Сергей Сущий
ТРЕТЬЯ ИПОСТАСЬ
ТРЕТЬЯ ИПОСТАСЬ
о прозе Ваграма Кеворкова
эссе
Ваграм Борисович Кеворков - выпускник историко-филологического факультета Пятигорского педагогического института и режиссерского факультета ГИТИСа, режиссёр-постановщик и актёр, десятки лет проработавший на телевидении и сполна реализовавший себе в эстрадном искусстве.
Но верно, что среди великого множества классификаций, раскладывающих людей по самым разным признакам, есть и та, в которой они делятся всего на две группы. Тех, кто любит уже узнанное, известное, то, что проверено опытом и никогда тебя не подведет; и тех, кто всегда готов шагнуть к горизонту, сделавших девизом жизни присказку-строку из стиха Арсения Тарковского: «только этого мало…».
Ваграм Кеворков определенно из таких. Когда мало одной профессии или даже двух, пускай самых творческих. Нужна как минимум еще одна ипостась. Для Кеворкова она нашлась в художественном слове. Не знаю, когда он обратился к литературе. Любительские штудии могли проникать в его жизнь сколь угодно рано. Но время, необходимое для серьезных занятий, очевидно, появилось только на седьмом десятке. И первый зримый итог - книга «Сопряжение времён», вышла в 2005-м. Через три года появилась вторая - «Романы бахт». И далее, далее…
От подмостков и режиссуры творческое начало перетекло в литературу. Удивительна скорость, с которой взрослел Кеворков-писатель. Время ученичества, полноценного вхождения в профессию могло быть столь быстрым, что не стало для него отдельным периодом. С первых опубликованных текстов он абсолютно профессионален. Конечно, среди его произведений середины 2000-х, наряду с такими цельными, пронзительно точными как «Сырые запахи реки», встречаются рассказы («Баловень судьбы», «Ваших бедер крутой поворот»), при очевидных достоинствах которых, еще ощутимы некоторый композиционный сумбур и нагроможденье фактуры - того огромного жизненного материала, с которым автор пока не в силах совладать.
Как иначе. За спиной у «юного» 60-летнего писателя большая жизнь во всем ее великом разнообразии. Многослойная его память щедро заполнена прожитым. Это знание распирает, требует выхода. Кеворков идет ему навстречу. Он хочет поведать читателю сразу обо всем; прямо Здесь и Сейчас - именно в этом тексте! Желание неисполнимое, но абсолютно простительное для только начавшего писать серьезно, по собственному «гамбургскому счету».
Но, повторюсь, поразительно другое - с какой скоростью эволюционирует Кеворков к зрелому мастерству. Как быстро приходит к нему понимание того, что достаточно одной молекулы памяти, малого её завитка, чтобы получился рассказ, способный вместить весь твой опыт, сколь велик он бы не был, всё твое знание жизни. Только надо найти эти единственно верные слова, обращающие текст в живую воду, любая горсть которой содержит в себе всю таблицу Менделеева, весь мир.
Проходит всего несколько лет и недостатки свойственные отдельным текстам «раннего» Кеворова исчезают, а достоинства его прозы становятся все более выпуклыми. Здесь и знание «низового» языка - той живой русской речи, которой говорят люди и так нечасто владеют писатели, даже вполне серьезные, состоявшиеся профессионалы. И умение построить диалог. Такой, какой он в жизни - спонтанный, извилистый, мгновенно меняющий свои темы и темпоритм. И способность, найдя нужную деталь, замереть. Не сказать лишнего, избыточного слова. И композиционно-ритмическое чутье - умение начинать сюжет издалека, мастерски меняя планы и временные срезы, исподволь готовя переход к главному.
И то знание жизни, которое определяется не числом лет, но качеством проживающей эти годы души, её общей вместимостью, «внимающе-объясняющей» способностью, что помогает человеку научиться сводить несовместное; сопрягая в себе весь этот страшный/прекрасный мир от последних его бездн до максимальных вершин.
Наконец то, что когда-то, в период доминирования соцреализма, одобрительно звалось «владение материалом». Можно улыбнуться, но для хорошего писателя действительно мало одной «мудрости» - цельного чувствования общих констант, глубинной сути мира. Не менее важно знание его изменчивой, шероховатой поверхности, повседневной ряби нашей жизни, знание отдельных её укромных углов и заводей.
