Маргарита Прошина
УВИДЕТЬ МОСКВУ
рассказ
Племянница из-под Кургана ранним утром с вокзала объявилась. Глаза горят. Первый раз в Москве!
- Тёть Тая, какие вы счастливые, всю жизнь в Москве!
- Да-а, - только и ответила Таисия Федосеева, опустив глаза.
Полвека столичной жизни промелькнули одним днём. Из подъезда через дорогу завод. В доме продовольственный магазин, в соседнем - промтоварный.
- Ой, здорово! - воскликнула племянница. - Вы всю Москву мне покажете!
Таисия от этих слов даже порозовела. Что она покажет? Как покажет, когда сама нигде никогда не была! Но стыдно было в этом признаваться. Что скажут на родине?!
Таисия, как и муж, была из-под Кургана. Муж попал сразу после свадьбы, а поженились они в восемнадцать лет, служить в Москву. Ну, и после демобилизации остался в ней. С распростёртыми объятьями взяли на завод, дали комнату. И стали они с Таисией москвичами.
Оставив племянницу на кухне, Таисия пошла в комнату мужа.
- Лёнь, - обратилась к нему, сидящему с чашкой и бутербродом в руках, и слушающему очередные новости, не отводя глаз от телевизора. - Лёнь, ты слышишь меня? - повторила она, отключив звук.
- Ты чего, Тась?
- Москву, говорит, мы ей должны показать! - и кивнула в сторону кухни. - Вот напасть-то! Что мы ей покажем? Нам-то это зачем?!
- Жили тихо, нет, припёрлась! - с возмущением прошептал Леонид, бывший слесарь-лекальщик.
Простодушная племянница показалась в дверях.
- Ну, с чего начнем?
- Прямо сейчас?.. - вопросила изумлённо Таисия.
- Да! Прямо сейчас! После завтрака одеваемся и едем!
- Куда?..
- На поезде, «Ласточка» называется. По новому кольцу! - самозабвенно выпалила племянница. - По телевизору показывали… Хочу живьём!
- Да куда спешить? Успеем ещё!
- Нет, сегодня. Я своим обещала, что на «Ласточке» прокачусь…
Таисия подумала: «Всю жизнь ждала, когда мы сможем с Лёней для себя пожить. А то всё работа, дети…»
Леонид подумал: «Нет, в грязь лицом нельзя ударять… Давай поедем…»
Племянница шествовала впереди и всё время восклицала, вроде:
- Дома какие большие!
- У нас да, дома большие! - соглашался Леонид.
- Москва всё ж, - поддакивала Таисия.
На платформе станции «Автозаводская» племянница усадила Федосеевых в симпатичную электричку «Ласточку», и она полетела по внутренней стороне нового Московского центрального кольца. Впрочем, это новое кольцо - забытая старая окружная железная дорога, которая долгие годы обеспечивала город всем необходимым для его существования. До появления МКАД именно эта дорога была границей столицы. Конечно, за окнами то и дело мелькали всевозможные хранилища, но вот - парк «Сокольники», а вот и «Деловой центр» на «Пресне». Промелькнуло несколько милых пристанционных домиков начала прошлого века. Времена, стили, эпохи проносились за окном. Племянница то и дело восклицала: «Ой, тёть Тая! Смотрите, дядя Лёня! Где это мы, дядя Лёня!?»
А Леонид, поглядывая на восторженную племянницу снисходительно отвечал, неопределённо, потому что не имел понятия, где они едут: «Это Москва рабочая, наша Москва».
За окном проносилась Москва советская, даже социалистическая, «будни великих строек»: уродливые металлические гаражи, барачные складские помещения, - одним словом, промзона. За забором кое-где стояли унылые пятиэтажки, из окон которых открывается вид на заброшенные пустыри. Местами, правда, сохранились пристанционные вокзальчики начала прошлого века, которые хвалились готическими формами.
В этот день за ужином племянница торжественно объявила дяде и тёте, что намерена с ними пройти всю Москву, чем вызвала у них приступ кашля, сменяемый искусственной улыбкой. Леонид попытался умерить пыл племянницы и сказал:
- Ты хоть понимаешь, что говоришь? Москву нельзя всю пройти. Она огромная, её и объехать-то не так просто! Это тебе не по лесу за грибами ходить, здесь и заблудиться недолго.
Племянница тут же извлекла из сумки карту Москвы.
- Я сразу купила. Вот смотрите, чего только тут нет, - племянница, торжествуя, положила карту на стол.
Таисия подумала: «Я ведь живу в Москве почти полувека, а только и знаю, что на работу, к детям, да в гости ездить, а города-то и не видела. А ведь когда только с Леонидом обосновались, то всё собиралась Москву посмотреть. Да всё некогда было».
И вслух сказала:
- И обойдём!
Леонид удивленно подумал: «Какая муха тебя укусила, что-то ты прежде не очень-то гулять хотела».
Таисия подумал: «Гулять! Да мне голову поднять некогда было всё время дети, дом, работа, магазин, дача…»
- Отлично! - утвердила племянница. - Завтра я приглашаю вас в Кузьминки.
- Конечно, в Кузьминки! - поддержал, чертыхаясь про себя, Леонид.
Таисия на всякий случай сказала:
- Ладно, если погода будет хорошая, а то вдруг дождь…
Леонид довольно бодро выпалил:
- Нам дождя бояться нечего, зонты возьмём!
Края дорожек в лесу выложены рыжими булыжниками, любуясь ими, племянница всё время восхищалась, что это совершенно исключает возможность заблудиться. Вдруг племянница заметила вырванные ураганом деревья и остановились, рассуждая о том, как страшно оказаться в разгул стихии среди падающих стволов.
- Это ж надо, какая силища у ветра! - с чувством проговорил Леонид.
Племянница с завидной энергией шествовала впереди.
Вышли к пруду.
Берега недавно укреплены, над водой построены смотровые площадки.
Конный двор. Жилярди. В виде замкнутого каре. Конюшня. Жилые флигели. Музыкальный павильон. Арка. Аполлон с музами. Кони Клодта. Невзирая на мелкий дождик выгуливают лошадей.
Племянница как-то солнечно в ладоши захлопала.
Прямо перед нею оказался фиолетовый огромный глаз с гребнем ресниц серого красавца в яблоках. Под зонтиком они любовались грацией движений.
В парке одиноких прогуливающихся заметно не было. Гуляли семьями, от мала до велика, шумно, с громким говором, с детскими звонкими криками. Без семьи - как без рук, при этом, непременно, с едой. Шумно, громко разговаривают с полными ртами, перебивая друг друга. Семейство на прогулке - это демонстрация своей силы и монолитности. Когда всё съедено, семейство чинно следует домой, обсуждая меню очередной прогулки. Леонид с одобрением наблюдая семейные трапезы, сказал:
- Вот это я понимаю отдых, а мы ходим, как неприкаянные. Я бы в кафе посидел, съел что-нибудь.
