Волошин,
И эти, и эти - скоты.
- Но были же люди добрее?
- Об этом молчат словари.
Был Макс, был Василий Андреич,
Еще человека два-три.
(Из Тимофеевского)
