Нина Краснова
КУВАЛДИН, КОТРОМУ НЕТ РАВНЫХ В КРУГУ РАВНЫХ
О книге эссе Юрия Кувалдина "В кругу равных"
Юрий Кувалдин «В кругу равных»: книга эссе. - М.: Издательство «Книжный сад». 2021. - 656 с. ISBN 978-5-85676-164-0
***
Тютчев сказал бы о новой книге Юрия Кувалдина «В кругу равных», в которой 656 страниц, набранных мелким кеглем, что она «томов премногих тяжелей». И это так и есть - в том смысле, что она не только тяжелей премногих томов, но и весомей их по своему содержанию, по своей художественной наполненности и значимости.
Это книга о писателях в широком смысле слова, о поэтах, прозаиках, критиках, а также о художниках, артистах, бардах, музыкантах, режиссёрах, скульпторах XX и XI века, о литературных предшественниках и учителях Кувалдина разных веков и о его друзьях-товарищах по перу, среди которых и авторы его журнала «Наша улица», нового журнала нового времени, основанного Кувалдиным в 1999 году. Все они входят в круг представителей нашей культуры, равных друг другу если (кто пока?) не по своей величине, то по духу, по своему отношению к творчеству, по своей роли и по своим достижениям в разных сферах и жанрах культуры и по своим потенциальным возможностям. В этот круг, строго очерченный Кувалдиным, не каждый может войти, не каждого Кувалдин впустит туда. Это его круг избранных, центром которого является он сам.
***
И кто же входит в этот круг равных?
Евгений Рейн, у которого в поэзии «Фонтанка в Яузу впадает», а «через Москву просвечивает Ленинград, а через Санкт-Петербург - Москва» и первую книгу которого «советские литературные функционеры» разрешили ему выпустить «к 50-ти годам». Евгений Рейн - классик нашего времени и, между прочим, учитель Иосифа Бродского.
Иосиф Бродский, который когда-то считался «отщепенцем», тунеядцем, да еще и «антисоветчиком», а теперь стал памятником, монументом. Лет 50 назад Кувалдину довелось общаться с ним, дома у Аркадия Штейнберга на Шаболовке, а потом в Коктебеле, в компании с Владимиром Купченко, Евгением Рейном, Булатом Окуджавой, когда Бродский с его «тоской необъяснимой» еще не был памятником. Кувалдин с Бродским «бегали» за водкой в магазин, и Бродский успевал послать кого-то из толпы, на… о чем Кувалдин вспоминает с юмором: «Матерился он вдохновенно, качественно, с чувством такта, меры и расстановки, как и я, как всякий начитанный интеллигентный москвич». Бродский «весь вышел из Мандельштама, как … Достоевский вышел из «Шинели»… Гоголя», - объясняет Кувалдин и берет 2 стихотворения - одно Мандельштама «Я вернулся в свой город, знакомый до слёз», а другое Бродского «Ни страны, ни погоста не хочу выбирать» - и соединят их в одно, чередуя между собой две строки одного стихотворения с двумя строками другого, и получается одно, очень связное стихотворение, написанное анапестом.
Александр Трифонов, сын Юрия Кувалдина, Лидер Третьего Русского Авангарда, мастер «картинописи», который с детства понял, что «главное в искусстве - найти себя», свой стиль, и не фотографировать реальность, а создавать свой мир и свою новую реальность, и что «на кого равняешься, таким и будешь», равняйся на великих. «Чтобы стать настоящим художником, нужно знать всех великих, которые работали до тебя». Ты соревнуешься не с современниками, а в вечностью, обретая в своих холстах бессмертие».
Феликс Антипов, о котором Кувалдин говорит, что это «фундамент Театра на Таганке», «первый актёр театра, оригинальный, выразительный», с багажом мастерства и художественности», без «малейшей фальши», друг Высоцкого, о котором сам Феликс говорит: «Я не был таким другом Высоцкого, как Сева Абдулов или Шемякин, но выпивали мы вместе часто… Он (Высоцкий) был очень одиноким человеком, несмотря на огромное количество людей вокруг него».