Этого знания у Кеворкова тоже сполна, что ещё более усиливает его прозу. Он изнутри знает устройство и уклад многих профессий, сочную специфику их представителей; в деталях представляет рабочие механизмы разных человеческих сообществ и коллективов, будь то симфонический оркестр, театральная труппа или рыбацкая артель.
Потому и становятся возможными «Душка», «Тволцы», «Теория вероятности» и многие другие столь же превосходные рассказы. Появляются дед Сокира, Алёна, Мих-Мих, Андрей Исаакович… - длинная вереница нет, не литературных образов, но живых людей, остающихся с каждым читателем прозы Кеворкова.
Итак, мы имеем яркого русского писателя. Это не комплимент, просто констатация факта. Очерк Юрия Кувалдина, посвященный творчеству Кеворкова, называется «Начало бессмертия» («Наша улица» № 7, 2008). Цитирую: «Жил себе смертный человек, пусть и режиссер, пусть и актер, но смертный, и вдруг стал художественно, а стало быть, образно, записывать свою жизнь, воплощать её в слове, Слове с большой буквы, которое есть Бог. Ибо только Слово обеспечивает бессмертие».
Пафосно? Более чем. Кеворков - писатель? Настоящий! Но кто читает этих ярких современных русских писателей? Кому они нужны? Что станется с их словом после…? У меня нет точных ответов на эти вопросы. Ответов нет, но я высказался. И достаточно детально (см. «Современная русская поэзия - стадия ливня» в журнале «Просодия» №2, 2015, с. 57-64). Всё сказанное в этой статье о поэзии в полной мере относится и к русской прозе. Отличных авторов, тем более текстов, так много, что общество не то, что не успевает их оценить и усвоить - оно не в состоянии просто их прочесть! И это невероятное литературное многоцветье, кажется, неумолимо дрейфует в иную свою ипостась, которую можно условно определить Великим непрочитанным наследием.
Но «всё проходит, ничего не исчезает» - писал Павел Флоренский. А значит, нельзя не согласиться с Юрием Кувалдиным. Проза Кеворкова есть. Эти тексты уже созданы. Существуют. Более того, они уже бессмертны. О чем, помимо самого их качества, всемерно заботится цифровая стадия цивилизации.
Спросите, какое отношение имеют к бессмертию растущие как грибницы электронные «братские могилы» современных авторов? Ответ на поверхности. Он внутренне близок человеку русской (в своей основе, православной) культуры. Если эти электронные литературные своды и представляют гигантские погосты, то с возможностью воскрешения своих насельников. Да, вероятность такого авторского возвращения из небытия совсем мала, а его причины могут быть самыми разными. Эта отдельная тема. Но важней то, что каждый современный русский автор из Кинешмы или Чикаго знает, что пока существует русский мир, сохраняется и его слово. Если оно действительно талантливо, у него есть шанс на возвращение/первый выход к своему читателю спустя… не имеет значения сколько лет после земного пути его автора.
Проза Кеворкова таким шансом, безусловно, обладает. После лучших его вещей (говорю о личном опыте!) остается пронзительное, светлое чувство, которое можно обозначить греческим «катарсис». Это радостное облегчение, когда не упрощая жизнь, не приукрашивая её и не очерняя, не смиряясь с её несчастьями, но и не проклиная их, освобождаешься вдруг от какого-то извечного внутреннего груза, родовой силы тяжести; приобретаешь ту легкость и ясную невесомость сознания, которой, быть может, обладают те, кто выше и тоньше нас в иерархии живых существ, восходящей от инфузории-туфельки к Богу.
Ради этого состояния, наверное, только и стоит писать тексты. Ради этого только и стоит их читать. Ваграм Кеворков в лучших своих рассказах справляется с этой сопряженной задачей, потому что, если испытал катарсис читатель, то очевидно получил его и писавший эти строки.
Несмотря на совсем уже близкое 80-летие Кеворков писатель молодой, растущий, перспективный. Крона его литературного творчества уверенно идет в высь, ширится, охватывая новые темы. Внимательный исследователь его творчества, несмотря на всё еще весьма короткую по меркам человеческой жизни писательскую стезю, несомненно, обнаружил бы в ней внутреннюю эволюцию - ряд периодов, число которых вполне способно умножиться.
