Утренняя птица разбудила Афанасьева стуком в окно. Чистотой и прохладой повеяло в комнату, когда он посыпал в кормушку пшена. Синица вспорхнула и отлетела к березе. Лишь после того, как рука скрылась в форточке, вернулась к окну.
Тонкая корка льда, под которой Афанасьев заметил распластанную, как под стеклом, бабочку подорожника, хрустнула под ногами, когда он, потягиваясь, вышел во двор. Погремел рукомойником, растер желтоватые после сна щеки. Береза, к которой был прикручен рукомойник толстой поржавевшей проволокой, въевшейся в ствол, скрипнула от порыва ветра. Береза была старая, надломленная, она постоянно жаловалась Афанасьеву на свой возраст, на свои мшистые болячки, на бугристый черный нарост, который напоминал горб человека, скрипела, казалось, даже в безветренный день, как скрипели от легкого прикосновения тонкие половицы в покосившемся сарае...
Текст: "гожусь ли я в артисты..."