Андрей Яхонтов, «коллекционер жизни», который выступает в «Московском комсомольце» под такой рубрикой и о котором Кувалдин пишет: «…вот идёт он, высокий, с прямой спиной, в шляпе, по Гагаринскому переулку, и все прохожие сразу видят, что это идёт писатель». Яхонтов рассказал Кувалдину о Борисе Полевом, который когда-то напечатал в «Юности» отвергнутую разными редакциями повесть молодого автора Андрея Яхонтова и разговаривал с ним, «как с равным». Полевому была положена чёрная «Волга»», как главному редактору журнала и как секретарю Союза писателей СССР, но он ездил в троллейбусе, как все люди. А Андрею, который увлёкся было «светской жизнью» и сталкивался с ним в ресторане ЦДЛ, он говорил: «Андрюша… Не ведите светскую жизнь. Сидите за письменным столом».
Дмитрий Тугаринов, скульптор который «читает книги» и о котором Кувалдин пишет: «Это нечто невероятное, чтобы скульптор читал художественную литературу, да ещё современных авторов»… да ещё Кувалина, которого считает гением и прямо так и говорит ему: «Старик… Ты гений! - От гения слышу (отвечает Кувалдин)». Тугаринов делал опояску Храма Христа Спасителя, сделал там две фигуры - императора Константина Великого и его матери Елены. Тугаринов сделал и поставил в Швейцарии, на перевале Сен-Готарда, памятник Суворову. Тугаринов отлил в бронзе голову Кувалдина, которая крепится на кувалде, как на постаменте, и участвует в выставках мастера.
Фазиль Искандер, с которым Кувалдин познакомился в начале 70-х годов в Коктебеле, «был читателем» «всех главных произведений» Кувалдина, давал ему рекомендацию в Союз писателей, написал предисловие к первой книге Кувалдина «Улица Мандельштама» и в середине 80-х годов «самолично отнёс в «Советский писатель» рукопись книги Кувалдина «Избушка на ёлке» со своей «пробивной» рецензией. В 1990 году Кувалдин издал весь роман Искандера «Сандро из Чегема» в одном томе 100-тысячным тиражом. Фазиль «создает великолепную художественную ткань… художественное полотно». «Как Господь Словом создаёт материю и всё что угодно на свете, так Фазиль из букв создает свою вселенную», пишет о нем Юрий Кувалдин. В конце 90-х годов Русский ПЕН-центр, возглавляемый Андреем Битовым, направил в Нобелевский комитет письмо с предложением «номинировать Фазиля Искандера на Нобелевскую премию» за роман «Сандро из Чегема», «лучший», по мнению Битова, «в русской литературе XX века».
Сейчас у нас учреждена премия имени Фазиля Искандера. Я не слежу ни за какими премиями, не знаю, кому и за что их дают. Меня это не интересует. Но если кто и заслуживает премии Фазиля Искандера, то в первую очередь Кувалдин, в кругу равных которого Искандер занимает свое особое место. :
Кто еще у Юрия Кувалдина в этом кругу равных?
Геннадий Ялович, актёр, режиссёр, педагог, и Владимир Высоцкий, которые, оба никому еще неизвестные, вместе вёли в 60-е годах театральную студию в клубе милиции на Дзержинке (на Лубянке), где занимался и юный Юрий Кувалдин, мечтавший тогда стать артистом: «Ялович, отличный парень, щуплый и высокий, Высоцкий рядом с ним почти по пояс, вот парочка московская»… «Ялович являл собою человека яркой мысли, постоянно читающего, и все мы, студийцы клуба на Дзержинке, без книг не мыслили существования», «Высоцкий пел (блатные) песни «абсолютно в духе лагерной послесталинщины блатным голосом». «Высоцкий категорически запрещал нам называть его на «вы», только на «ты» и по имени» (без отчества).
