Дарю тебе чудесную печаль, корабль отходит в призрачную даль, ты попечалься вдоволь, мне не жаль, волна волною кроется другою, обдуманной печалью насладиться, в пучине прошлого прибоем возгордиться, спадёт завеса возбуждённой прессой, печатающей пальцами по стеклам тотальных козней, но на общем месте есть место только коллективной мести, коль нечего стоять, вспять больше всех стремится память встречи для утех, обычных смертных постоянный грех, недавно жил и буду жить опять, девятый вал волну сгоняет вспять и поминутно помнит сумрак ночи, жизнь индивида видится короче слезы младенца в свёртке полотенца, и пусть преувеличивал значенье беззубой философии отца о мраке повседневного конца, что жизнь есть только эхо повторенья светил неумолимого горенья того, что было, будет, и опять нести впотьмах колючей жизни бремя, как некогда сверял с Гомером время, чтобы одно и то же повторять, внимая больше слову, а не смыслу, тела отдельно строятся послушно, слова, их означающие, в ряд, являя сущность чем-нибудь еще, согласные без гласных все подряд, чему слепых пастух безмерно рад, о чём не догадался при рожденьи, в несозданном немом стихотвореньи, однако лучше сердца слух настроим, сольёмся в сладком сне пчелиным роем на песню, что сближает горячо, и в трепете поймёт своё движенье с моим твоё античное плечо.
Юрий КУВАЛДИН
