Для геолога, который значительно позднее стал бы изучать наш окаменевший земной шар, самой удивительной из революций, испытанных Землей, была бы, несомненно, та, которая произошла в начале периода, весьма справедливо названного психозоем. Имяпсеков постоянно находился в подобных размышлениях.
Можно подумать, что дожди в Бирюлево шли всегда. Но когда туда попадал Имяпсеков, дожди были обязательными. В 1973 году Жадкова, школьного приятеля Имяпсекова, переселили с улицы Кирова в Бирюлево.
Жадков занимался культурой этруссков. Это, разумеется, неплохо. Но был большой зануда и, как говорила его жена, Татьяна Николаевна, совершенно лишен житейских навыков, и мягко говоря, безразличен к любви. Бывало, начнет бубнить себе в бородку, он носил эспаньолку, про изменения в художественных формах пластики, которые, по мнению Жадкова, довольно ярко выступают в женской терракотовой голове из святилища Минервы Вейях, что хочется чего-нибудь попроще. А он говорил о мастере, который с большей, нежели его архаические предшественники, внимательностью отнесся к изображению лица. Приближение к видимой действительности все более и более занимало скульпторов.
У Жадкова была рослая, полногрудая жена, Татьяна Николаевна, и когда Имяпсеков вошел, она неожиданно взяла его за талию, посмотрела маслянистыми глазами ему в глаза, и вдруг поцеловала его своими пухлыми и влажными губами в губы, не обращая внимания на мужа и дочерей. Розовый прозрачный бант, как на девочке, удерживал пышные каштановые волосы Татьяны Николаевны от шторма. Татьяна Николаевна была пьяна, и две дочери: старшая - Светлана, уже имея привлекательные формы, и младшая - Людмила, с намечающимися формами, тоже выглядели не совсем трезвыми...