- Кончились наши застолья! - решительно возразила Таисия. - Дома поедим. Нам с тобой много не нужно. Поели!
- Вот это правильно! - согласилась племянница, худощавая и красивая.
Она подошла к лиственнице и нежно погладила пушистые веточки с миниатюрными яркими и нежными иголочками. А увидев четыре пары забавных утят, плывущих за мамой-уткой, зеркально повторяя все её движения, воскликнула:
- Посмотрите на них!
- Ну, ничего особенного… - сказал Леонид.
- Ничего особенного, а приятно, - сказала Таисия.
Племянница расширила кругозор:
- А вон, смотрите, по газону чинно ходят мудрые вороны, деловые скворцы, семенят шумные дрозды и трясогузки, суетятся воробьи, при этом никто никому не мешает, как приятно!
- Сколько птичек! - рассмеялась Таисия.
- Тась, ты как маленькая радуешься… - поддержал смех жены Леонид.
Таисия подумала: «Да я жить начинаю!»
Вечером за ужином племянница предложила на следующий день прокатиться по садовому кольцу на троллейбусе.
Леонид чуть не подавился куском селёдки. А Таисия тут же сняла напряжение:
- Ой, родная, какая же ты выдумщица, и как нам хорошо Москву тебе показывать!
Сады, сады, Москва здесь и кончалась. От Курского на «Б» проехали они по внешней стороне кольца, приветствуя незнакомые дома, которые стоят себе спокойно, невзирая на постоянные перемены. Вглядываясь в новые, рассуждая о том, что через несколько десятков лет эти дома будут восприниматься вполне органично.
Леонид шепнул, чтобы не услышала племянница, сидящая впереди, на ухо Таисии:
- Первый раз еду по Садовому кольцу…
- А я, что, второй, что ли?! - смущенно прошептала Таисия.
Ничто не напоминало о некогда цветущих здесь садах.
Так постепенно под руководством племянницы из-под Кургана Федосеевы узнавали Москву.
Впервые в жизни они обошли вокруг Кремля, миновав чёрный памятник Владимиру, спустились к Москве-реке. Ухоженный газон у кремлёвской стены, тротуар и ни одной скамейки, урны. Нет никакой возможности отдохнуть.
А племянница всё идёт и идёт, и ручками машет, и восклицает, и изумляется красоте столицы.
Поднимаясь по Васильевскому спуску Федосеевы поразились сколько же туристов толпится в узких проходах между сетчатыми переносными ограждениями, пытаясь подняться на Красную площадь, которая, как обычно, практически, вся в заборах, за которыми собирают очередную сцену, в проходах теснота, толпы недоумённых экскурсантов тщетно пытаются успеть за своим гидом.
- Лёня, смотри, все страны в гости едут к нам… - шепнула поражённая количеством людей Таисия.
- Москв-а-а-а!.. - ответил Леонид.
Едва протиснувшись вдоль ГУМа к Александровскому саду, они полюбовались цветами, а затем поднялись на Большой Каменный мост, постояли, следя за речными трамвайчиками, прошли в Репинский сквер и отдохнули, наслаждаясь в тишине прохладой и журчанием фонтана.
Вечером к Фоминым зашла соседка, чтобы узнать, почему их не видно. Когда Таисия сообщила ей, что они с мужем племяннице из-под Кургана Москву показывают, каждый день длительно путешествуют по паркам и садам, она недоумённо пожала плечами и со словами: «Делать вам нечего, что ли?» - ушла.
Сад «Эрмитаж» встретил племянницу с Федосеевыми журчанием фонтана в знойный день, услаждая слух и освежая брызгами. Леонид стал вспоминать, как в детстве прыгал с ребятами в речку под Курганом, смеясь и радуясь, промокший до нитки, а Таисия никак не могла налюбоваться розами, которые цвели вокруг.
В саду Эрмитаж появились белые шатры. Фонари, скамейки, урны - все выдержано в едином старинном стиле. Газоны и клумбы искусно оформлены декоративными растениями, с изыскано подобранным сочетанием цветов и оттенков. Племянница не переставала повторять, как превосходно и мило для глаз украшают город газоны с подстриженными кустарниками и многочисленными цветниками, а затем, посмотрев карту, предложила «старожилам» пройти в Большой Каретный переулок, который находится буквально рядом.
«Где мои семнадцать лет - На Большом Каретном», - напевала племянница, выйдя в переулок и увидев с левой стороны дом с табличкой: «Здесь жил Владимир Высоцкий».
Леонид был настолько потрясён, что стоит именно у этого дома, и всё нахваливал племянницу, за то, что она проявила настойчивость, чтобы осуществить свою мечту - увидеть настоящую Москву.
Они прошли на Цветной бульвар по чудесному проходу, удивляясь деревенским задам московского центра, заросшего лопухами, крапивой, где среди берёз зияли ямы котлованов, не построенных домов обанкротившимися бизнесменами.
Так постепенно от племянницы из-под Кургана Федосеевы узнали, что оказывается, чтобы от Красной площади добраться до Арбата, совершенно необязательно ехать на метро с пересадкой. Достаточно немного пройтись пешком. А если идти от Таганки через Яузу, по Солянке к Китай-городу, то можно увидеть сказочные строения старой Москвы. А если пройти от Солянки по Хохловскому переулку и перейти Покровку, то окажешься на Чистопрудном бульваре! Они впервые прошли от Лубянки через Пушкинскую площадь к Арбату и увидели Патриаршие пруды. За эти несколько дней Федосеевы просто влюбились в Москву.
Паутина Москвы, в которую их затянула племянница, постепенно настолько увлекла их, что они уже не могли себе представить ничего более увлекательного, чем ежедневные прогулки. Они прошли всё Бульварное кольцо с его незавершённостью, духом старомосковским и особнячками.
Федосеевы уже чувствовали себя настоящими москвичами, поэтому посещение с племянницей, гостьей столицы, Ботанического сада вызвало у них чувство разочарования и удивления, прежде всего тем, что у метро нет никакого указателя о том, в какую сторону следует идти.
Далее они увидели вместо входа пролом в заборе, за котором обнаружили широкую лесную тропу с зарослями крапивы по бокам вместо тропических и субтропических растений.
Что-то не похоже на Ботанический сад.
Наконец, появились стеклянные дворцы.
Следом за племянницей Федосеевы кинулись к ним, но охранник сообщил, что эта оранжерея для посетителей закрыта и отправил их в старую оранжерею.
Пришли.
Старая больше напоминает парники приусадебных участков. Убого, тесно, душно. Скорее на свежий воздух. А где же знаменитые розы? За подлеском виднеется площадка, огороженная хиленьким заборчиком. Чахлые цветы, отдаленно напоминающие розы, пересохли без полива. Но Федосеевы сели на скамейку и стали любоваться ботаническим небом. Там всё хорошо. На лазурном пологе красовалось солнце, слегка подсвечивая золотисто-розовыми лучами облака, причудливые фигуры.