Александр Бурдонский, внук Сталина, режиссёр Театра Красной Армии, спектакли которого («Серебряные колокольчики», «Чайка», «Скупой», «Давным-давно») «полны тончайшей интеллектуальной эстетики, являясь полной противоположностью жизнепонимания и деятельности брутального деда». Кувалдин называет Бурдонского «гением режиссуры» и целиком приводит в книге мои белые стихи о Бурдонском «Яблочко от Сталина»:
Яблочко от яблоньки упало
Далеко. И внук отца народов,
Внук вождя народов получился
Не похож на деда своего.
Вождь актёров, режиссёр Театра
Армии Российского Искусства,
Мельпоменец Александр Бурдонский
Жизнь свою в искусстве воплотил.
И т. д.
Анатолий Ким в полной мере подтверждает мысль Юрия Кувалдина о том, что национальность половым путём не передается и что русский человек или художник - это тот, кто говорит и пишет на русском языке и впитал в себя русскую культуру. Биологический кореец Анатолий Ким стал русским писателем, классиком современности. «Главное для Кима - жизнь человеческой души, ее боли и радости… В прозе А. Кима дыхание радости и добра чувствуется в самых трагических ситуациях. Мы входим в мир, на который А. Ким смотрит глазами поэта». Русским писателем стал и Фазиль Искандер. И Гоголь. Мы уж не говорим про наше «солнце русской поэзии», какие у него биологические корни. «Русские это те, кто не напоминают о своем национальном, а творят исключительно во всемирном».
Юрий Любимов, «русский режиссёр с мировым именем», который «создал эпоху в национальном театре: второй русский авангард» и которого Юрий Кувалдин называет «Богом театра», а Слава Лён в статье для «Нашей улицы» назвал гением, на что Кувалдин отреагировал вот так: «Наконец-то нашелся человек, который гения назвал гением!» А то всё как-то стеснялись это говорить. А надо говорить приятное прямо в глаза художнику, что он гений! Художнику нужна похвала».
Александр Тимофеевский, которого Кувалдин называет «поэтом колоссальной концентрации и стремительного взлёта», «мастером экспромта», поэтом, которого до 1997 года по существу никто не знал, хотя все знали и пели его песню Крокодила Гены «К сожаленью день рожденья только раз в году», и главным читателем Тимофеевского, и не только читателем, но и издателем стал Юрий Кувалдин и в 1998 году издал его книгу «Песня скорбных душой», где есть, например, такие стихи: «Он ищет читателя, ищет // Сквозь толщу столетий, и вот - // Один сумасшедший напишет, // Другой сумасшедший прочтет», и еще такие: «Я Россию люблю, а она меня нет» и «Чем больше я люблю свою страну, тем больше государство ненавижу». Поэту тогда было 65 лет, и молодому Кувалдину он казался уже старым: «Сколько я его помню, он всегда был старым» - пишет Кувалдин, хотя поэты - люди без возраста, и Тимофеевский, которому сейчас около 88-ти, молод и продуктивен, дай Бог ему здоровья!
Евгений Лесин, «стиха капитан», который предлагает сделать свой район Тушино на Москве-реке самостоятельным государством, поэт, который «учился у Татьяны Бек в Литературном институте», «но главное литературное образование… получил на улице, как всякий приличный писатель», «у ларька», «в подворотне», так говорит о нём не Заратустра, а Кувалдин. Что еще он говорит о нём? Что Лесин пишет стихи «сам для себя», причём пишет их каждый день» (и не по наказу Олеши «Ни дня без строчки», а по своей потребности. - Н. К.). «Евгений Лесин создал свой язык. У Евгения Лесина свой стиль, своя лексика, своя логика, своя поэтика, свои слова, свои частицы с предлогами, и даже буквы свои. Что уж говорить о междометиях!» Он «один такой». Он «способствует формированию школы современного стиха. Лесин сам по себе школа поэзии. Он «непревзойдённый» поэт, который пишет так, как ему «хочется и без согласования с кем бы то ни было» и путь к сердцам читателей которого нередко лежит через «путь неблизкий, путь тяжелый, // От ларька и до ларька».
