Елена Базалинская
ВРЕМЕНА НЕ ВЫБИРАЮТ
рассказ
Иногда пестрой лентой всплывают воспоминания... То ли сны, то ли запахи... Но вдруг, как в колодец падаешь в давно ушедшие годы...
Мой дядька, с почти библейским именем Рэм, был назван матерью (моей бабушкой) в модной для 30-х годов двадцатого века аббревиатуре: Революция Электрификация Мир. Имя свое носил с гордостью. Так же как и гриву чуть седоватых волос, большое, уютное пузцо и, неожиданно, тонкие, красивые пальцы детского хирурга.
Бабушка моя родилась в приморском городе Мариуполе. В 1924 году, когда ей минуло 19, вместе с отцом переехала в Душанбе, где он дирижировал оркестром, а она сама-играла на виолончели.
Четыре ее сестры разъехались кто куда, и только моя бабушка оставалась в этом радушном городе.
Там, в 1933 году и появился на свет ее сын Рэм.
Отцом толстого карапуза был развеселый скрипач Яшка Фейгин, который позорно бежал, едва узнав, что станет папочкой.
В 50-е годы бабушка, неожиданно для всех, вышла замуж за дородного полковника, приехавшего в город с инспекцией и сражённого наповал красотой зеленоглазой виолончелистки. Она уехала с мужем в Москву, а Рэм остался в родном для него Душанбе.
Мои воспоминания о дядьке начинаются лет с трех-четырех. Один раз в год он, на "обязательный" месяц, приезжал в Москву повидаться с родственниками и привозил свою семью.
Обычно это происходило в июле, когда мы жили на даче в подмосковном поселке Быково. В назначенный день бабушка уже с утра стояла за калиткой и всматривалась в пыльную даль. И вот, в конце улицы, появлялось карнавальное шествие.
Впереди шел Рэм, на голове он нес огромный казан для плова. Этот казан дядька всегда возил с собой, считая, что наша посуда абсолютно не годится для приготовления "настоящей еды"
За дядькой семенила его жена, сухонькая тетя Наиля, акушерка, которая помогла появиться на свет доброй половине душанбинских детей. Всегда улыбающаяся, какая-то совершенно солнечная и постоянно пекущая свои обалденные татарские пироги. "Пойду, соседям отнесу, надо увАжить хороших людей"- говорила она, когда очередной пирог полыхал жаром на кухонном столе. И скоро все вокруг, увидев нас, первым делом интересовались: "А как дела у Наили? А когда Наиля опять приедет?"
В праздничном шествии принимали участие и мои двоюродные братья - Игорь и Вовка. Они гордо волокли множество узлов, старых чемоданов и авосек с длинными, удивительно вкусными дынями. Половину всех этих чемоданов занимали припасы. Чего тут только не было! Огромные помидоры, фиолетовый лук, баклажаны, перец, всевозможные специи и даже белоснежный рис.
Замыкали шествие обычно 2-3 дядькиных друга, взятых за компанию и представлявших "королевскую свиту".
Мои бабушка и мама кидались целовать и обнимать это разноцветное общество, бестолково суетясь, громко причитая и ахая. Потом начинались поиски места для ночлега многочисленных гостей.
Хорошенько отдохнув с дороги, прибывшие родственники развивали бурную деятельность: они готовили "Той" - то есть пиршество. Тетя Наиля в сопровождении женского коллектива метеором носилась по улице, зазывая соседей, успевая спросить о здоровье, детях, новостях. Мужчины начинали священнодействие: готовили плов! Из бездонных узлов доставались бутыли с беловатым араком - молочной водкой и... начинался Великий Пир!
Из года в год приезда нашей родни ждал весь поселок. Ближе к июлю начинались расспросы, когда же уже приедут "уважаемые Рэм и Наиля".
И вот они появлялись и весь поселок целый месяц жил диковинной восточной сказкой-роскошной, цветистой и очень любвеобильной.
Бабушка моя родилась в приморском городе Мариуполе. В 1924 году, когда ей минуло 19, вместе с отцом переехала в Душанбе, где он дирижировал оркестром, а она сама-играла на виолончели.
Четыре ее сестры разъехались кто куда, и только моя бабушка оставалась в этом радушном городе.
Там, в 1933 году и появился на свет ее сын Рэм.