- Завтра у нас – Воробьёвы горы! – с задором объявила племянница.
Несмотря на то, что утром небо затянули тучи, Федосеевы смело последовали по намеченному племянницей маршруту.
Рассеянный солнечный свет едва пробивался сквозь плотный слой облаков. Ветрено и неприветливо было на улице.
Со смотровой площадки на Воробьёвых горах перед ними открылся во всей красе великий город! Помимо сталинских высоток появились новые - на Соколе, Пресне и на Садовой-Каретной.
- Зрелище восхитительное! - звонко пропела племянница.
Прогулка по набережной не удалась, поскольку там шли работы по благоустройству. Они пошли в обход по посыпанной гравием горной тропинке, вдоль которой стоят удобные скамейки. Вокруг - чистота и ухоженность, через овраги проложены деревянные мостики. Миновав Андреевский монастырь, не отставая от энергичной племянницы, Федосеевы прошли под Андреевским железнодорожным мостом и спустились на набережную, благоустройство которой до Патриаршего моста уже было завершено.
На Пушкинской набережной Нескучного сада они сели отдохнуть, а затем пошли по некогда заброшенному Нескучному саду, о котором слышали, но в котором никогда прежде не были, поражаясь: цветникам, дорожкам, мостикам, слушая пение птиц.
- Просто райский уголок в сердце большого города! – с горящим взором выпалила племянница.
Таисия вдхнула аромат роз всевозможных сортов.
А племянница восторженно говорила, что Москва - это не город, а целая страна, в которой столько прекрасных мест и так много парков и зелени, в которых можно отдохнуть лучше, чем каких-то там Турциях и Египтах, куда ещё и самолётом нужно лететь.
На следующий день отправились в Царицыно.
Твои дворцы прекрасны! И день был удивительный! И свет сумеречный! Солнце скрывалось за плотным слоем дождевых облаков, которые обещали вот-вот пролиться, но его так и не было весь этот волшебный день. Городские звуки, утопая во влажном воздухе, смягчались. Макушки деревьев гладили низкое небо. Птицы притихли. На аллеях безлюдно. На деревянном мостике дремлющего пруда Таисия с Леонидом остановилась, вспоминая то далёкое время, когда привезли сюда детей и увидели заброшенный парк, а вместо дворца стояли руины. Как всё преобразилось! Нет ничего удивительного в том, что около дворца и вокруг поющего фонтана толпился народ.
На другой день подошла очередь Сокольников.
Выйдя из метро на станции «Сокольники» племянница растерялась. Куда исчезли невысокие дома, над которыми возвышался Храм Воскресения Христова? Непрерывно оглядываясь, она пытались увидеть те Сокольники, которые видела в кино и на открытках, дачные Сокольники. Храм она увидела не сразу на фоне высоких жилых домов, лишь пожарная каланча соответствовала открыточному виду.
В парке племянница спросила:
- Дядя Лёня, а вы бывали здесь в молодости?
Не моргнув глазом, слесарь-лекальщик ответил:
- А как же! - хотя ни разу здесь не бывал, а Тося тем более.
Нет Федосеевы не из тех, кто в грязь лицом падают.
- Неужели это действительно Сокольники! – продолжала племянница, обнаруживая колоссальный разрыв между открытками и реальностью.
В её представлении Сокольники были похожи на таинственный лес с тропинками вместо аллей, были местом уединения и веселья, зимой с катком, ёлками и «Чебуречной». А сегодня это похоже на европейский парк.
В этом парке на танцевальной площадке знакомилась молодёжь. Здесь катались на коньках, здесь делали предложения возлюбленным.
Племянница в своих белых кроссовках шла впереди, а Федосеевы следовали чуть поодаль, держась за руки, по незнакомому парку, в котором всё до мелочей было продумано для удобства посетителей. Прежде всего, они обратили внимание на обилие указателей. Вот, к примеру, Майский просек - вымощен отличной брусчаткой песочного цвета, удобные скамейки, расположенные не вдоль него, а в уютных уголках. Он манит в даль, которой не видно конца, не переставая удивлять. Берега прудов укреплены стальной сеткой с гранитными камнями, а дорожки вокруг - крепкой плиткой. Между деревьями всё расчищено, кусты изящно подстрижены, в самых уединённых уголках разбиты оригинальные клумбы. А розы! О, этот запах и жужжание мохнатых полосатиков, собирающих нектар. Хочется остановить мгновение. Федосеевы присели на скамейку, пение птиц услаждало слух.
Было время, когда их жизнь состояла из постоянных встреч и застолий. Только ушли одни гости, как приходят другие, а за ними третьи, либо они спешили к кому-то. Промчались годы, многие растворились, исчезли, только их лица время от времени возникают в памяти. Таисия задумчиво сказала: «Лёнь, а Лёнь, я даже представить себе не могла, что в Москве можно найти уединённую тишину, такие заповедные уголки природы».
Племянница привела их к пруду. Отражённые в зеркале воды кучевые облака, рисующие чудные картины белыми узорами на небесном ковре - завораживали.
Смотреть на воду так же, как и на огонь, как известно, можно бесконечно. При этом возникает совершенно невероятное ощущение перехода в другую реальность, о которой они, возможно даже не задумывались.
- Теть Тая, дядь Лёня, а в Измайловском парке вы были когда-нибудь? - спросила племянница.
Никогда, «ни в жисть» Федосеевы там не были, но ответ был предельно утвердительный:
- Разов десять!
Как это только произнёс Леонид, так у Таисии глаза на мгновение выкатились на ладошки, которые она успела подставить, чтобы тут же вернуть очи на место.
- Поехали завтра?
- Давай.
Под руководством племянницы Федосеевы вышли из вагона на станции «Измайловский парк», бывшей «Стадион имени И.В.Сталина», где три платформы и три пути, чтобы вывозить любителей футбола со стадиона, но они об этом не знали. Поднялись по могучей лестнице, вышли на улицу, озираюсь, чтобы понять, в какую сторону идти.
Никакой информации о парке.
Племянница по наитию повела родственников направо, по широкой асфальтированной дороге, окружённой заросшим лесом.
Впереди был слышен мелодичный звон трамвая.
Да, трамвай ходит прямо перед входом в парк. Преодолев ещё одну дорогу, они оказываются на парковой аллее, ведущей к пруду, с обеих сторон которой стоят стройные белоствольные пирамидальные тополя, и увидели белую беседку, напоминающую знойный юг, тем более, что и день выдался на редкость жарким. В аллее тишина, только деревья переговариваются друг с другом, шелестят ещё зелёными, но по краям уже слегка потемневшими листьями. Птиц почти не слышно, изредка они пробегали то перед племянницей, то перед Федосеевыми, чирикая скороговоркой, как будто спешили сообщить им что-то важное, и исчезали. У большого пруда, в центре которого расположен живописный зелёный остров, они остановились, наблюдая за качающейся на водной ряби чайкой.