…Я тоже фигурирую в этой книге в кругу равных, чему не могу не радоваться. Мне автор посвятил эссе «КлиО с «Нашей улицы» и назвал меня «богиней истории», которая дарует «славу «Нашей улице», потому что запечатлевает на бумаге все главные события журнала, «никакому событию не дает исчезнуть», делает подробные репортажи и стенограммы вечеров «Нашей улицы»:
«Кто бы вспомнил (например) о вечере «Нашей улицы» 2001 года в библиотеке Добролюбова на Смоленской. А тут Нина строчит: «Надо быть очень храбрым человеком, чтобы создать свой журнал в наше время, когда рынок переполнен печатной продукцией разного рода и когда старые популярные литературные журналы теряют свои тиражи и своих читателей и становятся непопулярными и еле держатся на плаву. Писатель Юрий Кувалдин, основатель издательства «Книжный сад» - не просто храбрый, а суперхрабрый человек, героическая личность, духовный титан, подвижник, генератор сногсшибательных, фантастических идей. В 1999 году он рискнул, в пику всем, выпустить в свет пилотный номер совершенно нового журнала «Наша улица», нового не только по своему названию и внешнему виду, но и по всей своей «строчечной сути» и по всему своему стилю и характеру. Эпиграфом для журнала он взял русскую пословицу «Будет и на нашей улице праздник!» и вынес ее на титульный лист. Мало кто, даже и из друзей Кувалдина, верил, что журнал выживет в условиях рынка и жесточайшей конкуренции. Многие думали, что на пилотном номере все дело и кончится. Но дело на этом не кончилось. С 2000 года журнал начал выходить и выходит каждый месяц, регулярно, срок в срок, и от номера к номеру становится все интереснее и неожиданнее… Журнал выжил, оказался востребованным в книжном мире и занял свое законное место под солнцем…»
***
Из поэтов в первый пилотный номер 1999 года вошло пятеро: Кирилл Ковальджи, Александр Тимофеевский, Нина Краснова, Евгений Лесин, Евгений Бачурин. И это притом, что Кувалдин отдает предпочтение прозе. Хотя надо сказать, что он отлично пишет стихи, в том числе и белые. Но не считает стихи литературой. У него, между прочим, есть целые куски прозы, написанные и рифмованными, и нерифмованными стихами.
За 22 года он открыл миру и воспитал десятки новых авторов, превосходных писателей, которых считает своими учениками. Среди них - Виктор Кузнецов-Казанский, писавший о писателях-врачах, Сергей Михайлин-Плавский, которого Кувалдин из стихотворца перековал в выдающегося прозаика «от земли» и, кстати сказать, обоим добавил к их слишком распространенным и банальным фамилиям еще по одной, связанной у Кузнецова с Казанью, а у Михайлина с родным Плавским районом, чтобы никто не путал их со своими однофамильцами.
Эдуард Клыгуль, автор книги «Столичная» (не водка, а жизнь), «современный русский неореалист», со своим стилем, «доверительным и лиричным», «поздно стартовавший писатель» (почти в 60 лет), «но проза и предполагает поздний старт». (К примеру, Солженицын с «Одним днем Ивана Денисовича» стартовал в 45 лет, а Виктор Астафьев - в 40.)
Эмиль Сокольский, который, по словам Кувалдина, «стал лучшим критиком России, лучше Белинского» и «лучше Немзера», и «уже перекрыл, задвинул в долгий ящик» всех «других (своих однофамильцев) Сокольских, соревноваться с Эмилем бесполезно… потому что он ученик Кувалдина, который тоже затмил всех прочих Кувалдиных». «Эмиль Сокольский специализируется на всех моих друзьях, пишет о них, потому что у меня в друзьях ходят только классики - плохих в друзьях не держим».
