В ржавых
сумерках дней Петербург, зоркий Пушкин не зрит Мандельштама, возглашающего, что
он яма, а осеннего сумрака стон есть железная ржа гражданина, Медный всадник проносится
мимо, заржавевшей подковой топча мысль того и другого, но чтобы в свет явилось звенящее
слово, нужно валенки хода бесшумного на пиита надеть поутру, медь натру до
собачьего блеска, восклицал же Волошин тогда, как заката ржавеют лучи, разглядеть
через век я бы мог под имперской шинелью всю прорву неоглядных заборов берёз, но
не видно ни зги, чёрный снег, стал грачами похож на весну, что для смертных пришла
навсегда.
Юрий
КУВАЛДИН