- Давайте я вас покатаю на лодке, - предложила племянница.
- Давай, прокати! - хором ответили Федосеевы.
Когда в новостях сообщили, что в Лужниках сдан к чемпионату мира по футболу стадион, племянница немедленно потащила «москвичей» туда. Они вышли на станции «Воробьёвы горы» потому что выход на «Спортивной» был закрыт на ремонт и направились к Лужникам. Бархатный ветерок мягко гладил им спины, но тут из-за поворота выехала, грозно рыча, мощная рыжая машина, страшнее грузовика и подняла пыльное облако. Но препятствия их не испугали, поэтому они всё же добрались до центральной аллеи перед большой спортивной ареной, на которой журчали фонтаны, вокруг было светло и красиво трогательной, болезненной и хрупкой красотой уходящего лета и вкрадчивым приближением осени.
Не спеша вышли на Лужнецкую набережную. Прозрачный, светлый день великолепные дорожки, удобные скамейки и прелестные икебаны из полевых трав и цветов восхитили их. А племянница всё повторяла, что чувствует себя так, как будто оказалась в курортном городе, где всё сделано для людей.
Ноги сами привели Федосеевых под руководством племянницы к Новодевичьему монастырю и обнаружили там параллели аккуратных дорожек вдоль белых монастырских стен, отражающихся шапками плачущих ив в зеркальной глади прудов, живописные изящные мостики между ними. Много скамеек, никаких заборов, вид на Москву-реку, идеальный газон, постриженные кусты и деревья, чистоту и покой. Белые стены монастыря с красными ажурными макушками в сочетании с небом и зеленью выглядели так выразительно, что Таисия уговаривала племянницу не спешить, полюбоваться закатом. Когда зажглись над городом огни всевозможных цветов, она не могла наглядеться на красочно подсвеченные фасады домов, на отражение огней в реке, и всё повторяла:
- Смотрите, как много вечерних огней в Москве! - в очарованье увиденным произнесла племянница. - Мосты парят над рекой, сияя огнями. Светящиеся деревья - это просто сказка какая-то!
Невозможно наглядеться не мастерство величайшего художника всех времён и народов - Его Величества природы! Бесконечная игра света и тени, движения воздуха, времена года, сменяющие друг друга! С одной стороны - непрекращающиеся перемены изображения, а с другой - завидное постоянство из года в год. Высокие деревья, гордо красуются, потряхивая разноцветными листьями на фоне мокрых чёрных стволов. Они как будто бы даже слегка позванивают, нужно только прислушаться: «Осень идёт, осень идёт, улетаем, улетаем, динь-динь-динь…».
Тишину парка нарушает гортанное курлыканье и негромкое мелодичное гоготанье, и над головами Федосеевых с племянницей пролетело несколько рыжих уток с белыми головками и короткими тёмными клювами. Они сделали несколько кругов над прудом и приземлились, да, именно приземлились на газоне, зелень которого подчёркивала их оригинальное оперение. Высоконогие, стройные, каштаново-рыжие с черными крыльями, они похожи одновременно на уток и на мелких гусей. До чего же умны эти утки! Они, облетев пруд, увидели, что у Ротонды Екатерины II стоит малыш в ярком красно-чёрном комбинезоне и крошит хлеб, и вежливо подошли за угощением. Там уже клевали крошки привычные кряквы: яркие с каштановым зобом и зеленой головой самцы и серенькие уточки. У всех на крыле синее “зеркальце” с белыми каёмками. Конечно же, вокруг маленького кормильца суетились воробышки и голуби, но все птицы вели себя при этом вежливо, с достоинством.
Племянница из-под Кургана показывает Федосеевым аллеи Екатерининского парка в обычный день, любуясь бесчисленными оттенками малахита, серебра и золота осени. Во всём наблюдается мягкость, даже утомлённость. Прохладный ветерок по утрам вкрадчиво шепчет о приближении осени. Сама природа готовится отдыхать, как уставший после трудного дня человек. Оперились птенцы, научились самостоятельно добывать еду. Кто-то готовится к дальнему перелёту, а кто-то торопится сделать запасы на зиму. Стаи скворцов прибыли в столицу, чтобы очистить газоны от личинок и насекомых и набраться сил перед дорогой. Запах яблок в садах и парках опьяняет, поскольку - Яблочный спас!
В удивительно прозрачный, тихий день, когда лучи солнца нежно и мягко освещали всё вокруг, создавая поэтическое настроение, племянница прогуливала Федосеевых по дорожкам коломенского парка. Они вглядывались в живописные оттенки крон деревьев, в глубине которых кокетливо покачивались, как золотые серёжки, первые пожелтевшие листочки. Макушки пирамидальных тополей переливались серебром. Щебет птиц, бархатный ветерок, пьянящий аромат яблок - райский сад!
Со склона, ведущего в Голосов овраг, они спустились к ручью по невероятной многоярусной, наподобие винтовых, деревянной лестнице, круто уходящей вниз. Склоны оврага покрыты густыми зарослями - даже не верится, что это почти центр Москвы, а не глубокий лес. Небо едва угадывалось в просветах листвы. Какой перепад высоты! Московская Швейцария! Берега Голосова оврага облагорожены. Ручей, протекающий по его дну, обрамлен булыжником. Через него перекинуты каменные и деревянные мостики. По дну оврага они вышли на набережную Москвы-реки, и когда оказалась на ней, то ахнули от восторга. Европейская чистота и ухоженность! Ничего не мешает любоваться рекой, проплывающими утками и чайками. По реке то и дело проходят прогулочные теплоходы. Зеленые полянки, берега со скошенной травой, тротуарами и клумбами.
Там, где река делает поворот, племянница оглянулась и вскрикнула: «Ой, вы только посмотрите, какой вид!»
Над кронами деревьев возвышался пронзительно белый конус Коломенского собора, а в небе парили чайки, и беспорядочно махали крыльями мудрые вороны.
Сенокос в парках Москвы! Запахи свежескошенной травы, как будто идёшь по лугу. Но это московская аллея, пустынная, с ароматом сена. Траву на газонах скосили, но не убрали, и она, подсыхая, навевала Таисии мысли о просторных лугах, уходящих за горизонт, о тихой реке, отливающей золотом солнечных лучей её детства. Сенокос на газонах и в парках Москвы стал привычным, и, закрыв глаза, многие городские жители, так же как и она, переносятся в поля и луга, по которым давным-давно не бродили. Они молча шли, держась за руки. Когда племянница удалилась вперёд на значительное расстояние, неожиданно Леонид остановился, обнял Таисию и жадно поцеловал.
Утром, когда завтракали на кухне, племянница вдруг встала, подошла к окну, долго не отводила взгляда от проходной завода, и неожиданно сказала:
- Дядь Лёня, не хочу я домой возвращаться, устройте меня на завод!