Ваграм Кеворков, сын армянского артиста русского драматического театра, «попав с рождения в русскую языковую стихию… стал русским» и, много лет проработав на центральном телевидении и в разных сферах культуры, и с цыганским ансамблем Николая Жемчужного, стал в зрелом возрасте писать книги, основанные на материале собственной жизни, и выпустил у Юрия Кувалдина несколько книг - «Романы бахт» и другие, о которых Эмиль Сокольский пишет, что они оказались не только «интересными», но и грамотно написанными. Аккуратно. Хорошим, ясным русским языком. Литературным - но без назойливой литературщины, без потуг на изящество. С исключительным вниманием к подробностям». Кувалдин анализирует прозу Кеворкова и говорит, что Кеворков «сумел создать» свои миры, свои «планеты и звезды… и горы, и города, и птиц… и неугасимую лампаду человеческого духа…»
Среди авторов «Нашей улицы» и Николай Толстиков, «священник, пишущий прозу»; и Ион Строе, который пришёл к выводу о том, что «если что-то должно сохраниться в этом мире, где все так преходяще, после моего ухода в небесную страну, я хотел бы, чтобы сохранилась книга, написанная мной, как свидетельница моей памяти о моих предках, о моей жизни для детей и детей моих детей…
Это и очень оригинальный писатель Олег Макоша, который говорит: «мой мир весь содержится в моей голове, надо только уверенно его записать».
Это и удивительная и неповторимая Маргарита Прошина, «пишущая исключительно о женщинах» (хотя и не только о них), которая понимает: «Для того, чтобы чего-то добиться в литературе, помимо, разумеется, таланта, требуется колоссальная работоспособность» и одиночество, а «чтобы сохранить прекрасное мгновение, нужно его зафиксировать в письменном слове», а «самые преданные друзья - любимые книги»,
***
Раньше по ТВ была передача «Алло! Мы ищем таланты!» Кувалдин из тех писателей и издателей, которые не только сами себя любят и печатают, но и которые ищут и находят таланты, о чем он сам и говорит: «Суть моей работы по поиску талантов заключается в том, что я подбираю только таких людей, которые мне духовно родственны. Я стараюсь понять, что в творчестве каждого… наиболее соответствует его личности, и всячески стараюсь поддержать в нем именно это - наиболее личное, отличающее его от других. Главную помощь я вижу не в критике, а в подчеркивании сильных сторон автора моего журнала».
***
Как правило, в каждом журнале есть большая редакция и очень большая редколлегия. Но Юрий Кувалдин отказался от этого с первого же пилотного номера и делает всё один, на пару со своим сыном Александром Трифоновым: «В деле сокровенном, коим является литература, не нужны семеро с ложкой. Нужен лишь один с сошкой - писатель Юрий Кувалдин. И сын. Так сказать, семейный подряд».
***
Вообще нельзя перечислить, да и не надо перечислять всех героев и персонажей, которые входят в книгу Юрия Кувалдина «В кругу равных». Для этого можно просто прочитать «Содержание» и полистать книгу и посмотреть, кто там есть: Владимир Лакшин, Александр Люсый, Сергей Таратута, Игорь Снегур, Валерий Тодоровский, Виталий Копачев, Филипп Копаческий… Андрей Платонов, Александр Володин, Юрий Нагибин, Михаил Пришвин, Константин Паустовский, Михаил Кузмин, Семён Кирсанов, Кант, Фрейд, Заратустра, Барт, Кьеркегор, Бердяев… И о каждом из них что-то прочитать у Кувалдина. Все они находятся не каждый в своем времени, а все вместе - в одном времени, в вечности, в одном культурном пространстве, и переходят со страницы на страницу и встречаются там друг с другом, даже если в жизни и в веках никогда не встречались.
Тут и критик старой закваски Станислав Рассадин… и Владимир Лакшин, и Ирина Роднянская, и Лазарь Лазарев, и Владимир Новиков, и Андрей Немзер. «Вот, собственно, критики, которые составляют гордость не только русской, но и, как мне представляется, мировой литературы», - дает им свою оценку Юрий Кувалдин.
Тут и рано покинувший нас поэт Евгений Блажеевский, которого Кувалдин называет «гением» и ставит рядом с Александром Ерёменко, уже лет сорок ничего не пишущим, и рядом с Рубцовым и с Есениным… Тут и Евгений Бачурин… Всех их Кувалдин ставит на одну полку вечности.