Остается пожелать книгам Ваграма Кеворкова сделать очередной шаг к горизонту. Чтобы ширилось и росло его именное Слово, продолжая разворачиваться во вселенную, создаваемую им по его внутренним лекалам, собственному неповторимому образу.
Но верно, что среди великого множества классификаций, раскладывающих людей по самым разным признакам, есть и та, в которой они делятся всего на две группы. Тех, кто любит уже узнанное, известное, то, что проверено опытом и никогда тебя не подведет; и тех, кто всегда готов шагнуть к горизонту, сделавших девизом жизни присказку-строку из стиха Арсения Тарковского: «только этого мало…».
Ваграм Кеворков определенно из таких. Когда мало одной профессии или даже двух, пускай самых творческих. Нужна как минимум еще одна ипостась. Для Кеворкова она нашлась в художественном слове. Не знаю, когда он обратился к литературе. Любительские штудии могли проникать в его жизнь сколь угодно рано. Но время, необходимое для серьезных занятий, очевидно, появилось только на седьмом десятке. И первый зримый итог - книга «Сопряжение времён», вышла в 2005-м. Через три года появилась вторая - «Романы бахт». И далее, далее…
От подмостков и режиссуры творческое начало перетекло в литературу. Удивительна скорость, с которой взрослел Кеворков-писатель. Время ученичества, полноценного вхождения в профессию могло быть столь быстрым, что не стало для него отдельным периодом. С первых опубликованных текстов он абсолютно профессионален. Конечно, среди его произведений середины 2000-х, наряду с такими цельными, пронзительно точными как «Сырые запахи реки», встречаются рассказы («Баловень судьбы», «Ваших бедер крутой поворот»), при очевидных достоинствах которых, еще ощутимы некоторый композиционный сумбур и нагроможденье фактуры - того огромного жизненного материала, с которым автор пока не в силах совладать.
Как иначе. За спиной у «юного» 60-летнего писателя большая жизнь во всем ее великом разнообразии. Многослойная его память щедро заполнена прожитым. Это знание распирает, требует выхода. Кеворков идет ему навстречу. Он хочет поведать читателю сразу обо всем; прямо Здесь и Сейчас - именно в этом тексте! Желание неисполнимое, но абсолютно простительное для только начавшего писать серьезно, по собственному «гамбургскому счету».
Но, повторюсь, поразительно другое - с какой скоростью эволюционирует Кеворков к зрелому мастерству. Как быстро приходит к нему понимание того, что достаточно одной молекулы памяти, малого её завитка, чтобы получился рассказ, способный вместить весь твой опыт, сколь велик он бы не был, всё твое знание жизни. Только надо найти эти единственно верные слова, обращающие текст в живую воду, любая горсть которой содержит в себе всю таблицу Менделеева, весь мир.
Проходит всего несколько лет и недостатки свойственные отдельным текстам «раннего» Кеворова исчезают, а достоинства его прозы становятся все более выпуклыми. Здесь и знание «низового» языка - той живой русской речи, которой говорят люди и так нечасто владеют писатели, даже вполне серьезные, состоявшиеся профессионалы. И умение построить диалог. Такой, какой он в жизни - спонтанный, извилистый, мгновенно меняющий свои темы и темпоритм. И способность, найдя нужную деталь, замереть. Не сказать лишнего, избыточного слова. И композиционно-ритмическое чутье - умение начинать сюжет издалека, мастерски меняя планы и временные срезы, исподволь готовя переход к главному.
И то знание жизни, которое определяется не числом лет, но качеством проживающей эти годы души, её общей вместимостью, «внимающе-объясняющей» способностью, что помогает человеку научиться сводить несовместное; сопрягая в себе весь этот страшный/прекрасный мир от последних его бездн до максимальных вершин.
Наконец то, что когда-то, в период доминирования соцреализма, одобрительно звалось «владение материалом». Можно улыбнуться, но для хорошего писателя действительно мало одной «мудрости» - цельного чувствования общих констант, глубинной сути мира. Не менее важно знание его изменчивой, шероховатой поверхности, повседневной ряби нашей жизни, знание отдельных её укромных углов и заводей.
Этого знания у Кеворкова тоже сполна, что ещё более усиливает его прозу. Он изнутри знает устройство и уклад многих профессий, сочную специфику их представителей; в деталях представляет рабочие механизмы разных человеческих сообществ и коллективов, будь то симфонический оркестр, театральная труппа или рыбацкая артель.
