Семинар собирался в комнате на втором этаже с окнами на Большую Бронную. Овальный стол, окруженный стульями, кожаный диван, древний шкаф - все порядочная рухлядь, должно быть, еще от Яковлевых. На голой стене портрет то ли Фадеева, то ли Твардовского, не поймешь, так худо сделан. Окна с запыленными гардинами, тусклая тяжелая люстра, а так как вся мебель, пол и стены темных красок, - в комнате сумрачно.
По вторникам, вечером, к шести часам, поодиночке и попарно мы приходили в эту комнату - в первое время с радостным любопытством, с почтительным благоговением к этим стенам, на которых расписалась сама история, а затем неохотно, с тяжелым сердцем, подавленные, в тягостном настроении, воодушевленные ровно настолько, чтобы просидеть три часа и уйти со злым, твердым намерением найти повод, чтобы не являться сюда в следующий вторник...
