Страшно,
холодно, темно, лишь сумрачный Достоевский при свече в страшных своих мыслях
надрывает свою психику. Тем и велик Достоевский, что не боится ничего. Достоевский
чёрта превосходит, действуя и рассуждая от лица Ивана Карамазова о звериной
жестокости человека. Но тут же становится как бы братом Алёшей, защищающим зверей,
которые не могут быть так артистически жестоки, чтобы прибивать человека
гвоздями к кресту.
Юрий
КУВАЛДИН