- Тёть Тая, какие вы счастливые, всю жизнь в Москве!
- Да-а, - только и ответила Таисия Федосеева, опустив глаза.
Полвека столичной жизни промелькнули одним днём. Из подъезда через дорогу завод. В доме продовольственный магазин, в соседнем - промтоварный.
- Ой, здорово! - воскликнула племянница. - Вы всю Москву мне покажете!
Таисия от этих слов даже порозовела. Что она покажет? Как покажет, когда сама нигде никогда не была! Но стыдно было в этом признаваться. Что скажут на родине?!
Таисия, как и муж, была из-под Кургана. Муж попал сразу после свадьбы, а поженились они в восемнадцать лет, служить в Москву. Ну, и после демобилизации остался в ней. С распростёртыми объятьями взяли на завод, дали комнату. И стали они с Таисией москвичами.
Оставив племянницу на кухне, Таисия пошла в комнату мужа.
- Лёнь, - обратилась к нему, сидящему с чашкой и бутербродом в руках, и слушающему очередные новости, не отводя глаз от телевизора. - Лёнь, ты слышишь меня? - повторила она, отключив звук.
- Ты чего, Тась?
- Москву, говорит, мы ей должны показать! - и кивнула в сторону кухни. - Вот напасть-то! Что мы ей покажем? Нам-то это зачем?!
- Жили тихо, нет, припёрлась! - с возмущением прошептал Леонид, бывший слесарь-лекальщик.
Простодушная племянница показалась в дверях.
- Ну, с чего начнем?
- Прямо сейчас?.. - вопросила изумлённо Таисия.
- Да! Прямо сейчас! После завтрака одеваемся и едем!
- Куда?..
- На поезде, «Ласточка» называется. По новому кольцу! - самозабвенно выпалила племянница. - По телевизору показывали… Хочу живьём!
- Да куда спешить? Успеем ещё!
- Нет, сегодня. Я своим обещала, что на «Ласточке» прокачусь…
Таисия подумала: «Всю жизнь ждала, когда мы сможем с Лёней для себя пожить. А то всё работа, дети…»
Леонид подумал: «Нет, в грязь лицом нельзя ударять… Давай поедем…»
Племянница шествовала впереди и всё время восклицала, вроде:
- Дома какие большие!
- У нас да, дома большие! - соглашался Леонид.
- Москва всё ж, - поддакивала Таисия.
На платформе станции «Автозаводская» племянница усадила Федосеевых в симпатичную электричку «Ласточку», и она полетела по внутренней стороне нового Московского центрального кольца. Впрочем, это новое кольцо - забытая старая окружная железная дорога, которая долгие годы обеспечивала город всем необходимым для его существования. До появления МКАД именно эта дорога была границей столицы. Конечно, за окнами то и дело мелькали всевозможные хранилища, но вот - парк «Сокольники», а вот и «Деловой центр» на «Пресне». Промелькнуло несколько милых пристанционных домиков начала прошлого века. Времена, стили, эпохи проносились за окном. Племянница то и дело восклицала: «Ой, тёть Тая! Смотрите, дядя Лёня! Где это мы, дядя Лёня!?»
А Леонид, поглядывая на восторженную племянницу снисходительно отвечал, неопределённо, потому что не имел понятия, где они едут: «Это Москва рабочая, наша Москва».
За окном проносилась Москва советская, даже социалистическая, «будни великих строек»: уродливые металлические гаражи, барачные складские помещения, - одним словом, промзона. За забором кое-где стояли унылые пятиэтажки, из окон которых открывается вид на заброшенные пустыри. Местами, правда, сохранились пристанционные вокзальчики начала прошлого века, которые хвалились готическими формами.
В этот день за ужином племянница торжественно объявила дяде и тёте, что намерена с ними пройти всю Москву, чем вызвала у них приступ кашля, сменяемый искусственной улыбкой. Леонид попытался умерить пыл племянницы и сказал:
- Ты хоть понимаешь, что говоришь? Москву нельзя всю пройти. Она огромная, её и объехать-то не так просто! Это тебе не по лесу за грибами ходить, здесь и заблудиться недолго.
Племянница тут же извлекла из сумки карту Москвы.
- Я сразу купила. Вот смотрите, чего только тут нет, - племянница, торжествуя, положила карту на стол.
Таисия подумала: «Я ведь живу в Москве почти полувека, а только и знаю, что на работу, к детям, да в гости ездить, а города-то и не видела. А ведь когда только с Леонидом обосновались, то всё собиралась Москву посмотреть. Да всё некогда было».
И вслух сказала:
- И обойдём!
Леонид удивленно подумал: «Какая муха тебя укусила, что-то ты прежде не очень-то гулять хотела».
Таисия подумал: «Гулять! Да мне голову поднять некогда было всё время дети, дом, работа, магазин, дача…»
- Отлично! - утвердила племянница. - Завтра я приглашаю вас в Кузьминки.
- Конечно, в Кузьминки! - поддержал, чертыхаясь про себя, Леонид.
Таисия на всякий случай сказала:
- Ладно, если погода будет хорошая, а то вдруг дождь…
Леонид довольно бодро выпалил:
- Нам дождя бояться нечего, зонты возьмём!
Края дорожек в лесу выложены рыжими булыжниками, любуясь ими, племянница всё время восхищалась, что это совершенно исключает возможность заблудиться. Вдруг племянница заметила вырванные ураганом деревья и остановились, рассуждая о том, как страшно оказаться в разгул стихии среди падающих стволов.
- Это ж надо, какая силища у ветра! - с чувством проговорил Леонид.
Племянница с завидной энергией шествовала впереди.
Вышли к пруду.
Берега недавно укреплены, над водой построены смотровые площадки.
Конный двор. Жилярди. В виде замкнутого каре. Конюшня. Жилые флигели. Музыкальный павильон. Арка. Аполлон с музами. Кони Клодта. Невзирая на мелкий дождик выгуливают лошадей.
Племянница как-то солнечно в ладоши захлопала.
Прямо перед нею оказался фиолетовый огромный глаз с гребнем ресниц серого красавца в яблоках. Под зонтиком они любовались грацией движений.
В парке одиноких прогуливающихся заметно не было. Гуляли семьями, от мала до велика, шумно, с громким говором, с детскими звонкими криками. Без семьи - как без рук, при этом, непременно, с едой. Шумно, громко разговаривают с полными ртами, перебивая друг друга. Семейство на прогулке - это демонстрация своей силы и монолитности. Когда всё съедено, семейство чинно следует домой, обсуждая меню очередной прогулки. Леонид с одобрением наблюдая семейные трапезы, сказал:
- Вот это я понимаю отдых, а мы ходим, как неприкаянные. Я бы в кафе посидел, съел что-нибудь.
- Кончились наши застолья! - решительно возразила Таисия. - Дома поедим. Нам с тобой много не нужно. Поели!
