воскресенье, 24 мая 2020 г.

24 МАЯ РОДИЛСЯ БРОДСКИЙ Ни страны, ни погоста не хочу выбирать. На Васильевский остров я приду умирать. БРОДСКИЙ-80



24 МАЯ РОДИЛСЯ БРОДСКИЙ

Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать.
БРОДСКИЙ-80

Иосиф Бродский весь вышел из Осипа Мандельштама, как Федор Достоевский вышел из "Шинели" Николая Гоголя. Но чтобы писатель выходил из поэта - дело редкое, но именно так вышел из Осипа Мандельштама писатель Юрий Кувалдин, который первый полностью собрал тексты Осипа Мандельштама, сверяя их с Надеждой Яковлевной Мандельштам и с исследователем творчества Осипа Мандельштама Александром Морозовым, первым публикатором "Разговора о Данте" Осипа Эмильевича Мандельштама. (Морозов Александр Иванович - литературовед, готовил к изданию "Разговор о Данте" О. Мандельштама (М., 1967.)

Осип Мандельштам

***
Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.

Ты вернулся сюда, - так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей.

Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан желток.

Петербург, я еще не хочу умирать:
У тебя телефонов моих номера.

Петербург, у меня еще есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.

Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок.

И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.

1930



Иосиф Бродский

Стансы

Е.В., А.Д.

Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать.
Твой фасад темно-синий
я впотьмах не найду.
между выцветших линий
на асфальт упаду.
И душа, неустанно
поспешая во тьму,
промелькнет над мостами
в петроградском дыму,
и апрельская морось,
над затылком снежок,
и услышу я голос:
- До свиданья, дружок.
И увижу две жизни
далеко за рекой,
к равнодушной отчизне
прижимаясь щекой.
- словно девочки-сестры
из непрожитых лет,
выбегая на остров,
машут мальчику вслед.

1962


Оба стихотворения исполнены четырехстопным анапестом (форма стихосложения, когда стопа имеет два первых безударных слога, а третий - ударный), но Бродский еще делает внутреннюю рифму, идет как бы в две стопы, после второй стопы, однако это не удаляет от источника - Мандельштама - а еще более подчеркивает генетическую связь. Осип Мандельштам ухватывал убегающее время адекватными средствами - он писал длинные многостопные анапесты, переходящие в дольники. Все более он смещался в сторону дольника, при этом увеличивая число стоп. Он писал все чаще 6-7-стопным анапестом, превращая его в дольник одним ритмическим сбоем.
Критик Андрей Немзер в рецензии на книгу Олега Лекманова "Жизнь Осипа Мандельштама" ("Время новостей", No 96, 29 мая 2003) писал: "...Стихи с непостижной уму точностью свидетельствуют о сути - о духовном выборе и судьбе, о "противочувствиях", без которых нет поэта..."
Теперь дам вперемежку Бродского с Мандельштамом:

***
Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.

Ни страны, ни погоста не хочу выбирать.
На Васильевский остров я приду умирать.

Ты вернулся сюда, - так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей.

Твой фасад темно-синий я впотьмах не найду.
Между выцветших линий на асфальт упаду.

Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан желток.

И душа, неустанно поспешая во тьму,
промелькнет над мостами в петроградском дыму,

Петербург, я еще не хочу умирать:
У тебя телефонов моих номера.

и апрельская морось, над затылком снежок,
и услышу я голос: - До свиданья, дружок.

Петербург, у меня еще есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.

И увижу две жизни далеко за рекой,
к равнодушной отчизне прижимаясь щекой.

Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок.

- словно девочки-сестры из непрожитых лет,
выбегая на остров, машут мальчику вслед.

И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.

Полезно порассуждать о преемственности и заимствованиях, поскольку каждое существо, являющееся на свет, не обладает никакими сведениями ни о чём, буквально пуст, как барабан, с чистой доской памяти, табула раса - от латинского «Tabula rasus» - «чистая доска», поэтому всё, что загружается в мозг нового существа можно назвать заимствованиями и, главным образом, язык, который и отличает человека от животного, потому что человек состоит из двух частей - из животного и Слова. Наиболее продвинутые в слове, то есть начитанные люди, сами начинают писать. В этой связи я вывел формулу: писатель пишет для писателя. Бродский это в совершенстве понял, и учился писать у классиков, к коим принадлежит Мандельштам.



Юрий КУВАЛДИН