Виктор
Широков
НА
БЕГУ
Друзья
мои, ни тпру, ни ну,
не знаю сам, как стал поэтом,
как пел любимую страну,
совсем не думая об этом;
как шёл со всеми наравне,
и не считал свой груз за бремя,
а, отдыхая на стерне,
не проклинал гнилое время.
Сейчас совсем другой фасон,
в родной стране я иностранец;
увы, не сон, совсем не сон
наводит на обличье глянец.
Такая пролегла стезя,
такая выпала непруха,
что даже к чёрту слать нельзя,
услышав: ни пера, ни пуха…
Век двадцать первый взял разбег,
и мы в его полнейшей власти
то дым глотаем на ночлег,
то чистый снег считаем счастьем.
Природа нас ещё сожмёт
в своей горсти немилосердной,
а я как сущий идиот
наполнен песенным усердьем.
Слова заветные мои,
как колокольчики, звените,
рассказывая о любви,
о солнце, что еще в зените…
И уж, конечно, ни гугу,
как сердцу горько и бездомно,
как упоительно бегу
навстречу пропасти бездонной.
не знаю сам, как стал поэтом,
как пел любимую страну,
совсем не думая об этом;
как шёл со всеми наравне,
и не считал свой груз за бремя,
а, отдыхая на стерне,
не проклинал гнилое время.
Сейчас совсем другой фасон,
в родной стране я иностранец;
увы, не сон, совсем не сон
наводит на обличье глянец.
Такая пролегла стезя,
такая выпала непруха,
что даже к чёрту слать нельзя,
услышав: ни пера, ни пуха…
Век двадцать первый взял разбег,
и мы в его полнейшей власти
то дым глотаем на ночлег,
то чистый снег считаем счастьем.
Природа нас ещё сожмёт
в своей горсти немилосердной,
а я как сущий идиот
наполнен песенным усердьем.
Слова заветные мои,
как колокольчики, звените,
рассказывая о любви,
о солнце, что еще в зените…
И уж, конечно, ни гугу,
как сердцу горько и бездомно,
как упоительно бегу
навстречу пропасти бездонной.
13.01.11
(Фото Юрия Кувалдина, 2008 Литмузей)
