На снимке: Виктор Кузнецов-Казанский (1942-2010)
Писатель
Виктор Владимирович Кузнецов-Казанский родился 8 июня 1942 года в селе
Газалкент Бостандыкского района Ташкентской области Узбекистана.
Окончил геологический факультет Казанского университета. Кандидат
геолого-минералогических наук. Член Союза писателей Москвы. Автор ряда
книг. Очерки публиковались в журналах "Дружба народов", "Новое время",
"Наука и жизнь" и в центральных газетах. Многие произведения
опубликованы в ежемесячном литературном журнале "Наша улица»,
сотрудничество с которым началось в 2000 году.
Умер в 2010 году.
Умер в 2010 году.
Он
пришел ко мне в 2000 году. У меня еще не было офиса, но журнал уже
выходил. Я его печатал на собственные средства, которые быстро
иссякали, поскольку деньги не возвращались. Книги, журналы перестали
покупать.
Виктор Кузнецов принес мне свои журналистские материалы, которые пытался выдать за художественные. Но вот, оглядываясь в то ушедшее время, могу сказать, что он не понимал, что такое художественная проза. Он всегда писал с натуры, как неисправимый художник-реалист, даже натуралист. Скажем, о Клаве с Воронежской улицы, или о барде и ученом Александре Городницком, или о таллиннской поэтессе, подруге Сергея Довлатова Елене Скульской.
Виктор Кузнецов был тревожным, волнительным человеком. С виду казалось, что он равноуравновешен, тяжеловатый, если не сказать полный, грузный. По лестнице поднимался с большим трудом, передыхая, откашливаясь, вздыхая. Когда у меня появился офис (меня стал поддерживать солидный бизнесмен), а лифта еще не было, то Виктор Кузнецов поднимался ко мне на седьмой этаж полчаса.
Когда я увидел над шапкой очерка его имя «Виктор Кузнецов», то сразу сказал:
- Вам нужно брать псевдоним, иначе вы утонете в тысячах прочих «Викторах Кузнецовых». Он странным взглядом посмотрел на меня и сказал:
- Но я по паспорту - Виктор Кузнецов.
Конечно, я не стал ему растолковывать свою теорию независимости тела от Слова. А еще раз сказал, что, чтобы его не путали с другими «Викторами Кузнецовыми», ему необходимо взять псевдоним.
Виктор Владимирович пожал плечами. Видно было, что ему хочется напечататься в моем новом бумажном в 10 тысяч тиража журнале «Наша улица». И, помедлив, он сказал:
- Ладно.
Я спросил, как появилась Казань в его жизни. Он ответил, что учился там.
- Тут и думать нечего, - сказал я. - Будете «Кузнецовым-Казанским».
Ну, так и пошло, и пошло.Самым удачным его произведением, на мой взгляд, стал очерк, или эссе, о врачах-писателях «Гиппократ и Аполлон». Он там приводит десятки, если не сотни, имен врачей, которые взялись за перо. Среди самых известных: Антон Чехов и Михаил Булгаков.Сколько я ни пытался развернуть Виктора Владимировича к художественной прозе, сделать это не смог. Он был политически возбудимый человек, приходил в редакцию всегда актуализированным политически. Его занимали журналисткие вопросы, допустим, противостояния патриотов и демократов, расцветающий в стане необразованной части общества антисемитизм, смена власти, выборы и т.д. в этом духе. Мне всё это было мало интересно. Я всегда был в стане художников, насыщен Андреем Платоновым и Осипом Мандельштамом.
Когда я перестал по причинам экономических затруднений у спонсора выпускать журнал на бумаге, и перешел в интернет, Виктор Кузнецов-Казанский, приверженец бумажных изданий, собрался с силами и выпустил тощенький альманах-брошюру «Лесной орех». Видимо, на нем он так напрягся, что не выдержал радости появления своего издания, и в одночасье умер.
В нём не было легкости поэтичного, художественного восприятия мира. Он трудно поддерживал компанию, он песен не пел (видимо, не было музыкального слуха).
Я его помню. Я его, в сущности, крестил. Крещение есть прикрепление Слова к телу. И, главное, он был моим литературным учеником.
Виктор Кузнецов принес мне свои журналистские материалы, которые пытался выдать за художественные. Но вот, оглядываясь в то ушедшее время, могу сказать, что он не понимал, что такое художественная проза. Он всегда писал с натуры, как неисправимый художник-реалист, даже натуралист. Скажем, о Клаве с Воронежской улицы, или о барде и ученом Александре Городницком, или о таллиннской поэтессе, подруге Сергея Довлатова Елене Скульской.
Виктор Кузнецов был тревожным, волнительным человеком. С виду казалось, что он равноуравновешен, тяжеловатый, если не сказать полный, грузный. По лестнице поднимался с большим трудом, передыхая, откашливаясь, вздыхая. Когда у меня появился офис (меня стал поддерживать солидный бизнесмен), а лифта еще не было, то Виктор Кузнецов поднимался ко мне на седьмой этаж полчаса.
Когда я увидел над шапкой очерка его имя «Виктор Кузнецов», то сразу сказал:
- Вам нужно брать псевдоним, иначе вы утонете в тысячах прочих «Викторах Кузнецовых». Он странным взглядом посмотрел на меня и сказал:
- Но я по паспорту - Виктор Кузнецов.
Конечно, я не стал ему растолковывать свою теорию независимости тела от Слова. А еще раз сказал, что, чтобы его не путали с другими «Викторами Кузнецовыми», ему необходимо взять псевдоним.
Виктор Владимирович пожал плечами. Видно было, что ему хочется напечататься в моем новом бумажном в 10 тысяч тиража журнале «Наша улица». И, помедлив, он сказал:
- Ладно.
Я спросил, как появилась Казань в его жизни. Он ответил, что учился там.
- Тут и думать нечего, - сказал я. - Будете «Кузнецовым-Казанским».
Ну, так и пошло, и пошло.Самым удачным его произведением, на мой взгляд, стал очерк, или эссе, о врачах-писателях «Гиппократ и Аполлон». Он там приводит десятки, если не сотни, имен врачей, которые взялись за перо. Среди самых известных: Антон Чехов и Михаил Булгаков.Сколько я ни пытался развернуть Виктора Владимировича к художественной прозе, сделать это не смог. Он был политически возбудимый человек, приходил в редакцию всегда актуализированным политически. Его занимали журналисткие вопросы, допустим, противостояния патриотов и демократов, расцветающий в стане необразованной части общества антисемитизм, смена власти, выборы и т.д. в этом духе. Мне всё это было мало интересно. Я всегда был в стане художников, насыщен Андреем Платоновым и Осипом Мандельштамом.
Когда я перестал по причинам экономических затруднений у спонсора выпускать журнал на бумаге, и перешел в интернет, Виктор Кузнецов-Казанский, приверженец бумажных изданий, собрался с силами и выпустил тощенький альманах-брошюру «Лесной орех». Видимо, на нем он так напрягся, что не выдержал радости появления своего издания, и в одночасье умер.
В нём не было легкости поэтичного, художественного восприятия мира. Он трудно поддерживал компанию, он песен не пел (видимо, не было музыкального слуха).
Я его помню. Я его, в сущности, крестил. Крещение есть прикрепление Слова к телу. И, главное, он был моим литературным учеником.
Юрий КУВАЛДИН