- Вот это правильно! - согласилась племянница, худощавая и красивая.
Она подошла к лиственнице и нежно погладила пушистые веточки с миниатюрными яркими и нежными иголочками. А увидев четыре пары забавных утят, плывущих за мамой-уткой, зеркально повторяя все её движения, воскликнула:
- Посмотрите на них!
- Ну, ничего особенного… - сказал Леонид.
- Ничего особенного, а приятно, - сказала Таисия.
Племянница расширила кругозор:
- А вон, смотрите, по газону чинно ходят мудрые вороны, деловые скворцы, семенят шумные дрозды и трясогузки, суетятся воробьи, при этом никто никому не мешает, как приятно!
- Сколько птичек! - рассмеялась Таисия.
- Тась, ты как маленькая радуешься… - поддержал смех жены Леонид.
Таисия подумала: «Да я жить начинаю!»
Вечером за ужином племянница предложила на следующий день прокатиться по садовому кольцу на троллейбусе.
Леонид чуть не подавился куском селёдки. А Таисия тут же сняла напряжение:
- Ой, родная, какая же ты выдумщица, и как нам хорошо Москву тебе показывать!
Сады, сады, Москва здесь и кончалась. От Курского на «Б» проехали они по внешней стороне кольца, приветствуя незнакомые дома, которые стоят себе спокойно, невзирая на постоянные перемены. Вглядываясь в новые, рассуждая о том, что через несколько десятков лет эти дома будут восприниматься вполне органично.
Леонид шепнул, чтобы не услышала племянница, сидящая впереди, на ухо Таисии:
- Первый раз еду по Садовому кольцу…
- А я, что, второй, что ли?! - смущенно прошептала Таисия.
Ничто не напоминало о некогда цветущих здесь садах.
Так постепенно под руководством племянницы из-под Кургана Федосеевы узнавали Москву.
Впервые в жизни они обошли вокруг Кремля, миновав чёрный памятник Владимиру, спустились к Москве-реке. Ухоженный газон у кремлёвской стены, тротуар и ни одной скамейки, урны. Нет никакой возможности отдохнуть.
А племянница всё идёт и идёт, и ручками машет, и восклицает, и изумляется красоте столицы.
Поднимаясь по Васильевскому спуску Федосеевы поразились сколько же туристов толпится в узких проходах между сетчатыми переносными ограждениями, пытаясь подняться на Красную площадь, которая, как обычно, практически, вся в заборах, за которыми собирают очередную сцену, в проходах теснота, толпы недоумённых экскурсантов тщетно пытаются успеть за своим гидом.
- Лёня, смотри, все страны в гости едут к нам… - шепнула поражённая количеством людей Таисия.
- Москв-а-а-а!.. - ответил Леонид.
Едва протиснувшись вдоль ГУМа к Александровскому саду, они полюбовались цветами, а затем поднялись на Большой Каменный мост, постояли, следя за речными трамвайчиками, прошли в Репинский сквер и отдохнули, наслаждаясь в тишине прохладой и журчанием фонтана.
Вечером к Фоминым зашла соседка, чтобы узнать, почему их не видно. Когда Таисия сообщила ей, что они с мужем племяннице из-под Кургана Москву показывают, каждый день длительно путешествуют по паркам и садам, она недоумённо пожала плечами и со словами: «Делать вам нечего, что ли?» - ушла.
Сад «Эрмитаж» встретил племянницу с Федосеевыми журчанием фонтана в знойный день, услаждая слух и освежая брызгами. Леонид стал вспоминать, как в детстве прыгал с ребятами в речку под Курганом, смеясь и радуясь, промокший до нитки, а Таисия никак не могла налюбоваться розами, которые цвели вокруг.
В саду Эрмитаж появились белые шатры. Фонари, скамейки, урны - все выдержано в едином старинном стиле. Газоны и клумбы искусно оформлены декоративными растениями, с изыскано подобранным сочетанием цветов и оттенков. Племянница не переставала повторять, как превосходно и мило для глаз украшают город газоны с подстриженными кустарниками и многочисленными цветниками, а затем, посмотрев карту, предложила «старожилам» пройти в Большой Каретный переулок, который находится буквально рядом.
«Где мои семнадцать лет - На Большом Каретном», - напевала племянница, выйдя в переулок и увидев с левой стороны дом с табличкой: «Здесь жил Владимир Высоцкий».
Леонид был настолько потрясён, что стоит именно у этого дома, и всё нахваливал племянницу, за то, что она проявила настойчивость, чтобы осуществить свою мечту - увидеть настоящую Москву.
Они прошли на Цветной бульвар по чудесному проходу, удивляясь деревенским задам московского центра, заросшего лопухами, крапивой, где среди берёз зияли ямы котлованов, не построенных домов обанкротившимися бизнесменами.
Так постепенно от племянницы из-под Кургана Федосеевы узнали, что оказывается, чтобы от Красной площади добраться до Арбата, совершенно необязательно ехать на метро с пересадкой. Достаточно немного пройтись пешком. А если идти от Таганки через Яузу, по Солянке к Китай-городу, то можно увидеть сказочные строения старой Москвы. А если пройти от Солянки по Хохловскому переулку и перейти Покровку, то окажешься на Чистопрудном бульваре! Они впервые прошли от Лубянки через Пушкинскую площадь к Арбату и увидели Патриаршие пруды. За эти несколько дней Федосеевы просто влюбились в Москву.
Паутина Москвы, в которую их затянула племянница, постепенно настолько увлекла их, что они уже не могли себе представить ничего более увлекательного, чем ежедневные прогулки. Они прошли всё Бульварное кольцо с его незавершённостью, духом старомосковским и особнячками.
Федосеевы уже чувствовали себя настоящими москвичами, поэтому посещение с племянницей, гостьей столицы, Ботанического сада вызвало у них чувство разочарования и удивления, прежде всего тем, что у метро нет никакого указателя о том, в какую сторону следует идти.
Далее они увидели вместо входа пролом в заборе, за котором обнаружили широкую лесную тропу с зарослями крапивы по бокам вместо тропических и субтропических растений.
Что-то не похоже на Ботанический сад.
Наконец, появились стеклянные дворцы.
Следом за племянницей Федосеевы кинулись к ним, но охранник сообщил, что эта оранжерея для посетителей закрыта и отправил их в старую оранжерею.
Пришли.
Старая больше напоминает парники приусадебных участков. Убого, тесно, душно. Скорее на свежий воздух. А где же знаменитые розы? За подлеском виднеется площадка, огороженная хиленьким заборчиком. Чахлые цветы, отдаленно напоминающие розы, пересохли без полива. Но Федосеевы сели на скамейку и стали любоваться ботаническим небом. Там всё хорошо. На лазурном пологе красовалось солнце, слегка подсвечивая золотисто-розовыми лучами облака, причудливые фигуры.
