ДРУГОЙ
Весь изумительный по философской глубине роман Ивана
Гончарова «Обломов» пронизан, испещрён словом «другой». Кажется, что сам
Гончаров пытается выяснить, кто он на самом деле? Центр мира или другой? Прямо
об этом он нигде не говорит, но весь роман проясняет это. Да, Илья Ильич
Обломов - центр мира. Остальные люди для него - другие. Да и сам Гончаров в
авторской речи пишет, что все эти Алексеевы, Васильевы, Андреевы, и прочие
«другие» «есть какой-то неполный, безличный намек на людскую массу, глухое отзвучие,
неясный ее отблеск». Превосходна полемика Обломова с Захаром о других:
«Захар повернулся, как медведь в берлоге, и вздохнул на всю комнату.
- Другой - кого ты разумеешь - есть голь окаянная, грубый, необразованный человек, живет грязно, бедно, на чердаке; он и выспится себе на войлоке где-нибудь на дворе. Что этакому сделается? Ничего. Трескает-то он картофель да селедку. Нужда мечет его из угла в угол, он и бегает день-деньской. Он, пожалуй, и переедет на новую квартиру. Вон, Лягаев, возьмет линейку под мышку да две рубашки в носовой платок и идет... "Куда, мол, ты?" - "Переезжаю", - говорит. Вот это так "другой"! А я, по-твоему, "другой" - а?
Захар взглянул на барина, переступил с ноги на ногу и молчал.
- Что такое другой? - продолжал Обломов. - Другой есть такой человек, который сам себе сапоги чистит, одевается сам, хоть иногда и барином смотрит, да врет, он и не знает, что такое прислуга; послать некого - сам сбегает за чем нужно; и дрова в печке сам помешает, иногда и пыль оботрет...
- Из немцев много этаких, - угрюмо сказал Захар.
- То-то же! А я? Как ты думаешь, я "другой"?»
«Захар повернулся, как медведь в берлоге, и вздохнул на всю комнату.
- Другой - кого ты разумеешь - есть голь окаянная, грубый, необразованный человек, живет грязно, бедно, на чердаке; он и выспится себе на войлоке где-нибудь на дворе. Что этакому сделается? Ничего. Трескает-то он картофель да селедку. Нужда мечет его из угла в угол, он и бегает день-деньской. Он, пожалуй, и переедет на новую квартиру. Вон, Лягаев, возьмет линейку под мышку да две рубашки в носовой платок и идет... "Куда, мол, ты?" - "Переезжаю", - говорит. Вот это так "другой"! А я, по-твоему, "другой" - а?
Захар взглянул на барина, переступил с ноги на ногу и молчал.
- Что такое другой? - продолжал Обломов. - Другой есть такой человек, который сам себе сапоги чистит, одевается сам, хоть иногда и барином смотрит, да врет, он и не знает, что такое прислуга; послать некого - сам сбегает за чем нужно; и дрова в печке сам помешает, иногда и пыль оботрет...
- Из немцев много этаких, - угрюмо сказал Захар.
- То-то же! А я? Как ты думаешь, я "другой"?»
Гончаров почти понимает, что человек по рождению есть
просто компьютер, ещё не загруженный Словом, человек, вылезший на свет божий из
лона матери, есть животное, но наделенный сознанием, которое и делит мир на
Себя (центр мира) и других. Но не был бы гением Иван Гончаров, если бы не
бросил фразу:
«- Это Обломов какой-то, - небрежно отвечал другой».
«- Это Обломов какой-то, - небрежно отвечал другой».
Обломов для другого такой же ноль, как другой для Обломова.
Юрий КУВАЛДИН
