«ЦАРЬ-РЫБА» ВИКТОРА АСТАФЬЕВА
Полезно
перечитать размышления Виктора Петровича о прохождении в печать лучшей его
повести «Царь-рыба»:
«"Редактироваться", это значит уродоваться, повесть начала еще в редакции журнала "Наш современник", где я состоял членом редколлегии. Журнал этот, перенявший большинство авторов разгромленного "Нового мира", в ту пору удостаивался особого внимания бдительной цензуры, которая не уставала требовать от редакторов "тщательной работы с автором".
И в "Новом мире", и в "Нашем современнике" достигнуто было виртуозное умение в "работе с автором". Хитростью, ловкостью, изворотливостью главных редакторов и их помощников можно было бы восхищаться, если б самому не подвергаться "редактуре". Не диво ли, затиснутые в угол, давимые, ловимые, ругаемые в высоких идейных кабинетах направителей морали, истязаемые журналы эти в лучшие свои времена умудрялись печатать не просто хорошую литературу, но и вещи выдающиеся.
В "Нашем современнике" особенно урожайным на литературу достойного уровня был 1976 год. Начался он с повести Гавриила Троепольского "Белый Бим - черное ухо", затем напечатан был выдающийся роман Сергея Залыгина "Комиссия", после него ставшая сразу же знаменитой на весь читающий мир повесть Валентина Распутина "Прощание с Матерой", и завершал год писатель из репрессированных, никем тогда не привечаемых, Ермолинский повестью... о рашидовщине. Это в те-то еще годы!
В 4 - 6 номерах "Нашего современника" в этом же году напечаталось и мое повествование и рассказах "Царь-рыба". Усыпив бдительность яростной цензуры сентиментальной повестью о бедной собачке - Белом Биме с черным ухом, редакция журнала ловко обошла иль объехала на кривой кобыле цензуру с началом моей повести. Обдерганная, подчищенная повесть началась в четвертом номере - две главы из начала повести были вынуты (это "Дамка" и "Норильцы"). "Дамку" тут же с ходу, почти не кастрируя, взял в "Литературную Россию" и напечатал тихий, но упрямый нравом Михаил Колосов, бывший тогда там главным редактором, а про главу "Норильцы" мне "на ушко" сказали, что будет она напечатана лет через двести - так долго собирались жить наша любимая партия с не менее ее любимой буро-красной цензурой.
Второй, стало быть пятый, номер "Нашего современника" с продолжением "Царь-рыбы" был цензурою решительно остановлен, главному редактору Викулову и его помощникам было принципиально сказано, чтоб "и не совались" с этакой дерзкой, чуть ли не антисоветской продукцией, не беспокоили бы и без того запятую, по глаза работой загруженную охранительную контору.
Сейчас уже мало кто знает и помнит, какую коварную каверзу устроили в свое время родной литературе мудрая партия и не менее мудрое правительство.
Когда-то цензура, вежливо именуемая "Комитетом по охране государственных тайн" и изымавшая из текста все подозрительное, вплоть до народных частушек и цитат из самого! Ленина, читала одобренные журналами и издательствами рукописи. И вот вынесено было решение: не рукописи читать, а сверстанные журналы и книги. Мы-то, писатели, помню, обрадовались, как дети: теперь уж дело пойдет скорее да и к печатному тексту придираться меньше будут, ведь редакция и главный редактор тоже цензор, да еще какой! Были такие главные, что целой бригаде цензоров очки вставят и по бдительности их переплюнут.
Все это хитромудрое начинание больно ударило и по без того уж битым и замороченным авторам и издателям. Что вот делать редакции "Нашего современника" - верстку пятого номера надо подписывать в печать, шестой номер поджимает, типография неустойку платить затребует, а то и вовсе расторгнет договор и вышвырнет журнал, "не умеющий работать с автором", на улицу, тем более что журнал в ту пору "квартировал" в типографии газеты "Красная звезда" и совсем ей был ненужной обузой.
Оставался один-разъединственный шанс - брать главному редактору портфель под мышку и идти на поклон в идеологический отдел Цека, упрашивать крупного, всегда важными делами занятого направителя советской морали, чтоб он убедился, что ничего особенного в повести нет, а если и углядит грозное и зоркое око партийного сиятельства какую-либо крамолу, редакция и автор готовы еще поработать над усовершенствованием текста…»
Время разворачивает писателей в разные стороны, высвечивает иным светом, поскольку тел писателей уже нет, а произведения начинают свой путь по бессмертной дороге. Сильные писатели не группируются, они ни с правыми, ни с левыми, они сами по себе. Гениальный писатель Виктор Астафьев отвергнут правоверными «патриотами» и не принят просвещенными «демократами», поскольку и те и эти приказывают себе жить долго. А Виктор Астафьев стоит гордо на берегу вечности, как маяк, указываю истинным писателям только один путь - путь правды. Намучился со своей «Царь-рыбой», повествованием в рассказах, как он сам определил жанр этой не только лучшей его вещью, но одним из ярких явлений, на мой взгляд, вообще в мировой литературе. Рядом могу поставить по силе Антона Чехова с «Островом Сахалином» и Эрнеста Хемингуэя со «Стариком и морем».