- Завтра у нас – Воробьёвы горы! – с задором объявила племянница.
Несмотря на то, что утром небо затянули тучи, Федосеевы смело последовали по намеченному племянницей маршруту.
Рассеянный солнечный свет едва пробивался сквозь плотный слой облаков. Ветрено и неприветливо было на улице.
Со смотровой площадки на Воробьёвых горах перед ними открылся во всей красе великий город! Помимо сталинских высоток появились новые - на Соколе, Пресне и на Садовой-Каретной.
- Зрелище восхитительное! - звонко пропела племянница.
Прогулка по набережной не удалась, поскольку там шли работы по благоустройству. Они пошли в обход по посыпанной гравием горной тропинке, вдоль которой стоят удобные скамейки. Вокруг - чистота и ухоженность, через овраги проложены деревянные мостики. Миновав Андреевский монастырь, не отставая от энергичной племянницы, Федосеевы прошли под Андреевским железнодорожным мостом и спустились на набережную, благоустройство которой до Патриаршего моста уже было завершено.
На Пушкинской набережной Нескучного сада они сели отдохнуть, а затем пошли по некогда заброшенному Нескучному саду, о котором слышали, но в котором никогда прежде не были, поражаясь: цветникам, дорожкам, мостикам, слушая пение птиц.
- Просто райский уголок в сердце большого города! – с горящим взором выпалила племянница.
Таисия вдхнула аромат роз всевозможных сортов.
А племянница восторженно говорила, что Москва - это не город, а целая страна, в которой столько прекрасных мест и так много парков и зелени, в которых можно отдохнуть лучше, чем каких-то там Турциях и Египтах, куда ещё и самолётом нужно лететь.
На следующий день отправились в Царицыно.
Твои дворцы прекрасны! И день был удивительный! И свет сумеречный! Солнце скрывалось за плотным слоем дождевых облаков, которые обещали вот-вот пролиться, но его так и не было весь этот волшебный день. Городские звуки, утопая во влажном воздухе, смягчались. Макушки деревьев гладили низкое небо. Птицы притихли. На аллеях безлюдно. На деревянном мостике дремлющего пруда Таисия с Леонидом остановилась, вспоминая то далёкое время, когда привезли сюда детей и увидели заброшенный парк, а вместо дворца стояли руины. Как всё преобразилось! Нет ничего удивительного в том, что около дворца и вокруг поющего фонтана толпился народ.
На другой день подошла очередь Сокольников.
Выйдя из метро на станции «Сокольники» племянница растерялась. Куда исчезли невысокие дома, над которыми возвышался Храм Воскресения Христова? Непрерывно оглядываясь, она пытались увидеть те Сокольники, которые видела в кино и на открытках, дачные Сокольники. Храм она увидела не сразу на фоне высоких жилых домов, лишь пожарная каланча соответствовала открыточному виду.
В парке племянница спросила:
- Дядя Лёня, а вы бывали здесь в молодости?
Не моргнув глазом, слесарь-лекальщик ответил:
- А как же! - хотя ни разу здесь не бывал, а Тося тем более.
Нет Федосеевы не из тех, кто в грязь лицом падают.
- Неужели это действительно Сокольники! – продолжала племянница, обнаруживая колоссальный разрыв между открытками и реальностью.
В её представлении Сокольники были похожи на таинственный лес с тропинками вместо аллей, были местом уединения и веселья, зимой с катком, ёлками и «Чебуречной». А сегодня это похоже на европейский парк.
В этом парке на танцевальной площадке знакомилась молодёжь. Здесь катались на коньках, здесь делали предложения возлюбленным.
Племянница в своих белых кроссовках шла впереди, а Федосеевы следовали чуть поодаль, держась за руки, по незнакомому парку, в котором всё до мелочей было продумано для удобства посетителей. Прежде всего, они обратили внимание на обилие указателей. Вот, к примеру, Майский просек - вымощен отличной брусчаткой песочного цвета, удобные скамейки, расположенные не вдоль него, а в уютных уголках. Он манит в даль, которой не видно конца, не переставая удивлять. Берега прудов укреплены стальной сеткой с гранитными камнями, а дорожки вокруг - крепкой плиткой. Между деревьями всё расчищено, кусты изящно подстрижены, в самых уединённых уголках разбиты оригинальные клумбы. А розы! О, этот запах и жужжание мохнатых полосатиков, собирающих нектар. Хочется остановить мгновение. Федосеевы присели на скамейку, пение птиц услаждало слух.
Было время, когда их жизнь состояла из постоянных встреч и застолий. Только ушли одни гости, как приходят другие, а за ними третьи, либо они спешили к кому-то. Промчались годы, многие растворились, исчезли, только их лица время от времени возникают в памяти. Таисия задумчиво сказала: «Лёнь, а Лёнь, я даже представить себе не могла, что в Москве можно найти уединённую тишину, такие заповедные уголки природы».
Племянница привела их к пруду. Отражённые в зеркале воды кучевые облака, рисующие чудные картины белыми узорами на небесном ковре - завораживали.
Смотреть на воду так же, как и на огонь, как известно, можно бесконечно. При этом возникает совершенно невероятное ощущение перехода в другую реальность, о которой они, возможно даже не задумывались.
- Теть Тая, дядь Лёня, а в Измайловском парке вы были когда-нибудь? - спросила племянница.
Никогда, «ни в жисть» Федосеевы там не были, но ответ был предельно утвердительный:
- Разов десять!
Как это только произнёс Леонид, так у Таисии глаза на мгновение выкатились на ладошки, которые она успела подставить, чтобы тут же вернуть очи на место.
- Поехали завтра?
- Давай.
Под руководством племянницы Федосеевы вышли из вагона на станции «Измайловский парк», бывшей «Стадион имени И.В.Сталина», где три платформы и три пути, чтобы вывозить любителей футбола со стадиона, но они об этом не знали. Поднялись по могучей лестнице, вышли на улицу, озираюсь, чтобы понять, в какую сторону идти.
Никакой информации о парке.
Племянница по наитию повела родственников направо, по широкой асфальтированной дороге, окружённой заросшим лесом.
Впереди был слышен мелодичный звон трамвая.
Да, трамвай ходит прямо перед входом в парк. Преодолев ещё одну дорогу, они оказываются на парковой аллее, ведущей к пруду, с обеих сторон которой стоят стройные белоствольные пирамидальные тополя, и увидели белую беседку, напоминающую знойный юг, тем более, что и день выдался на редкость жарким. В аллее тишина, только деревья переговариваются друг с другом, шелестят ещё зелёными, но по краям уже слегка потемневшими листьями. Птиц почти не слышно, изредка они пробегали то перед племянницей, то перед Федосеевыми, чирикая скороговоркой, как будто спешили сообщить им что-то важное, и исчезали. У большого пруда, в центре которого расположен живописный зелёный остров, они остановились, наблюдая за качающейся на водной ряби чайкой.