Отцом толстого карапуза был развеселый скрипач Яшка Фейгин, который позорно бежал, едва узнав, что станет папочкой.
В 50-е годы бабушка, неожиданно для всех, вышла замуж за дородного полковника, приехавшего в город с инспекцией и сражённого наповал красотой зеленоглазой виолончелистки. Она уехала с мужем в Москву, а Рэм остался в родном для него Душанбе.
Мои воспоминания о дядьке начинаются лет с трех-четырех. Один раз в год он, на "обязательный" месяц, приезжал в Москву повидаться с родственниками и привозил свою семью.
Обычно это происходило в июле, когда мы жили на даче в подмосковном поселке Быково. В назначенный день бабушка уже с утра стояла за калиткой и всматривалась в пыльную даль. И вот, в конце улицы, появлялось карнавальное шествие.
Впереди шел Рэм, на голове он нес огромный казан для плова. Этот казан дядька всегда возил с собой, считая, что наша посуда абсолютно не годится для приготовления "настоящей еды"
За дядькой семенила его жена, сухонькая тетя Наиля, акушерка, которая помогла появиться на свет доброй половине душанбинских детей. Всегда улыбающаяся, какая-то совершенно солнечная и постоянно пекущая свои обалденные татарские пироги. "Пойду, соседям отнесу, надо увАжить хороших людей"- говорила она, когда очередной пирог полыхал жаром на кухонном столе. И скоро все вокруг, увидев нас, первым делом интересовались: "А как дела у Наили? А когда Наиля опять приедет?"
В праздничном шествии принимали участие и мои двоюродные братья - Игорь и Вовка. Они гордо волокли множество узлов, старых чемоданов и авосек с длинными, удивительно вкусными дынями. Половину всех этих чемоданов занимали припасы. Чего тут только не было! Огромные помидоры, фиолетовый лук, баклажаны, перец, всевозможные специи и даже белоснежный рис.
Замыкали шествие обычно 2-3 дядькиных друга, взятых за компанию и представлявших "королевскую свиту".
Мои бабушка и мама кидались целовать и обнимать это разноцветное общество, бестолково суетясь, громко причитая и ахая. Потом начинались поиски места для ночлега многочисленных гостей.
Хорошенько отдохнув с дороги, прибывшие родственники развивали бурную деятельность: они готовили "Той" - то есть пиршество. Тетя Наиля в сопровождении женского коллектива метеором носилась по улице, зазывая соседей, успевая спросить о здоровье, детях, новостях. Мужчины начинали священнодействие: готовили плов! Из бездонных узлов доставались бутыли с беловатым араком - молочной водкой и... начинался Великий Пир!
Из года в год приезда нашей родни ждал весь поселок. Ближе к июлю начинались расспросы, когда же уже приедут "уважаемые Рэм и Наиля".
И вот они появлялись и весь поселок целый месяц жил диковинной восточной сказкой-роскошной, цветистой и очень любвеобильной.
Жизнь менялась. Конец 80-х, начало 90-х годов. В Средней Азии настали тяжелые времена. Национализм и исламизация - были первыми ласточками... Русскоязычное население начало подвергаться гонениям. По городу прокатились погромы. Рэм, несмотря на слезные уговоры родственников, не собирался никуда уезжать. У него была клиника, больные дети, любимые друзья. Вся его жизнь.
...Его схватили на остановке, когда он ехал в больницу. Тащили по улице, били. Из дома выволокли Наилю. Его убивали на её глазах, потом забили насмерть и её... Сыновей спрятала соседка-таджичка, сына которой лечил дядя Рэм...
Каждый год, когда приходит июль и солнце начинает жечь изо всех сил, я выхожу за калитку и всматриваюсь в пыльную даль: не появится ли из-за поворота пестрый табор моих близких?
Но...пусто и тихо...
И тогда я шепчу, как заклинание:
"Времена и родину не выбирают - мы не властны над этим. Но можно выбрать дорогу и идти по ней с гордо поднятой головой и с любовью в сердце"...
Но...пусто и тихо...
И тогда я шепчу, как заклинание:
"Времена и родину не выбирают - мы не властны над этим. Но можно выбрать дорогу и идти по ней с гордо поднятой головой и с любовью в сердце"...
“Наша улица” №231 (2) февраль 2019