***
Книга «В кругу равных» - это и книга о разных эпохах в литературе и искусстве, от советской до постсоветской, о временах, которые застал Юрий Кувалдин и о которых он может судить не с чужих слов:
«Высшая оценка поэта в советское время была такая, когда про него говорили: он ходит в списках». (Как, например, Мандельштам, Цветаева, Ахматова и т. д.)
О роли КГБ в литературе:
«Прежде по-настоящему талантливое произведение раскручивалось достаточно быстро, тем более в таком закрытом обществе, каковым было наше советское… Всё, что шло против КПСС (читай - против всей власти в СССР), вызывало пристальный интерес у читателей и, соответственно, у КГБ. А раз КГБ заинтересовался, стало быть, произведению обеспечена известность».
О свободе 80-х годов:
«Во второй половине 80-х годов страна забурлила. Куда там 60-м годам - там была слабенькая оттепель. А тут разлилось море буйное свободы. Потоком пошли запрещенные рукописи, многие из которых при появлении на свет сразу же потеряли свою силу, а их авторы стали меркнуть на глазах. …лучше бы они сидели в углах и продолжали кричать, что их не печатают».
***
Книга Кувалдина «В кругу равных» - это по сути художественная экциклопедия литературы и искусства, в которую входят не все, а избранные Кувалдиным представители литературы и искусства.
В ней столько богатого культурологического материала…
Чтобы высказать свои впечатления о книге Кувалдина «В кругу равных», надо писать такую же толстую книгу об этой книге, - наверное, только тогда ты сможешь высказать все свои впечатления о ней, да и то, вряд ли все выскажешь. Но я не ставлю перед собой задачу - писать книгу о книге, пересказывать ее содержание и делать свои комментарии к каждой странице, то есть, как сказал бы сам Кувалдин, «вышивать по чужой канве». Зачем? Пусть читатели сами читают Кувалдина, без моих комментариев, тем более, что у каждого читателя появятся свои комментарии, совпадающие и не совпадающие с моими и с комментариями самого автора.
***
ПЕРЕПЛЁТ Александра Трифонова «В кругу равных».
Переплёт книги Юрий Кувалдина «В кругу равных» сделал его сын, художник Александр Трифонов, академик нового направления в живописи - рецептуализм, которое существует и в литературе, в «Нашей улице», искусство нового тысячелетия.
На обложке мы видим - картину «Моя семья» (репродукцию разных вариантов этой картины в мировой живописи «Святое семейство»).
Здесь в одной клети находится мадонна с младенцем, корова и бык. Младенец - такое же животное, как корова и бык. Каждый младенец, каждый человек рождается животным и только потом становится человеком разумным, человеком говорящим и - в идеале - человеком пишущим, который всю жизнь преодолевает в себе свое животное начало. Человек, как любит повторять Кувалдин, рождается пустым компьютером, который постепенно загружается разными программами. И от того, какими программами он загружается, он становится тем, кем становится. Кувалдин с детства загружал себя Кантом, Достоевским, мировой классикой, как потом и своего сына, а теперь и свою внучку Лизу…
Читатель, который прочитает книгу Кувалдина «В кругу равных», загрузит сам себя высокими культурологическими программами и станет более развитым во всем. Вот почему эту книгу нужно и полезно читать каждому, кто стремится преодолеть в себе животное начало и подняться на высокий интеллектуальный уровень.
***
У каждого писателя есть свои излюбленные темы. Есть они и у Юрия Кувалдина. Например, тема выпивки, которая обыгрывается у него всегда с улыбкой и юмором:
«Тут недавно сидели мы за огромным праздничным столом с коньячком и водкой в мастерской художника Игоря Снегура».
«Помню, сидим мы у Андрея Яхонтова на кухне, как обычно выпиваем, закусываем…».
«Сидели как-то у Фазиля, выпивали, закусывали».