- Давайте я вас покатаю на лодке, - предложила племянница.
- Давай, прокати! - хором ответили Федосеевы.
Когда в новостях сообщили, что в Лужниках сдан к чемпионату мира по футболу стадион, племянница немедленно потащила «москвичей» туда. Они вышли на станции «Воробьёвы горы» потому что выход на «Спортивной» был закрыт на ремонт и направились к Лужникам. Бархатный ветерок мягко гладил им спины, но тут из-за поворота выехала, грозно рыча, мощная рыжая машина, страшнее грузовика и подняла пыльное облако. Но препятствия их не испугали, поэтому они всё же добрались до центральной аллеи перед большой спортивной ареной, на которой журчали фонтаны, вокруг было светло и красиво трогательной, болезненной и хрупкой красотой уходящего лета и вкрадчивым приближением осени.
Не спеша вышли на Лужнецкую набережную. Прозрачный, светлый день великолепные дорожки, удобные скамейки и прелестные икебаны из полевых трав и цветов восхитили их. А племянница всё повторяла, что чувствует себя так, как будто оказалась в курортном городе, где всё сделано для людей.
Ноги сами привели Федосеевых под руководством племянницы к Новодевичьему монастырю и обнаружили там параллели аккуратных дорожек вдоль белых монастырских стен, отражающихся шапками плачущих ив в зеркальной глади прудов, живописные изящные мостики между ними. Много скамеек, никаких заборов, вид на Москву-реку, идеальный газон, постриженные кусты и деревья, чистоту и покой. Белые стены монастыря с красными ажурными макушками в сочетании с небом и зеленью выглядели так выразительно, что Таисия уговаривала племянницу не спешить, полюбоваться закатом. Когда зажглись над городом огни всевозможных цветов, она не могла наглядеться на красочно подсвеченные фасады домов, на отражение огней в реке, и всё повторяла:
- Смотрите, как много вечерних огней в Москве! - в очарованье увиденным произнесла племянница. - Мосты парят над рекой, сияя огнями. Светящиеся деревья - это просто сказка какая-то!
Невозможно наглядеться не мастерство величайшего художника всех времён и народов - Его Величества природы! Бесконечная игра света и тени, движения воздуха, времена года, сменяющие друг друга! С одной стороны - непрекращающиеся перемены изображения, а с другой - завидное постоянство из года в год. Высокие деревья, гордо красуются, потряхивая разноцветными листьями на фоне мокрых чёрных стволов. Они как будто бы даже слегка позванивают, нужно только прислушаться: «Осень идёт, осень идёт, улетаем, улетаем, динь-динь-динь…».
Тишину парка нарушает гортанное курлыканье и негромкое мелодичное гоготанье, и над головами Федосеевых с племянницей пролетело несколько рыжих уток с белыми головками и короткими тёмными клювами. Они сделали несколько кругов над прудом и приземлились, да, именно приземлились на газоне, зелень которого подчёркивала их оригинальное оперение. Высоконогие, стройные, каштаново-рыжие с черными крыльями, они похожи одновременно на уток и на мелких гусей. До чего же умны эти утки! Они, облетев пруд, увидели, что у Ротонды Екатерины II стоит малыш в ярком красно-чёрном комбинезоне и крошит хлеб, и вежливо подошли за угощением. Там уже клевали крошки привычные кряквы: яркие с каштановым зобом и зеленой головой самцы и серенькие уточки. У всех на крыле синее “зеркальце” с белыми каёмками. Конечно же, вокруг маленького кормильца суетились воробышки и голуби, но все птицы вели себя при этом вежливо, с достоинством.
Племянница из-под Кургана показывает Федосеевым аллеи Екатерининского парка в обычный день, любуясь бесчисленными оттенками малахита, серебра и золота осени. Во всём наблюдается мягкость, даже утомлённость. Прохладный ветерок по утрам вкрадчиво шепчет о приближении осени. Сама природа готовится отдыхать, как уставший после трудного дня человек. Оперились птенцы, научились самостоятельно добывать еду. Кто-то готовится к дальнему перелёту, а кто-то торопится сделать запасы на зиму. Стаи скворцов прибыли в столицу, чтобы очистить газоны от личинок и насекомых и набраться сил перед дорогой. Запах яблок в садах и парках опьяняет, поскольку - Яблочный спас!
В удивительно прозрачный, тихий день, когда лучи солнца нежно и мягко освещали всё вокруг, создавая поэтическое настроение, племянница прогуливала Федосеевых по дорожкам коломенского парка. Они вглядывались в живописные оттенки крон деревьев, в глубине которых кокетливо покачивались, как золотые серёжки, первые пожелтевшие листочки. Макушки пирамидальных тополей переливались серебром. Щебет птиц, бархатный ветерок, пьянящий аромат яблок - райский сад!
Со склона, ведущего в Голосов овраг, они спустились к ручью по невероятной многоярусной, наподобие винтовых, деревянной лестнице, круто уходящей вниз. Склоны оврага покрыты густыми зарослями - даже не верится, что это почти центр Москвы, а не глубокий лес. Небо едва угадывалось в просветах листвы. Какой перепад высоты! Московская Швейцария! Берега Голосова оврага облагорожены. Ручей, протекающий по его дну, обрамлен булыжником. Через него перекинуты каменные и деревянные мостики. По дну оврага они вышли на набережную Москвы-реки, и когда оказалась на ней, то ахнули от восторга. Европейская чистота и ухоженность! Ничего не мешает любоваться рекой, проплывающими утками и чайками. По реке то и дело проходят прогулочные теплоходы. Зеленые полянки, берега со скошенной травой, тротуарами и клумбами.
Там, где река делает поворот, племянница оглянулась и вскрикнула: «Ой, вы только посмотрите, какой вид!»
Над кронами деревьев возвышался пронзительно белый конус Коломенского собора, а в небе парили чайки, и беспорядочно махали крыльями мудрые вороны.
Сенокос в парках Москвы! Запахи свежескошенной травы, как будто идёшь по лугу. Но это московская аллея, пустынная, с ароматом сена. Траву на газонах скосили, но не убрали, и она, подсыхая, навевала Таисии мысли о просторных лугах, уходящих за горизонт, о тихой реке, отливающей золотом солнечных лучей её детства. Сенокос на газонах и в парках Москвы стал привычным, и, закрыв глаза, многие городские жители, так же как и она, переносятся в поля и луга, по которым давным-давно не бродили. Они молча шли, держась за руки. Когда племянница удалилась вперёд на значительное расстояние, неожиданно Леонид остановился, обнял Таисию и жадно поцеловал.
Утром, когда завтракали на кухне, племянница вдруг встала, подошла к окну, долго не отводила взгляда от проходной завода, и неожиданно сказала:
- Дядь Лёня, не хочу я домой возвращаться, устройте меня на завод!
"Наша улица” №215 (10) октябрь 2017