Потому и становятся возможными «Душка», «Тволцы», «Теория вероятности» и многие другие столь же превосходные рассказы. Появляются дед Сокира, Алёна, Мих-Мих, Андрей Исаакович… - длинная вереница нет, не литературных образов, но живых людей, остающихся с каждым читателем прозы Кеворкова.
Итак, мы имеем яркого русского писателя. Это не комплимент, просто констатация факта. Очерк Юрия Кувалдина, посвященный творчеству Кеворкова, называется «Начало бессмертия» («Наша улица» № 7, 2008). Цитирую: «Жил себе смертный человек, пусть и режиссер, пусть и актер, но смертный, и вдруг стал художественно, а стало быть, образно, записывать свою жизнь, воплощать её в слове, Слове с большой буквы, которое есть Бог. Ибо только Слово обеспечивает бессмертие».
Пафосно? Более чем. Кеворков - писатель? Настоящий! Но кто читает этих ярких современных русских писателей? Кому они нужны? Что станется с их словом после…? У меня нет точных ответов на эти вопросы. Ответов нет, но я высказался. И достаточно детально (см. «Современная русская поэзия - стадия ливня» в журнале «Просодия» №2, 2015, с. 57-64). Всё сказанное в этой статье о поэзии в полной мере относится и к русской прозе. Отличных авторов, тем более текстов, так много, что общество не то, что не успевает их оценить и усвоить - оно не в состоянии просто их прочесть! И это невероятное литературное многоцветье, кажется, неумолимо дрейфует в иную свою ипостась, которую можно условно определить Великим непрочитанным наследием.
Но «всё проходит, ничего не исчезает» - писал Павел Флоренский. А значит, нельзя не согласиться с Юрием Кувалдиным. Проза Кеворкова есть. Эти тексты уже созданы. Существуют. Более того, они уже бессмертны. О чем, помимо самого их качества, всемерно заботится цифровая стадия цивилизации.
Спросите, какое отношение имеют к бессмертию растущие как грибницы электронные «братские могилы» современных авторов? Ответ на поверхности. Он внутренне близок человеку русской (в своей основе, православной) культуры. Если эти электронные литературные своды и представляют гигантские погосты, то с возможностью воскрешения своих насельников. Да, вероятность такого авторского возвращения из небытия совсем мала, а его причины могут быть самыми разными. Эта отдельная тема. Но важней то, что каждый современный русский автор из Кинешмы или Чикаго знает, что пока существует русский мир, сохраняется и его слово. Если оно действительно талантливо, у него есть шанс на возвращение/первый выход к своему читателю спустя… не имеет значения сколько лет после земного пути его автора.
Проза Кеворкова таким шансом, безусловно, обладает. После лучших его вещей (говорю о личном опыте!) остается пронзительное, светлое чувство, которое можно обозначить греческим «катарсис». Это радостное облегчение, когда не упрощая жизнь, не приукрашивая её и не очерняя, не смиряясь с её несчастьями, но и не проклиная их, освобождаешься вдруг от какого-то извечного внутреннего груза, родовой силы тяжести; приобретаешь ту легкость и ясную невесомость сознания, которой, быть может, обладают те, кто выше и тоньше нас в иерархии живых существ, восходящей от инфузории-туфельки к Богу.
Ради этого состояния, наверное, только и стоит писать тексты. Ради этого только и стоит их читать. Ваграм Кеворков в лучших своих рассказах справляется с этой сопряженной задачей, потому что, если испытал катарсис читатель, то очевидно получил его и писавший эти строки.
Несмотря на совсем уже близкое 80-летие Кеворков писатель молодой, растущий, перспективный. Крона его литературного творчества уверенно идет в высь, ширится, охватывая новые темы. Внимательный исследователь его творчества, несмотря на всё еще весьма короткую по меркам человеческой жизни писательскую стезю, несомненно, обнаружил бы в ней внутреннюю эволюцию - ряд периодов, число которых вполне способно умножиться.
Остается пожелать книгам Ваграма Кеворкова сделать очередной шаг к горизонту. Чтобы ширилось и росло его именное Слово, продолжая разворачиваться во вселенную, создаваемую им по его внутренним лекалам, собственному неповторимому образу.
Ростов-на-Дону
"Наша улица” №222 (5) май 2018