«Я выпил с удовольствием рюмку…»
«И тут вступил в беседу неутомимый Андрей Битов. Он держал бутылку водки, почти не выпуская (ее из руки), другой рукой опрокидывал стопку, и так, со стопкой и бутылкой в руках, развивал почти недосягаемую мысль о вероятности совпадения текста с подтекстом…»
***
«О чём при встречах говорят писатели? Конечно, о книгах. Размышляя однажды о дорогих сердцу книгах, Фазиль Искандер очень просто и точно подметил их особенность: эти книги хочется перечитывать. Почему? А потому что главным и неизменным признаком удачи художественного произведения является именно это неутолимое желание вернуться к нему, перечитать его и повторить наслаждение».
***
И по всем страницам в книге рассыпаны мысли и афоризмы Кувалдина, которые повторяются то в одном контексте, то в другом, как рефрены в стихах или припевы в песне и которые хочется переписывать к себе в тетрадку, как цитатник:
«Важно не о чём пишешь, а как пишешь».
«На кого равняешься, тем и будешь».
«Тело бренно, Слово бессмертно» (но опять же не каждое Слово, а такое, как у Гоголя, Достоевского, Чехова, Булгакова и иже с ними).
«То, что не было записано, того не существовало». «Добавлю еще один афоризм, то, что было показано по телевизору и в кино, того не существовало. Исчезают ленты, размагничиваются записи…»
«В споре рождаются враги» (у Андрея Яхонтова есть книга об одной спорщице «И эту дуру я любил»).
«Дело писателя сидеть за столом (в своей келье) и ежедневно писать, а не окунаться в водоворот социальной жизни».
«Жизнь человека имеет смысл только в Слове, в тексте».
«Умный хочет казаться глупым, чтобы его не заподозрили в крамоле. Глупый хочет казаться умным, чтобы занять доходное место в штатном расписании государства».
«Где начинаются деньги, там кончается искусство».
«Творить может только свободный человек, который работает не по заказу государства и не ради денег, и не ради титулов и орденов, и не ради материальных благ».
«Поэты (и вообще писатели) не уходят, душа художника живет в его текстах».
***
Очень много в книге у Кувалдина парадоксальных мыслей, очень верных по своей сути. Например, мысли о славе художника:
«Художник обретает славу в веках после смерти». И должен быть готов к этому. («У Амадео Модильяни была всего лишь одна выставка, и он умер в 36 лет, непризнанным».)
«Художника не должны узнавать на улице, он инкогнито… среди народа».
…О ком бы ни писал Юрий Кувалдин в своей книге, о ком бы ни завёл речь, тут же в каждом своем эссе он говорит и о себе. Например, говорит ли он о Достоевском и о Чехове, тут же говорит и о влиянии этих писателей на него. Говорит ли о Максимилиане Волошине и о директоре Дома поэта в Коктебеле Владимире Купченко, тут же рассказывает о том, как познакомился с Купченко и писателями, которые тогда отдыхали в Коктебеле, и как жил в Доме поэта со своим маленьким сыном Сашей, будущим художником. Говорит ли о Мандельштаме, тут же говорит и о том, что он когда-то всего этого поэта, запрещённого в советское время, собственноручно перепечатал на пишущей машинке и сделал в клубе милиции на Дзержинке композицию по его стихам, что было большой смелостью, а потом издал свою книгу «Улица Мандельштама». Говорит ли Кувалдин об улице Никольской, тут же делится с читателями воспоминаниями о своем детстве, о том, что он рос на этой улице и учился в школе, которая когда-то была греко-латинской академией, где учились Ломоносов, Тредиаковский, Кантемир…
То есть Кувалдин присутствует во всех своих эссе вместе со своими героями и персонажами. И перед нами предстают не только эти герои и персонажи, но и его отношения с ними, его отношение к ним, и сам автор, и его художественная биография, кусочки которой рассыпаны по всем эссе, как бриколлажи, из которых складывается образ автора и его жизнь в литературе, жизнь в тексте, в Слове, которое есть Бог.
25 июня 2021 г.,
Москва
"Наша улица” №262 (9) сентябрь 2021