«"Редактироваться", это значит уродоваться, повесть начала еще в редакции журнала "Наш современник", где я состоял членом редколлегии. Журнал этот, перенявший большинство авторов разгромленного "Нового мира", в ту пору удостаивался особого внимания бдительной цензуры, которая не уставала требовать от редакторов "тщательной работы с автором".
И в "Новом мире", и в "Нашем современнике" достигнуто было виртуозное умение в "работе с автором". Хитростью, ловкостью, изворотливостью главных редакторов и их помощников можно было бы восхищаться, если б самому не подвергаться "редактуре". Не диво ли, затиснутые в угол, давимые, ловимые, ругаемые в высоких идейных кабинетах направителей морали, истязаемые журналы эти в лучшие свои времена умудрялись печатать не просто хорошую литературу, но и вещи выдающиеся.
В "Нашем современнике" особенно урожайным на литературу достойного уровня был 1976 год. Начался он с повести Гавриила Троепольского "Белый Бим - черное ухо", затем напечатан был выдающийся роман Сергея Залыгина "Комиссия", после него ставшая сразу же знаменитой на весь читающий мир повесть Валентина Распутина "Прощание с Матерой", и завершал год писатель из репрессированных, никем тогда не привечаемых, Ермолинский повестью... о рашидовщине. Это в те-то еще годы!
В 4 - 6 номерах "Нашего современника" в этом же году напечаталось и мое повествование и рассказах "Царь-рыба". Усыпив бдительность яростной цензуры сентиментальной повестью о бедной собачке - Белом Биме с черным ухом, редакция журнала ловко обошла иль объехала на кривой кобыле цензуру с началом моей повести. Обдерганная, подчищенная повесть началась в четвертом номере - две главы из начала повести были вынуты (это "Дамка" и "Норильцы"). "Дамку" тут же с ходу, почти не кастрируя, взял в "Литературную Россию" и напечатал тихий, но упрямый нравом Михаил Колосов, бывший тогда там главным редактором, а про главу "Норильцы" мне "на ушко" сказали, что будет она напечатана лет через двести - так долго собирались жить наша любимая партия с не менее ее любимой буро-красной цензурой.
Второй, стало быть пятый, номер "Нашего современника" с продолжением "Царь-рыбы" был цензурою решительно остановлен, главному редактору Викулову и его помощникам было принципиально сказано, чтоб "и не совались" с этакой дерзкой, чуть ли не антисоветской продукцией, не беспокоили бы и без того запятую, по глаза работой загруженную охранительную контору.
Сейчас уже мало кто знает и помнит, какую коварную каверзу устроили в свое время родной литературе мудрая партия и не менее мудрое правительство.
Когда-то цензура, вежливо именуемая "Комитетом по охране государственных тайн" и изымавшая из текста все подозрительное, вплоть до народных частушек и цитат из самого! Ленина, читала одобренные журналами и издательствами рукописи. И вот вынесено было решение: не рукописи читать, а сверстанные журналы и книги. Мы-то, писатели, помню, обрадовались, как дети: теперь уж дело пойдет скорее да и к печатному тексту придираться меньше будут, ведь редакция и главный редактор тоже цензор, да еще какой! Были такие главные, что целой бригаде цензоров очки вставят и по бдительности их переплюнут.
Все это хитромудрое начинание больно ударило и по без того уж битым и замороченным авторам и издателям. Что вот делать редакции "Нашего современника" - верстку пятого номера надо подписывать в печать, шестой номер поджимает, типография неустойку платить затребует, а то и вовсе расторгнет договор и вышвырнет журнал, "не умеющий работать с автором", на улицу, тем более что журнал в ту пору "квартировал" в типографии газеты "Красная звезда" и совсем ей был ненужной обузой.
Оставался один-разъединственный шанс - брать главному редактору портфель под мышку и идти на поклон в идеологический отдел Цека, упрашивать крупного, всегда важными делами занятого направителя советской морали, чтоб он убедился, что ничего особенного в повести нет, а если и углядит грозное и зоркое око партийного сиятельства какую-либо крамолу, редакция и автор готовы еще поработать над усовершенствованием текста…»
Время разворачивает писателей в разные стороны, высвечивает иным светом, поскольку тел писателей уже нет, а произведения начинают свой путь по бессмертной дороге. Сильные писатели не группируются, они ни с правыми, ни с левыми, они сами по себе. Гениальный писатель Виктор Астафьев отвергнут правоверными «патриотами» и не принят просвещенными «демократами», поскольку и те и эти приказывают себе жить долго. А Виктор Астафьев стоит гордо на берегу вечности, как маяк, указываю истинным писателям только один путь - путь правды. Намучился со своей «Царь-рыбой», повествованием в рассказах, как он сам определил жанр этой не только лучшей его вещью, но одним из ярких явлений, на мой взгляд, вообще в мировой литературе. Рядом могу поставить по силе Антона Чехова с «Островом Сахалином» и Эрнеста Хемингуэя со «Стариком и морем».
Юрий
КУВАЛДИН
